— Я так не могу! Не могу, прости. Мне позарез необходимо удостовериться, шо с Христовым полностью в погоде, — заупрямилась Мурси. — Мы на пороге завершающего этапа его Замысла. Сейчас, если что-то пойдёт не в путёвую поросль, наставник просто заставит меня скрыться. Он умеет. А бояться влияния Дуку на его разум не стоит. Скорее всего, лично мне просто непривычно слышать, настолько иное присутствие Христова в собственном биополе.
— Ну как знаешь, сестра. Раны у него серьёзные, вряд ли он мог бы от них оправиться за столь короткий период. Видимо, медитирует. Да. Скорей всего. Стопроцентный верняк! Отрешился от внешнего мира, вот и кажется, что ничего его не колышет. О, мать Императрица, это так похоже на твоего наставника! Пусть все вокруг суетятся, воюют, дерутся, его зад спасают, а он посидит, подумает о вечном. Типичный Джес!
— Сосредотачивается на выполнении задачи, а не на поверхностях, — кивнула Мурси, подняла указательный палец вверх и многозначительно добавила: — Зрит в корень! — и тут же коротенько, едва уловимо, но очень душевно засмеялась.
— Что? Нет! Я не это имела в виду! — отзеркалила сестру Лена и тоже усмехнулась. — Ты и впрямь как будто стала адекватней относиться к его «мудрости». Чудеса!
— В лоб хочешь? — нарочито серьёзно пригрозила кулаком Мурси. — Чем мы занимаемся? Работа стоит, а нам всё шутки шутить. Чао!
Она расправила плечи, выпрямила спину, приподняла подбородок, приняла самый решительный вид, махнула головой Лене и резко развернулась. Зашагала вперёд бодро, всем своим видом показывая, что ничего её больше не остановит. И на этот раз не подхихикивала, не поправляла украдкой свои бронетрусы. Взаправду собралась духом на свершение подвига.
Лорд Банник поздно спохватилась, что так и не сказала самого важного. Хотела крикнуть вдогонку хотя бы что-нибудь простецкое вроде «береги себя» или «оставайся на связи», но не успела. Успел Морган. Он с напарником уже щемил трёх храмовников возле дверей в пункт управления пушкой и, как оказалось, умудрялся остро наблюдать за обеими сёстрами.
— Муся, осторожно, сэр! — крикнул катар, ни на минуту не переставая уворачиваться от мечей и дербанить когтями спины противников. — Если что чего, только позовите! Я примчусь быстрее кванта!
— Будь спок, Котик! — ответила ему та, поднимая большой палец вверх. — Ты тоже свисти!
***
Капитан двигалась быстро. В прошлый свой визит она досконально изучила дорогу и теперь безукоризненно сворачивала, где необходимо, или же пропускала ненужные коридорные ответвления. Путь до истязательных лабораторий и тюремных камер проецировался в её памяти словно холоизображение, прикреплённое к аннотации стандартного боевого вылета. Мурси даже успела порадоваться своей прекрасной памяти, коей наградила её природа, а сама она натренировала в довольно приятных и выгодных партиях карточных игр. Но вся казавшаяся лёгкость спасательного предприятия ежесекундно перебивалась разрастающейся паранойей.
Неожиданно фон от ауры Христова стал таять и теряться в задохнувшемся воздухе подземелья. И чем ближе капитан подходила к отсеку с темницами, тем слабее чувствовала наставника. В одно мгновение ей даже почудилось, будто она и вовсе заблудилась, но знакомая картина на стене, расположение впитывающих панелей неправильной геометрической звездой уверили её в обратном. Нет, дорогу она не перепутала. Скорее всего, это наставника переместили. Может быть, в Дуку ещё осталось что-то человеческое, сострадание там или даже эмпатия к предавшему ученику, и тот действительно поместил Христова в лазарет да приставил Моту за ним ухаживать? И сейчас Джес под анаболиками, хоть и в сознании, оттого и не чувствуются его привычные отторжение и холодность, а лишь одно сплошное умиротворение.
Что же, стоило признать: Христов действительно обладал одним уникальным талантом, воздействие которого Мурси давно ощутила на себе. Сколько бы раз он ни отворачивался, сколько бы раз ни наказывал, сколько ни отталкивал от себя — всё ему прощалось. Неизвестно, может быть, грамотно расставленные психологические крючки, может быть, силки серых глаз и мимолётная доброта искренней улыбки, но отчего-то лично Мурси хотелось прощать наставника за любое прегрешение. Убеждать себя в его глубоком внутреннем раскаянии, пусть и не подтверждённом никакими внешними признаками. Выдавать авансом безлимитный порог доверия. Возможно, и Дуку испытывал схожие чувства.
Повинуясь наитию, капитан повернула обратно и как ищейка на запах проложила координаты нового пути. На поводу ненадёжного экскурсовода в виде фоновой ауры биополя она следовала уже незнакомыми переулками старинного храма. И всё больше в ней восставала тревога. Странным казалось всё. Теперь чётко «слышалось», что Христов не просто спокоен и умиротворен, а именно как будто отрезан от происходящего — прошлого и будущего. Боли, даже мельчайших её отголосков, не мелькало. Но, что самое неожиданное, привычные внутренние блоки тоже отсутствовали. Канал ментальной связи был прочен, и Мурси не натыкалась больше на «древние заслоны души, возведённые по технологиям ныне забытым». Наставник представал открытым и действительно не испытывал ничего негативного, разрушающего психику. Что бы с ним ни происходило, он в самом деле верил в своё благополучие и здоровье. Никогда ещё Мурси не доводилось чувствовать ауру Христова такой.
В коридорах гулял ветер. Никакой охраны, турелей, обслуживающих роботов, случайных трусов, поздно понявших, что пора бежать. И это тоже немало смущало капитана. Будто нарочно освободили проход. Не хватало красной ковровой дорожки и празднично наряженных инквизиторов по обе стороны от неё. В какую-то минуту паранойя настолько взяла верх, что Мурси даже остановилась и основательно задумалась, стоит ли на самом деле «спасать» наставника, или же он сам теперь спасся и оттого такой блаженный? Но аура Христова к тому времени уже настолько усилилась, что отступать было попросту глупо. Вот он, практически за стеной. Сейчас глянет одним глазом, даже разговаривать не станет и побежит к Моргану помогать с пушкой и остальными мелочами.
С этой мыслью Мурси подошла к закрытой комнате и прислушалась. Тишина. Довольно пугающая, но ненапряжённая. Наставник точно внутри, хотя никак внутренне не отреагировал на приближение ученицы. Она даже не могла с уверенностью определить, почувствовал ли он её, узнал ли.
Капитан аккуратно нажала на кнопку открытия, и дверь отъехала в сторону, открывая обзор на хорошо освещённый и достаточно просторный зал для физических тренировок. По центру пустующего пола сидел Христов в позе лотоса. Глаза закрыты, пальцы сложены чашечкой для концентрации заряда. Он действительно медитировал. Рядом лежал меч. Не его собственный, но на вид обычный, никакими хитрыми модификациями не улучшенный. Если бы это была подлинная ловушка, то ему бы вручили пику, по крайней мере.
Сам наставник будто бы готовился к бою. Облачён в красную мантию инквизитора, пользуется каждой свободной секундой для концентрации. Неужели ему удалось каким-то образом обезвредить своих пленителей, и теперь Христов спокойно дожидался её здесь, чтобы покончить с самим Дуку? Или он и со своим конкурентом за власть в Галактике расправился и сейчас на самом деле поведёт в бой против Сина, чтобы потом сразу на месте объявить о полном и безоговорочном слиянии СШГ и Империи?
Все эти нелепые мысли прервала маленькая девочка, что сидела в дальнем углу, рядом с одной из скамей. При появлении Мурси она вздрогнула, сжалась в комок, попыталась спрятать голову в плечи и оттого стала похожа на выпавшего из гнезда и угодившего прямиком в лужу кворчонка. Девочка была совсем маленькой, тоненькой, напуганной, с растрёпанными длинными волосами и зарёванным личиком. От взгляда на эту беззащитную малышку хотелось одного — обнять и плакать.
Мурси не могла отвести от неё глаз, настолько образ показался ей знакомым, даже родным в какой-то степени. Глупенький, запуганный зверёк. Но откуда-то капитан точно знала, что стоит только немного встряхнуть этого зверька, стоит ему вселить толику уверенности да дать хотя бы кинжал в руки, то девочка тут же превратится в кровожадного кворча, сметёт на пути к своей цели все преграды, пройдётся по головам, а как получит то, чего жаждет, так вновь свернётся калачиком и пустит слезу. Ещё и причитать начнёт: «Для любви рождена, а не для битвы». Так вот ты какая — Моту!
