Когда прекратилась эта пытка я не запомнил. Просто в какой-то момент вновь осознал себя распластанным на деревянной колоде со спинкой. Полумрак. Ненавистная физиономия моего мучителя. Жаровня с прутами. Изо рта ниточка слюны падает на грудь. Но сил нет даже на то, чтобы её сплюнуть.

Глаза неохотно совершают движение в орбитах и поворачиваются к моему запястью, над которым колдовал альвэ. Ох-х, что за жесть… кожа слезла пластами, обнажая непонятную ворсистую требуху из плоти и сухожилий. Складывалось впечатление, словно мою кисть изрезали мириады крохотных лезвий, превратив в… господи, я даже не могу подобрать слов этому зрелищу…

— Всё еще хочешь поспорить со мной, полукровка? — ехидно осведомился темноликий.

— Н… нет… нет… я всё скажу! Не надо больше…

— Тогда выкладывай, тварёныш! И не приведи Каарнвадер мне покажется, что ты снова лжешь!

И я заговорил. Плёл небылицы, снабжая их ворохом ненужных подробностей. Рассказывал про таинственного мастера, с которым мы встречаемся каждый пятый день растущей луны за городом. Про его невероятную алхимическую лабораторию со змеевиками, перегонными кубами и кюретками, которую мне якобы довелось тайком видеть. Тут, слава богам, очень помогли знания из прошлой жизни. И эта часть моей исповеди особенно впечатлила палача. И он, кажется, поверил…

— Ну и стоило ли врать мне изначально? Я же обещал, что вытащу из тебя правду, — самодовольно осклабился нелюдь. — Сейчас ты выглядишь искренним, однако я вынужден на всякий случай проверить…

И желтоглазый ублюдок снова взялся за каленое железо. Пытки, к моему сожалению, не закончились. Они продолжились, но уже без магии. Алавиец задавал по кругу одни и те же вопросы, пытаясь подловить меня на несоответствии. Но мой мозг цепко держал в голове всё то нагромождение деталей, которые я только что выдумал. И это было единственным моим спасением. Ведь если я хоть где-нибудь ошибусь, то всё для меня начнется с самого начала…

Темнорожий подонок мучил меня еще долго. Чего он только на мне не использовал. Клещи, лезвия, раскалённое железо и прочие дробилки костей. Но ничто не могло сравниться с пыткой, причиненной его магией. Поэтому я всякий раз украдкой облегченно вздыхал, когда понимал, что терзать мою плоть будут традиционными методами, а не колдовством. В какой-то момент внутри меня произошел очередной слом. И боль перестала казаться невыносимой. Как будто мой мозг, чтобы окончательно не закипеть от гаммы непередаваемых ощущений, идущих по нервам, возвёл вокруг себя стену. Ну или, быть может, изолировал ту свою область, которая отвечала за восприятие боли.

С гордостью и горечью могу признать, что достойно вытерпел все истязания. С гордостью –поскольку не ожидал от себя подобной стойкости. С горечью — потому что тело красавчика Ризанта отныне выглядело просто жутко. Но, надеюсь, когда раны заживут и срастутся кости, смотреться это всё будет не столь отвратительно.

— Как твои успехи, Нес-Хеенс? Ты долго развлекаешься с этим mingsel. Неужели он так ничего тебе и не рассказал?

С трудом отделяя реальность от бреда, я с усилием поднял голову и сквозь частокол слипшихся от крови и пота волос, падающих на глаза, рассмотрел еще одного алавийца. Точнее, алавийку. Одета она была так же неприметно, как и мой мучитель — черный плащ, глубокий капюшон, темные одежды, сливающиеся с тенью. Но чувственный грудной голос выдавал её половую принадлежность. Да еще и эти движения… Визитерша не шла, а словно бы плыла. Пластично и грациозно. Даже не как профессиональная танцовщица, а как вышедшая на охоту пантера.

— Ты недооцениваешь меня, Гир-Лаайда. Ни одно живое существо не способно что-либо утаить, когда я берусь за работу, — самодовольно отозвался палач. — Грязнорожденный всё мне выложил. Я просто уточнял детали и проверял, насколько он был искренен.

— И каков твой вердикт, веил’ди? — скрестила алавийка руки под грудью.

Ткань её одеяний при этом натянулась, облегая выдающиеся формы. Но на Хеенса эта демонстрация не произвела никакого впечатления. Ужель не врали, когда рассказывали про потерю влечения у темноликих?

— Эй, животное, поведай госпоже то же, что и мне, — приказал мучитель.

Я послушно затараторил, повторяя в сотый раз придуманную бесхитростную байку про алхимика-отшельника, который обосновался в половине дня пути от Клесдена. Там он, якобы, обустроил себе лабораторию. Замаскировал превосходно, поэтому только я смогу их отвести туда. И поскольку ничего другого темноликий из меня не вытянул, то как минимум до того момента, когда раскроется мой обман, я буду жить.

Алавийка выслушала меня и вновь обратила взор на соплеменника:

— Нес-Хеенс, нам нужно отправляться. Чем раньше мы доставим в Блейвенде этого алхимика, тем лучше. Наши поиски и без того выдались долгими.

— Мне требуется еще немного времени, я не закончил, — с ленцой отозвался темноликий.

— А я считаю, что закончил, — с нажимом произнесла визитерша. — Или придется доложить старейшинам, что ты вместо исполнения своих обязанностей занимаешься посторонними делами.

— Будь по-твоему, Гир-Лаайда. Можешь приказывать грязнорожденным готовить транспорт, — высокомерно хмыкнул истязатель, по виду не слишком испугавшись угрозы.

Алавийка молча удалилась, а её соплеменник склонился над зажимами, удерживающим мои конечности.

— Жаль, что нам не дали закончить, Ризант Адамастро, — нехорошо ухмыльнулся нелюдь. — Но не переживай, у нас еще будет шанс побыть наедине.

— Ты… обе… щал… оставить ме… ня… в живых, если ска… жу… всё, — прохрипел я, не узнавая собственный голос.

— Ну конечно же, всё так и будет, — неправдоподобно ласково ответил палач. — Ты нам не интересен, нам нужен только создатель чистой Ясности.

Разумеется, я не поверил ни единому слову темноликого. Но демонстрировать свой скепсис побоялся. Пока надо придерживаться легенды. Просто будь последователен, Сашок. Потерпеть осталось немного…

Вскоре меня освободили. Но встать без поддержки я не смог. Организм после многочасовых пыток был истощен. Ноги подгибались и отказывались слушаться. Поэтому альвэ позвал тех двух уродов, что напали на меня перед поместьем Мисхейв. Они бесцеремонно набросили на моё изувеченное тело какое-то грубое рубище, жесткая ткань которого прошлась по моим ранам наждачкой, и поволокли к выходу. Протащив по каким-то темным коридорам, так и норовя стукнуть об каждый угол или протоптаться по моим пальцам, злоумышленники зашвырнули меня в воняющую шкурами кибитку. Очень похожую на те, в которых нелюди вывозили крестьянских детишек.

— Хоть звук издашь, прирежу, падаль! — зло прошипел мне на ухо один из конвоиров. — Ты за Гведна еще ответишь…

— Пошли прочь отсюда, я сама присмотрю за пленником! Вы, недоумки, даже за младенцем не уследите.

Неожиданно объявившаяся алавийка забралась в крытую телегу и погнала головорезов едва ли не пинками. И те, как подзаборные шавки, трусливо ретировались. Темноликая уселась напротив, не сводя с меня пристального взгляда. Да так и сидела, покуда транспорт не тронулся. Мы выехали с подворья, но у меня не было сил, даже чтобы поднять голову и понять, в какой части города мы находимся. Единственное, что я мог различить, так это сгущающиеся сумерки. Получается, долбанный садист измывался надо мной остаток ночи и весь следующий день.

Если честно, то мне уже ничего не хотелось. Ни заниматься реализацией своих великих планов, ни выполнять поручение Ваэриса, ни даже жить. В разуме царило полнейшее опустошение. И только желание жестоко отомстить всем, кто причастен к моему пленению упрямым угольком жгло душу. Попытался было обратиться к магии, но не сумел создать даже каркаса для будущего заклинания.

Через полчаса езды тьма окончательно накрыла землю и возничим пришлось запалить каретные фонари. А еще спустя час, когда мы должны были уже покинуть Клесден, моя надзирательница вдруг вскочила и приблизилась. Она распростерла надо мной руку и сплела несколько колдовских конструктов. Не успел я испугаться, как блаженное тепло и расслабление разлились по страждущему телу. И хоть моё состояние всё еще было далеко от нормального, я мог сказать, что мне стало значительно лучше. Чем-то эти чары походили по эффекту на усечённую версию «Божественного перста». Но состояли из совершенно других истинных слогов. Всё-таки магия кьерров воздействовала на живой организм гораздо благотворней и мощнее…