— Посмотри на меня, Даша… прости меня, девочка, прости…

И девичье тело изогнулось от боли, она сдавленно вскрикнула, но она уже была с ним, для него. Виктор замер, глубоко и часто дыша, потом поднял голову и опять прошептал:

— Прости, Даш, прости, но я не могу…

Сначала медленно, поверхностно, сдерживая себя, он двигался, погружаясь в так давно желанное тело. Она не отвечала, но и не отталкивала его. И вдруг громко застонала, откинув голову назад и плавно поведя бёдрами. И он понял, что она с ним! Даша тихо стонала, принимая его резкие движения, но потом громко позвала его по имени и с силой провела ноготками по плечам, глубоко и рвано дыша, и попросила:

— Да, Витенька, пожалуйста…

Даша впервые назвала его по имени за всё это утро, и назвала Витенькой; она извивалась, стараясь оттолкнуть его, и тут же поднимала ножки, чтобы принять его глубже; царапала спину и плечи, дрожа всем телом, прижимая его к себе; потом вдруг замерла и задрожала крупно, исторгая из себя стон, переходящий в крик, сглатывая слёзы и разбрасывая руки в стороны. Виктор смотрел на неё, не останавливаясь и ощущая приближение блаженного взрыва. Он сгрёб свою Дашу в охапку, рыча и впиваясь открытым ртом ей в шею, прикусив кожу, рывками освобождая своё желание.

Они лежали под одеялом, Виктор прижал Дашу спиной к себе и медленно гладил мягкий животик, старясь хоть так стереть из её памяти воспоминание о боли. Она не произнесла ни единого слова с тех пор, как он освободил её тело и повернул на бок. Виктор боялся, что это утро так и останется единственным в его жизни. Даша пошевелилась и перетянула его руку с живота к своему лицу, поцеловала ладонь и положила себе под щёку.

Платов еле слышно выдохнул и легко начал целовать её плечи, шею, худенькую спинку. Потом повернул любимую к себе и посмотрел в глаза.

— Почему ты молчишь, Даш? Ты жалеешь?

— Нет, у меня просто нет сил что-то говорить…

Виктор улыбнулся и потёрся носом о её ключицу.

— Даш, я… я хочу, чтобы ты знала. Я очень хочу, чтобы ты осталась со мной. Я не смогу отпустить тебя или отдать кому-то другому. Поверь, я ничего не требую, я только прошу, чтобы ты была со мной.

Даша улыбнулась, закрыла глаза и кивнула.

— Я подумаю…

— Что?

— Я подумаю…

Виктор смотрел ей в лицо, пытаясь поймать хоть какие-то эмоции, но она спокойно лежала с закрытыми глазами, упираясь щекой в его плечо.

— Даш…

— М-м-м…

— Дашуль, ты о чём?

— О том.

Платов не понимал, что она хочет сказать. Вдруг Даша открыла глаза и спросила:

— Почему ты не сказал мне этого раньше? Не показал ещё там, в парикмахерской, когда приходил, что я тебя хоть чуточку интересую, почему? Я ведь…

— Не знаю, наверное, боялся. Ты же совсем девочка, Даша, а я взрослый мужик, у которого за плечами столько всего… Но сейчас у меня появилась надежда… И я хотел бы, чтобы ты была со мной.

— Я столько думала о тебе, я ведь ничего не знала о тебе, даже боялась тебя. Я каждый раз хотела сбежать, боялась прикасаться к тебе, потому что…

Виктор положил пальцы ей на губы, прерывая исповедь.

— Ничего не говори. Я всё знаю.

Даша помолчала, а потом тихо спросила:

— Витя, — она замолчала, будто сама удивилась, что назвала его имя так легко, — а что теперь будет с нами?

Платов откинулся на спину, притянул её к себе и серьёзно сказал:

— Даш, мне надо закончить кое-какие дела относительно гибели вашей с Катей мамы и покушения на твою сестру. А потом я бы хотел, чтобы ты стала моей женой, Даш. И ещё. Я хочу увезти тебя отсюда.

— Куда? — Даша оторвалась от него и испуганно посмотрела в глаза.

— Не бойся. Я просто хочу уехать с тобой… в свадебное путешествие. В Италию. Как ты смотришь на это?

— Я согласна, куда угодно, только бы с тобой… и чтобы не видеть отца и его дружков.

Платов обнял уставшую Дашу и тихо прошептал:

— Я отнесу тебя в ванную, а потом поспи ещё немного, хорошо?

— А ты?

— А я поработаю…

Даша крепко спала, будто только сегодня утром смогла отпустить свои страхи и сомнения. Платов сидел рядом с ней, забросив все дела, и любовался безмятежно спящей девушкой. Вот и нашёл он ту, что смогла заставить его забыть обо всём и обо всех. Дашка, любимая…

Катя

Анна с грустью посмотрела в окно. Снег и лёд. Поздняя осень никогда не приносила ей радости. А ведь совсем недавно светило яркое и жаркое солнышко, она прятала нос и щёки, боясь новых веснушек, которые так нравятся Игорю.

— Да, девчонки, попали мы.

— Да ладно, попали-то мы с Катюней, тебе что? Игорёк рядом, Инночка в порядке. — Ирина потёрла виски, после суточного дежурства немного кружилась голова и просто зверски хотелось есть. — Возьму я ещё пирожков, девчонки, что-то я в последнее время трескаю как не в себя, только толку ноль.

Анна медленно повернула голову и с интересом уставилась на отошедшую от столика Воронцову. На днях состоялся её развод с Коробком, который недавно вдруг появился на пороге Иришкой квартиры с цветами и заверениями в любви, уважении и с новой порцией клятв. По рассказам самой Ирины, она даже опешила от напора и громкости. Правда, Роман выбрал не очень удачный вечер для визита. Учитывая, что в квартире находился адвокат Виктор Платов. А его Коробок запомнил отлично. Анна вздохнула — жаль, что на Витином месте тогда не оказался Алёшка Воскобойников. Тогда уже бывший муж точно забыл бы дорогу к Ирине навсегда. А она похорошела. Вернулась улыбка, невозможные синие глаза опять сияют радостью, а походка… Кстати, походка изменилась. И аппетит зверский. И вчера что-то жаловалась на тошноту. Та-а-ак, неужели Воскобойникову за один и пока единственный раз удалось то, что Коробок не мог сделать несколько лет?

Анна шумно выдохнула и поймала удивлённый взгляд Кати, которая молча пила некрепкий кофе.

— Кать, тебе не кажется это странным, что Иринка так много ест? И устаёт. И вчера подташнивало на утренней конференции. А?

Катя внимательно посмотрела на Ирину, что не торопясь возвращалась к подругам, с аппетитом уплетая пирожок. Она вспомнила своё состояние эйфории, в которое погрузилась после слов Ани «Катька, да ты в положении!» Анна тогда специально приехала с маленькой Инночкой на работу, чтобы посмотреть Катю и обрадовать её такой замечательной новостью. А потом… была тяжёлая беременность, вечно недовольная Ираида Константиновна, Андрей, которому этот ребёнок был не нужен, операция и её маленький Алёшка… Катя прикрыла глаза и улыбнулась. Что бы ни произошло с ней в прошлом, к Иринке это не имеет никакого отношения, и они с Алексеем будут счастливы!

Ирина села на стул и выдохнула.

— Что-то жарковато тут, не находите?

Анна подпёрла рукой щёку и тихо спросила:

— А скажи-ка мне, Ирина Воронцова, когда ты в последний раз в свой комод за прокладками лазила?

Ира быстро заморгала, потом резко распахнула глаза и почти со страхом уставилась на подругу, что так же смотрела на неё, сложив губы в трубочку. Она перевела взгляд на Катю и увидела широкую счастливую улыбку

— Вы что же… думаете, что… Не-е-ет, как же так… Боже мой, неужели? Вот так сразу? — Она уткнулась лицом в ладони и низко склонилась к коленям, пряча свою радость и с трудом сдерживая хлынувшие вдруг слёзы.

— Ирка, прекращай! — Аня тоже наклонилась и заглянула под стол, рассматривая подругу, что так и сидела, согнувшись к коленям. — Ты когда с Алексеем думаешь переговорить?

Ира выпрямилась и шёпотом спросила:

— Как ты думаешь, а там уже есть изменения? Ты сможешь меня глянуть и подтвердить твою теорию?

— Наша каша варится уже почти три недели… — Анна выпрямилась и подмигнула подругам. — Я думаю, что я скоро и сердцебиение смогу услышать. Пошли! — Она резко встала и потянула Иру за руку. — Катюш, я тебе сразу же позвоню, как только посмотрю этого нейрохирурга! Господи, Воронцова! Ты же врач, а распознать такое в своём организме не смогла!