Самому Морику было непривычно сидеть в позе «лотоса» и спустя каких-то десять минут ноги у него затекли, отяжелели и перестали слушаться. Он принялся ерзать на одном месте, пытаясь хоть как-нибудь улучшить неутешительное положение. Морган на собственной шкуре испытал, а потому неожиданно четко осознал, почему это Мурси предпочитает выполнять медитации и дыхательные упражнения не как остальные храмовники, а на диване, расслаблено поджав под себя ноги буковой «Зю». И, припоминая капитана в минуты задумчивого ковыряния в паде, Морик задрал одну ногу, согнув её, а другую устроил поудобней на подушке.
Старейшина негодующе уставился на торчащее перед его лицом колено.
— Неудобно, — шепнул Морик.
— Неприемлемо! — возмутился дед, одним словом предвосхищая любую попытку бунта.
Морган громко вздохнул и опять сел как положено, проклиная про себя предков, изобрётших все эти неудобные позы и слишком замысловатый этикет, на заучивание которого уходил не один год катарской жизни. А, между прочим, время — ценный ресурс и потратить его можно было бы куда эффективней. Вот станет он старейшиной, первым делом разрешит всем сидеть за столом как вздумается. А пускай хоть и лежать даже, если вдруг кому захочется! «В ногах правды нет».
Народ пребывал и занимал свои места, согласно правилам. Воздух наполнился гулом, ароматами цветов, мельтешили перед глазами разноцветные дорогие одеяния соседей. И все неизменно подходили к Моргану поздороваться да выразить почтение — и младшие, только вставшие на порог совершеннолетия, и старшие, обеленные сединами катары. Неусыпное внимание сотен глаз утомляло, Морик непрерывно поглядывал на часы, жалея про себя, что явился так рано. Наконец, почти все места оказались занятыми, оставались считанные минуты до назначенного времени, но дед по каким-то причинам не начинал церемонию, а вместо этого всё больше нервничал. Он выискивал кого-то глазами среди гостей и недовольно хмурился. Ухо его, при этом, подрагивало, а один уголок рта постоянно скалился. Морик с изумлением глядел на преобразившегося старейшину, обыкновенно сурового и собранного, узнавая себя. Получается, почти все жесты, слова и мимику он копирует у собственного деда. Чудно!
И вот в залу вошла Катарина. Она, как и предписывалось, тоже нарядилась в национальный костюм. Длинное, в пол и, в тоже время, неимоверно узкое запахивающееся платье, с короткими рукавами, визуально делало её выше и стройней. Ростом красавица была почти с Моргана, а взглядом и благородством образа могла соперничать даже с ним. В руках катарка держала веер, которым то и дело прикрывала лицо, стреляя из-под него темными глазами по мужчинам всех возрастов, создавая кокетливый, но в то же время благопристойный образ. Гости устремили взгляды на неё, а по зале пронесся легкий вздох восхищения.
Да, Катарина нарочно опаздывала. Морган явственно вспомнил случай, как на такой же пир они собирались вместе. Он зашел за ней домой, имея в запасе полчаса. Уже собранная и готовая к выходу нянни сидела на стуле и успокаивала начинавшего нервничать ухажёра, который, в отличие от своей девушки, предпочитал приходить вовремя.
— Ну, Морик, подумай сам, — говорила она ему тогда. — Мы придем, сядем. Гости будут входить в темное помещение с яркой улицы, далеко не факт, что меня заметят. А если и заметят, то только скажут тихое «О!» А так, все уже соберутся, рассядутся. И тут зайду я! Весь зал всколыхнется единым «Ах!»
И сейчас Катарина проделала ровным счетом то же самое. Морик тихонько усмехнулся. Прошло уже более десятка лет, а она ничуточку не изменилась. Всё такая же воображала. Попытки произвести впечатление на собственных соседей выглядят смешными до безобразия. А если сравнивать с Мусей? Как на церемонию награждения зашла — незаметно, тихо, прячась от глаз высоких чинов и статных мужчин-военных. А ведь отряд спасения канцлера возглавляла она, как капитан, по справедливости все лавры почета и должны были достаться ей. Но нет, даже на сцену не поднялась. Если так посудить, Мурсик, вообще, очень скромная, когда дело касается большого скопления персон. Теряется что ли.
Безусловно, она тоже обожает внимание, может и выкинуть какую-нибудь несуразицу, чтобы поймать его, Моргана, интерес или создать эпатаж, чтобы поразить подчиненных. Похвастаться оружием и ловкостью владения им, выдать с умным лицом «мудрую цитату» или составить сходу психологический портрет, который вполне возможно и не соответствует действительности. Но до такого никогда не опустится! Её действительно не волнует, что подумают другие. Даже наоборот приврет еще, обязательно покажет какой-нибудь скабрёзной шуточкой, что глупая и недалекая, пряча настоящие достоинство и величие глубоко внутри. И вот это никак не хотело укладываться в голове Моргана, слишком уж странно такое поведение для катарского восприятия. Ведь Мурси действительно одна из самых впечатляющих и интересных персон среди всех, кого он когда-либо встречал на своем пути. Просто за мешаниной масок и обличий, какие примерят капитан, сложно разглядеть блеск сумасшедшего алмаза её души.
Катарина чинно прошла к их столу, мимолетно кинула игривый взгляд на Морика и поклонилась старейшине, принося извинения за опоздание. Дед снисходительно качнул головой, безмолвно принимая фальшивое раскаяние, и катарка опустилась, словно лепесток, на подушку возле ближайшего бокового стола. Дедуля, по всей видимости, решил на старости лет ввязаться в игры Катарины и специально выделил такое место, чтобы Морик весь вечер невольно наблюдал за первой красавицей прайда. И это тоже выглядело слишком уж дешевым трюком. Стало даже немного обидно. За кого его тут все принимают? Сейчас предсказуемо Катарина начнет кичиться изысканными манерами. Скучно стало заранее.
Морган вновь поймал на себе жеманный взгляд красавицы. Сегодня она заплела половину волос в мелкие косы. Распущенная грива означала у катарок игривое настроение, готовность к небольшим романтическим приключениям. Заплетенные же косы — серьезность намерения, присутствие нянни в жизни катарки. А вот так, наполовину, видимо должно было показать гостям, что на примете у Катарины уже кто-то имеется, и она не против серьезных отношений, но всё еще свободна.
Старейшина, наконец, поднялся со своего места с пиалой вина в руках. В зале всё стихло, и внимание прайда полностью сосредоточилось на предводителе.
— Сегодня знаменательный день! — начал дед. Голос его был хриплым, суровым, но обращался он к соплеменникам с теплотой. — Мой внук, Морик Морган, будущий старейшина, приехал навестить нашу скромную деревню. Даже оставаясь за пределами прайда, он с завидным упорством умудрялся прославлять славный род и расу катар по Галактике. Освобождение канцлера, убийство йонгея, защита своего командира — это только то, о чем говорят в новостях. А сколько всего умалчивают? Спасение жизней простых людей, борьба с пиратами, каждодневная помощь регулярной армии в войне против Императора Сина, да падет на его голову метеорит. Мы все им гордимся! И сегодня с чувством полного удовлетворения предлагаю праздновать до падения лиц ниц. За Морика!
— За Морика! — дружно подхватили собравшиеся и приподняли свои пиалы.
И тут Моргану стало совсем не по себе. Столько раз он представлял этот момент в своих фантазиях, столько раз рисовал в голове, как будет гордо поднимать с остальными бокалы и пить за себя самого! А теперь почему-то чувствовал только нелепую неловкость. Не такой уж он и герой, если разобраться. Просто делал своё дело — выполнял приказы. Ничего особенного не совершил. Не спас бы канцлера Морган, спас бы кто-нибудь другой. К тому же, он что? Только помогал. А еще в голове внезапно всплыл неприятный инцидент, который сам же Морган и спровоцировал да забыл извиниться, как следует, перед Мурси. Глупостью и настырностью, «с завидным упорством» вызвал болезненный триггер у своего командира. Даже по сравнению с Пяпякой, который действительно герой, Морган не совершил ничего выдающегося. Вот Цветочный Ампиратор оказался в неправильном месте, в неправильное время и отдал свою жизнь, а кроме него никто бы не смог этого сделать. Действительно, незаменимая была персона в отряде.
