«Мы сами же есть те,
Кем нас пугали в детстве.
И мы же есть тот Свет,
Что порождает мир.
Поэтому за ВСЁ
С тобою мы в ответе —
За дальних звёзд сияние,
За бездну чёрных дыр».
Просветом из клубка скомканных эмоций и Зова в голове всплыли стихи, которые наставник читал ей в детстве. Эти строчки будто ждали своего часа, запрятанные глубоко в душе. За суетой, за стремительностью поскорей расправиться с еще одним днем жизни Мурси и забыла те светлые, полные покоя минуты, когда Христов оставался доволен их совместными занятиями. Вспомнился его тихий, ласковый голос, неуклюжие объятия при обучении основам медитации. Сидел позади, обхватив руками, и шептал на ухо: «Ты — камень, ты — вечность. Время — воды, что омывают твои стопы».
«Пути все начинаются
Там, где они кончаются,
Идут из ниоткуда
По сути в никуда.
Но Сердца Путь — он в радости,
Другие же — в страданиях.
А выбор между ними
Зависит от тебя».
Мурси хотелось, чтобы смысл этих строк она перестала понимать, хотелось очернить наставника в собственном представлении. Как славно было бы отказаться от Предназначения, выкинуть из головы и сердца фантазии о неразрывной между ними связи, забыть навсегда его голос и глаза. Однажды нечаянно понять, какой глупый человек вложил эти знания. Но не получалось! Может, Христов и не самый выдающийся мыслитель Галактики, но точно не дурак. Он — целый мир, туманность, в которой рождаются звезды и там же погибают. Возвышенное и духовное, олицетворяющее главные Цели самого Вселенского Разума. Он — её Путь Сердца.
«Полярности свои
Внутри себя мы носим,
Являясь в совокупности
Началом и Концом.
Мы — Альфа и Омега,
Мы — те, кто по Пути идёт,
Мы сами же тот Путь и есть.
Так, связаны кольцом»
От неожиданной мысли Мурси резко выпрямилась. Выходит, она и в самом деле не до конца понимала смысл этого стиха. Не они с наставником Альфа и Омега, не они Начало и Конец, связанные кольцом! Не хотел Христов вбивать ей в голову, что учитель и ученик — неразрывное целое. Он же совсем другое пытался донести. Путь Сердца — Путь к себе! Она! Она сама есть начало и есть конец! Это Мурси — идущий по Пути и Путь идущих. Божечки-кошечки!
И как до сих пор не приходило в голову рассмотреть «позитивные» воспоминания о детстве? Почему все врачи концентрировали её внимание на негативных аспектах, заставляя искать корысть в поступках наставника? Если бы Мурси раньше попыталась разглядеть в его действиях добродетель, то непременно бы споткнулась о собственные суждения. Вот где Христов перестал бы для неё существовать как единственный приемлемый мужчина!
«Дела все наши — пыль,
Сметаемая временем,
Но каждый воин отдавал
Себя, насколько мог.
Так нету в мире дел,
Хоть в чем-то обязательных,
Но каждый должен действовать,
Как действовал бы Бог».*
Христов не принуждал её служить Пути Вселенского Разума, он просто рассказывал, как следует действовать, имея Силу. И в его речах потому не чувствовалось изъяна, что он сам верил в это и жил так. Любая запутанная фраза, сказанная им, казалась истиной мудростью и единственно верной. Быть инструментом провидения — точка сборки и концентрации наставника. Вот кто действительно всегда поступал, как должен, а не как хотел. Но был ли сам Христов счастлив? Хотел ли он вообще брать в жены воспитанницу? Может он в принципе никогда и не интересовался любовью? Фригиден или, подумать страшно, импотент? Просто делал то, что должен! И проблема не в Мурси, не в том, что она безобразна или некрасива или ужасное исчадие бездны, дочь греха. Наставник изначально не нуждался в таком формате отношений.
Мурси покосилась на дроида, который подъехал к ней и протянул распечатку чека о проделанной работе. Неторопливо капитан взяла её, пытаясь одновременно удержать только что пришедшую на ум мысль и сообразить, как еще растянуть время. Слишком уж ошеломительными показались ей последние рассуждения, чтобы тут же переключаться на мелкие заботы. Непонятно почему раньше не открывалось такое видение конфликта с учителем. Если Мурси права, если всё так, то можно же прийти к компромиссу! Не разрывать отношений с наставником, но и не ждать от него милости. Может быть, Христову даже удастся объяснить, почему он не попытался её вернуть с Кибекс, оставил гнить с пиратами, не ответил на призыв сразу после Опустошения… Может быть, и на это у учителя найдется твердое алиби.
В поле зрения капитана попали Клара и Морган, заходящие в ангар. Несомненно, воссоединение этой парочки прошло успешно, о чем свидетельствовал светящийся вид катара. Шел он впереди и походка его сделалась вдруг невесомой, будто капрал не широко ступал, а летел над землей, едва прикасаясь к ней носками кроссовок. Грудь выпятил вперед, подбородок поднял вверх, сияющим взглядом прожигал насквозь, а лучезарная улыбка озаряла его обычно хмурое лицо.
Позади практически бежала Клара. Выглядела она раскрасневшейся, слегка смущенной, а еще на лице её читалось удивление, будто перед глазами впервые раскрылся дивный чудный мир. Капитан усмехнулась, представляя с какой страстью должно быть Морган свалился на свою девушку, вымещая всё невысказанное самой Мурси. Ну, хоть кто-то в окружении доволен жизнью и счастлив. Всё равно, вот закончится погоня за Инквизицией, Мурси попытается закрутить интрижку с катаром, если тот конечно не перегорит. Может и Клару привлечет к этому делу. А что — втроём веселей!
От таких мечтаний Мурси громко и рвано засмеялась. Мысли спутались, топя недавнее озарение, и только щемящее чувство одиночества сильнее сдавило кольцом на шее.
«Забери», — зашептал Зов.
— Быстро вы! — издалека крикнула парочке Мурси, растирая заледенелый нос и пытаясь справиться с паникой.
— Долго ли умеючи! — радостно ответил Морган, еще сильней ускоряя шаг.
— Умеючи как раз-таки долго, — потянула капитан и встала со своего импровизированного насеста. — Зад затёк, нужно размяться. Давайте пройдемся вокруг корабля.
— У меня ноги болят, сэр! Можно я пока посижу вместо вас? — застонала Клара. — Морган мне спуску не давал, изгалялся надо мной, как мог! Я едва за ним успевала.
— Подробности мне знать не обязательно, — округлила глаза Мурси. — Давайте тогда тут лицом поторгуем. Ну, что Клара, как всё прошло? — но тут же капитан спохватилась и уточнила: — Я сейчас про отца спрашиваю. Как ты себя чувствуешь, дав бой человеку, кто всю жизнь тебя третировал?
— Странно, сэр, — с энтузиазмом поделилась Клара. — Очень рада, но мне очень страшно. И самое удивительное, я не понимаю, почему раньше не замечала какой он недалекий и набитый кворч? Почему любила его и слушалась? Считала чуть ли не божеством! А тут посмотрела свежим взглядом, и оказалось, что он пустомеля! Да-да, самый настоящий пустомеля! Такую чушь несет, а все вокруг восхищаются. Черная дыра исторгнет стрелы, поэтому скидывайтесь на спасителя. Чушь! Чушь, да и только! А еще лентяй и трутень. Привык жить за счет других, а если промах какой — так это мы с мамой виноваты. Прет фонтаном из него чудовищный гнойник, так он тут же приписывает нам прыщи на лице. Всю жизнь внушал мне, что я глупая, но на самом деле глупец — он! Но когда ему надо, сразу такой ласковый, милый. Фу, противно вспоминать…
Трогательное раскрытие реального обличия отца из уст Клары приносили удовлетворение, а вскользь упомянутая «чушь» о Спасителе казалась очень важной, но точно припомнить, где уже слышала ту же фразу, капитан не могла. Наставник в космопорту, Мурси чувствовала его близость. Она как завороженная слушала Дорн, всё пытаясь согреть вспотевшие руки, отирала их о штаны, массировала костяшки пальцев, дрожа всем телом от озноба. Стеклянный взгляд вперился в Клару, различал очертания торопливых губ, но слова уже слились с общим гулом окружения.
