— Пожалуйста, скажите «да», профессор. Я заместитель командира в отряде Гильяно, но мне некому давать приказания. — Он ухмылялся. — Я готов начать с малого.

Хотя Адонис не поддался на этот тон, глаза Гильяно сверкнули гневом. Но он произнес спокойно:

— Так что же ты скажешь?

— Да, — сказал Гектор Адонис. — Какой еще ответ может дать крестный?

Тогда Гильяно сказал, что ему надо сделать по возвращении в Монтелепре, и наметил план на следующий день. Адонис был поражен смелостью и жестокостью молодого человека. И когда Гильяно посадил его на осла, он наклонился и поцеловал своего крестника.

Пишотта и Гильяно наблюдали, как он ехал вниз по тропе к Монтелепре.

Вечером, перед тем как лечь спать, они обнялись.

— Ты мой брат, — сказал Гильяно. — Помни это.

Они завернулись в одеяла и заснули — это была последняя ночь их безвестности.

Тури Гильяно и Аспану Пишотта поднялись до рассвета, еще до первого проблеска зари, ибо карабинеры — хотя это и было мало вероятно — могли выйти в темноте, чтобы с первыми лучами солнца внезапно обрушиться на них. Накануне вечером они видели, как из Палермо в казармы Беллампо прибыл броневик с двумя джипами, набитыми карабинерами. Ночью Гильяно не раз спускался вниз и прислушивался, не подходит ли кто к их утесу, — предосторожность, высмеянная Пишоттой.

— Мы должны вырабатывать в себе полезные привычки, — сказал Тури Гильяно. Он знал, что придет день, когда им придется столкнуться с более сильным противником.

Тури и Аспану изрядно потрудились — они выложили оружие на одеяло и досконально проверили его. Затем съели немного пирога Венеры и запили вином из фляжки, которую оставил Гектор Адонис. Это дало им силы построить из молоденьких веток и камней заграждение на краю утеса. Оттуда они из бинокля могли наблюдать за городком и горными тропами. Гильяно зарядил оружие и положил коробки с патронами в карманы безрукавки из овчины, пока Пишотта вел наблюдение. Гильяно действовал осторожно и медленно. Сам зарыл боеприпасы и завалил землю большими камнями. Никому нельзя передоверять такие мелочи.

Пишотта первым заметил, как бронеавтомобиль выехал из казарм Беллампо.

— Ты прав, — сказал он, — машина движется от нас по равнине Кастелламмаре.

Они улыбнулись друг другу. Броневик исчезнет за поворотом дороги, затем развернется и поползет в горы позади их утеса. Власти, должно быть, знают о туннеле и рассчитывают, что они воспользуются им для бегства и выскочат прямо на броневик. И его пулеметы.

А через час карабинеры пошлют отряд на склоны Монте д’Оро во фронтальное наступление, чтобы выбить их. Хорошо, что полиция считает их дикими юнцами, простыми разбойниками. Алый с золотом флаг Сицилии, который они вывесили на краю утеса, свидетельствует лишь об их бесстыдной наглости — так, должно быть, думала полиция.

Часом позже из ворот казарм Беллампо выехали грузовик с солдатами и джип с фельдфебелем Роккофино. Обе машины не спеша доехали до подножия Монте д’Оро и остановились, чтобы высадить людей. Двенадцать карабинеров с винтовками рассыпались по узким, ведущим вверх тропкам. Фельдфебель Роккофино снял фуражку с тесьмой и махнул ею в сторону ало-золотого флага, развевающегося наверху.

Тури Гильяно наблюдал все это в бинокль из-за устроенной им загородки. На мгновение он с беспокойством подумал о броневике на другой стороне горы. А если они высадят солдат и на противоположном склоне? Но тем понадобится не один час, чтобы забраться сюда. И он тогда решил выбросить это из головы и сказал Пишотте:

— Аспану, если мы не такие умные, как думаем, то сегодня вечером не бывать нам дома и не есть у наших мамочек спагетти, как бывало в детстве.

Пишотта рассмеялся.

— Нам всегда не хотелось идти домой, помнишь? Но должен признаться, сейчас куда интереснее. Ухлопаем двоих-троих?

— Нет, — сказал Гильяно. — Стреляй поверх голов.

Он вспомнил, как Пишотта поступил две ночи назад. И сказал:

— Смотри, Аспану, слушайся меня. Убивать их незачем. На сей раз это бессмысленно.

Они терпеливо прождали еще час. Затем Гильяно просунул свой дробовик сквозь изгородь из веток и дважды выстрелил. Поразительно, как ровная линия уверенных в себе солдат моментально рассыпалась, и они, словно кузнечики, исчезли в траве. Пишотта выстрелил четыре раза. В разных местах на склоне появились облачка дыма — это карабинеры отвечали огнем.

Гильяно опустил дробовик и взялся за бинокль. Он видел, как фельдфебель с сержантом возятся с радиопередатчиком. Они связывались с броневиком по другую сторону горы, предупреждая, что бандиты скоро двинутся в путь. Гильяно снова поднял дробовик и дважды выстрелил, затем сказал Пишотте:

— Пора мотать.

Они переползли к дальней стороне утеса, чтобы их не увидели приближавшиеся карабинеры, затем, не выпуская оружия, спустились, вернее, скатились метров на пятьдесят по склону, усеянному валунами, и только тогда встали на ноги. Низко пригнувшись, они побежали вниз, останавливаясь лишь на минуту, чтобы Гильяно мог посмотреть в бинокль на атакующих.

Карабинеры все еще стреляли по утесу, не догадываясь, что двое преследуемых находятся сбоку от них. Гильяно бежал впереди по маленьким невидимым тропкам, петляя среди валунов, и наконец вступил в рощицу. Передохнув несколько минут, двое друзей легко и быстро побежали по тропе вниз. Менее чем через час они оказались в поле, отделявшем горы от городка Монтелепре, и пошли к дальней его стороне; теперь городок находился между ними и грузовиком, на котором уехали солдаты. Гильяно и Пишотта спрятали оружие под одеждой и двинулись через поле, словно двое крестьян, идущих на работу. Они вошли в Монтелепре в конце виа Белла, всего в сотне метров от казарм Беллампо.

Именно в этот момент фельдфебель Роккофино приказал своим солдатам лезть вверх по склону к флагу на краю утеса. Ответного огня не было уже в течение часа, и он был уверен, что двое бандитов убежали через туннель и теперь спускаются по другую сторону горы к броневику. Он хотел захлопнуть ловушку. Прошел еще час, пока его солдаты добрались до края утеса и сорвали флаг. Фельдфебель Роккофино вошел в пещеру и велел отвалить валуны, чтобы открыть туннель. Он послал солдат по каменному коридору и велел на том склоне сойти вниз к броневику.

Поняв, что добыча улизнула, он был потрясен. Тогда он разбил солдат на поисковые и разведывательные группы, не сомневаясь, что они выкурят преследуемых из укрытия.

Гектор Адонис четко выполнил указания Гильяно. В начале виа Белла стояла раскрашенная повозка — рисунки с эпизодами из древних легенд покрывали каждый сантиметр ее как внутри, так и снаружи. Даже спицы колес и ободья были расписаны маленькими фигурками в латах, так что, когда колеса катились, создавалась иллюзия сражающихся воинов. Оглобли тоже были в ярко-красных завитушках с серебряными точками.

Повозка походила на человека, татуированного с ног до головы. В оглобли был впряжен сонный белый мул. Гильяно вскочил на место возчика и оглянулся на повозку. Она была заставлена огромными бутылями с вином в бамбуковых плетеных корзинах. Их было по меньшей мере штук двадцать. Гильяно сунул свой дробовик между ними. Бросил взгляд на горы; там ничего не было видно, за исключением все еще развевавшегося флага. Он ухмыльнулся Пишотте.

— Все в порядке, — сказал он. — Теперь устрой-ка маленькое представление.

Пишотта откозырял, застегнул куртку, чтобы не видно было пистолета, и направился к воротам казарм Беллампо. Походя он бросил взгляд на дорогу, которая вела в Кастелламмаре, и удостоверился, что броневик с гор еще не возвращается.

Тури Гильяно с высоты облучка видел, как Пишотта медленно пересек открытое пространство и вступил на уложенную камнем дорожку, что вела к воротам. Тогда Тури посмотрел вдоль виа Белла. Увидел свой дом, но перед ним никого не было. Он надеялся хотя бы мимолетно увидеть мать. Перед одним из домов, в тени нависавшего балкона, сидели какие-то мужчины за столом. Внезапно Тури вспомнил про бинокль, висевший у него на шее, отцепил ремень и бросил его в глубину повозки.