Что ж… скоро можно отправляться.

Гостей у патриарха оказалось так много, что яблоку негде было упасть. В большом зале стояли накрытыми около дюжины длинных столов, за которыми пировали представители высшей знати. Генералы, советники, верные сподвижники, да и просто спонсоры престола, поддерживающие начинания Леорана гран Блейсина в финансовом плане. Должен признать, что на фоне этой толпы революционный кружок Мисхейва казался до обидного малочисленным. И бедным.

Многие дворяне прибыли на праздник Восхождения со своими семьями. С супружницами, с малыми детьми и с отпрысками постарше. Последние будто молодые львята косились на напыщенных родителей и старались во всем им подражать. И со стороны это смотрелось весьма забавно.

Пока не началась официальная часть приема, вельможи не теряли времени даром. Они активно о чем-то договаривались, заключали сделки, союзы и плели кружева политических интриг.

Меня, кажется, считали гостем второго сорта и внутрь пока не пускали. Я обретался у самых дверей с группой таких же приглашенных аристократов, не имеющих достаточного веса и влияния. Нас таких набралось человек сорок, наверное. И частенько снующие мимо нас достопочтенные граны усиленно делали вид, что мы для них не существуем.

Хотя были и такие, кто расщедривался на насмешливо-пренебрежительный взгляд. А публика помоложе едва ли пальцами в нас не тыкала. Они, смотря на нашу выставленную за пределы зала группу, о чем-то перешептывались и гаденько хихикали. Ну хоть пальцами не тыкали, и на том спасибо.

Н-да, вот она какая, истинная физиономия столичного общества. В прошлый мой визит сюда я был на коне и центре внимания. Потому меня эта характерная черта дворянства практически не коснулась. Зато сейчас я полной грудью вдыхал аромат метафорического отхожего места, возле которого мне предстояло находиться.

Но я спокойно выносил всё это показное пренебрежение. Патриарх лишний раз указывал мне, что я для него никто. И чхать он хотел на моё закрепившееся в народе звание героя. Я жив только благодаря его мягкосердечию и снисхождению. Учитывая, что он с меня еще и клятву крови взял, то подобное отношение ничем ему не грозит даже в теории.

Вот истошно взвыли фанфары. Гости притихли и подобрались, ожидая своего сюзерена. А затем Леоран Блейсин торжественно появился в окружении пышной свиты. Я изо всех сил напрягал зрение, стараясь рассмотреть в этом пёстром водовороте черные одеяния алавийских кардиналов. Но смог обнаружить только одного. Зато четверка магистров пятой ступени, выступающая в качестве телохранителей монаршей особы, была тут как тут.

Началась официальная часть церемонии, которая длилась не меньше часа. И только после нее аристократам на столы в дополнение к богатым закускам подали первую перемену основных блюд. Виночерпии в слитном порыве метнулись наполнять чаши и бокалы гостей. А покуда пиршество набирало обороты, то его Благовестие решил разместить и нашу компанию, околачивающуюся на пороге залы.

Вышколенные до механической безупречности лакеи спешно потащили нас вдоль стен, отводя в самый дальний угол. Здесь мы просидели еще около часа, как настоящие отщепенцы. И лишь после того, как знать успела откушать и ополовинить кувшины с вином, патриарх вспомнил о моем существовании.

С почтительным поклоном ко мне подошел слуга и попросил следовать за ним. Он хоть и повел меня вдоль стен обширного помещения, однако направление движения я уловил точно. Мы шли строго к отдельному столу, за которым сидел монарх и его самые высокопоставленные вельможи.

Я приблизился и покорно склонился, выражая готовность слушать и внимать.

— А, экселенс нор Адамастро, — сухо изрек правитель. — Как вам мой праздник?

— Здравствуйте, Ваше Благовестие. Долгих лет жизни вам и сиятельной семье гран Блейсин, — еще раз прогнул я спину. — Вы организовали великолепное торжество. Мне льстит, что я удостоился чести находиться здесь.

Государь удовлетворенно кивнул. По-видимому, его устроило мое раболепие.

— До меня дошли слухи, что вы сконструировали необычный инструмент, экселенс. И будто бы вы виртуозно умеете исполнять на нем различные потешные мотивы?

— Истинно так, мой господин. Я привез его с собой из Клесдена. И если вы пожелаете, то я с радостью продемонстрирую свое мастерство для вас и ваших несравненных гостей.

— И вы не боитесь опозориться? — иронично задрал бровь Леоран.

— Ничуть, Ваше Благовестие. Я уверен в своих навыках, — смело заявил я.

— Что ж, да будет так. Ежели вы настаиваете, то я послушаю, — с показной ленцой согласился патриарх.

Я поклонился еще раз, поймав на себе жадный взгляд дочери монарха. Девица, раскрасневшаяся от выпитого, беззастенчиво пожирала меня глазами. Я уже тактично собирался уйти, делая вид, что не замечаю, как она пялится. Но тут вдруг меня остановил тот самый темноликий, которого я заприметил при появлении монаршей свиты. Вблизи я мог с уверенностью сказать, что это какой-то новый персонаж в моей пьесе. Ранее мы с ним не встречались и друг другу представлены не были.

— Молодой человек, не могли бы вы уделить мне немного времени после вашего выступления? — с каким-то недобрым прищуром осведомился алавиец.

— Разумеется, веил’ди, как вам будет угодно, — безропотно ответил я, хотя осознавал, что ничего хорошего от него не дождусь.

Патриарх повелительно взмахнул дланью, и шестеро коренастых слуг, пыхтя от натуги, внесли мой металлофон в роскошный зал. Аристократы, заметив суету, стали с интересом тянуть шеи, пытаясь разгадать, что же тут происходит.

— Почтенные экселенсы и прекрасные миларии, — заговорил правитель обращая на себя сотни взоров. — Сегодня юный Ризант нор Адамастро нашел в себе смелость порадовать вас своей музыкой. Да, не удивляйтесь, вот эта несуразная громадина по заверениям молодого человека есть полноценный инструмент!

Придворные лизоблюды подобострастно захихикали, но в моей душе не шевельнулось ни малейшей неприязни. Я со смертью в прятки играл, что мне насмешки этих надутых индюков?

— И всё же, я слышал весьма положительные характеристики о таланте экселенса нор Адамастро, а потому пригласил его во дворец, — немного смягчил уничижительный тон монарх. — Однако же судить его предстоит вам, мои дорогие гости! Пожелаем господину Ризанту удачи.

Под аккомпанемент жиденьких аплодисментов я приблизился к втиснутому меж двух длинных столов металлофону. Взяв обитые кожей палочки-маллеты, я быстро пробежался по пластинкам, вызывая каскад кристально-чистых звуков. И тут даже самые скептически настроенные вельможи примолкли, жадно вслушиваясь в них.

— Ваше Благовестие, могу ли я просить приглушить свет? — подал я голос.

— Для чего? — не спешил идти на уступки патриарх.

— Дело в том, что произведение, которое я собираюсь исполнить, называется «Симфония теней». И в полумраке она будет звучать гораздо таинственней. Если позволите, то я бы посоветовал установить свечи только вокруг моей фигуры.

— Зачем вам это? — всё еще упрямствовал Леоран.

— Затем, что я собираюсь не просто сыграть для вас. Я хочу, чтобы тени ожили, — загадочно улыбнулся я.

В этот момент дочурка монарха навалилась на плечо папаши и что-то с жаром зашептала ему в самое ухо. Гран Блейсин недовольно поморщился, но спустя пару секунд всё-таки дал отмашку слугам.

Лакеи засуетились и затушили сразу половину медных шандалов. Другие ринулись затворять плотные портьеры, чтобы закатное солнце не нарушало грядущее таинство. И очень скоро густая полутьма создала в просторном зале неповторимую мистическую атмосферу.

Находясь в центре пятна света, окруженный множеством свечей, я артистично вскинул руки с двумя парами маллетов и замер. Выдержал театральную паузу и заиграл. Звонкая мелодия полилась ручьем. Благодаря отличной акустике она разносилась по всему помещению, долетая до самых отдаленных его уголков.

Гости враз онемели, завороженные симфонией, которая то взлетала вверх пронзительным крещендо, то успокаивалась. Шуршание одежд, бряцание столовых приборов и редкие шепотки стихли окончательно. Даже патриарх замер со вскинутыми бровями, приятно удивленный моим перформансом. Но я уже давно выступал перед публикой, а потому знал, что это оцепенение долго не продлится. Если затянуть номер, то слушатели заскучают и начнут глазеть по сторонам, чего мне совсем не хотелось бы.