— Прощайте, Серёжа, — услышал он вслед и прикрыл дверь.

***

Воскобойников знал, что будет делать, ещё спускаясь по лестнице её дома. Он сможет это сделать. Он должен это сделать. Сделать так, чтобы она почувствовала себя красивой и желанной. Спрятать её шрамы. И на теле, и в душе. И даже если они когда-нибудь опять появятся на свет божий, видеть их будет только он один! А он уж справится с этим. Хотя в первое мгновение, после того, как увидел её настоящую, он не просто опешил, он испугался! Даже Витькина рана была, кажется, не так ужасающа, как тело этой девочки. Несколько длинных продольных кривоватых шрамов через весь живот с круглыми уже белыми точками вокруг. И небольшие втянутые рубцы по бокам. Сергей помнил про пластиковые трубки, что торчали из Платова, когда его грузили в вертолёт. Видимо, и у Кати их тоже было немало. Но больше всего его поразило другое. Возможно, это связано с тем, что после Витькиной операции прошло уже много лет. Его шрам был белый и как-то удачно прятался в складке между мышцами. У Кати же всё это было розовым, каким-то растянутым, с подрытыми и нависающими краями. И при этом у этой девочки была тонкая талия и нежная кожа. Даже просто глядя на неё, Сергей ощущал её бархатистость и прохладу. Блин, как же так получилось, что он опешил от этой картины! Но ничего, он всё исправит. Главное теперь убедить своих друзей, поставщиков и модельное агентство в правильности его идеи.

Последующие дни Воскобойников-младший был занят звонками, переговорами, поездками по городу. Но каждый вечер он приезжал к больнице и провожал Катю домой. Он знал, что она видела его, но ничего не предпринимала. Но и не препятствовала. А он работал как одержимый, потому что времени оставалось совсем мало. Скоро у Кати день рождения, и его подарок должен быть готов именно к этому дню.

Алёшка появился у него в мастерской, зевая и потирая глаза.

— Что такое, старшенький? Ириска замучила? — Сергей с улыбкой наблюдал, как старший брат методично вёл осаду крепости по имени Ирина Воронцова. И хотя в первую же их ночь наедине стены этой крепости пали, потом выросли снова. И какие — до небес! Он помнил тот день, когда Алексей влетел к нему в дом с криком «Серый, у меня будет ребёнок!» А потом, захлёбываясь горячим чаем и сверкая глазами, как новогодняя гирлянда, рассказывал об Ирискиной внезапной беременности. И щурился, как сытый кот. Однако тут оказалось, что Ира совсем не хочет… замуж! На что только не шёл старший брат — и уговоры, и шантаж, и прямые угрозы «запереть и не выпускать». Ира только улыбалась и нежно поглаживала будущего папашу ладошками по щекам. Вот и сейчас Алёшка довольно улыбнулся и плюхнулся в кресло.

— Что за дела, младшенький? Мне твои инвесторы звонили, говорят, что ты зал арендовал на середину декабря. Что готовим?

— Показ моделей, — коротко ответил Сергей. — Но не простых. Ну, во-первых, там будут модели для беременных. Думаю, что для тебя это архиважно. А во-вторых, я решил собрать коллекцию для «нестандартных» женщин. — В этот момент зазвонил телефон, Сергей жестом попросил прощения у брата и громко спросил: — Ну что?.. Ай, молодца! С меня новое платье для твоей жены! Значит, давай по списку. Нужны модели европейского XL или нашего 48… Классические брюки с высокой талией… И джинсы? Класс!.. Комбинезоны, прекрасно… Да, именно свободного покроя платья и пиджаки… Да, вечерние тоже нужны. У кого, говоришь?.. Да, корригирующее бельё обязательно… Ну и средства для ухода за кожей. Брат, я твой должник! Будешь дочь замуж выдавать — лучшее платье из коллекции её! Обещаю!.. Так отпусти ты своих девочек — хорошая причёска и новое платье для женщины как лекарство. А экономить на здоровье нельзя… Жду машину. Зал уже почти готов.

Сергей положил трубку и откинулся на спинку кресла. Если эти модели подойдут, то можно считать, что он справился. Осталось зайти в ателье и проследить за пошивом Катиной коллекции. Одежды, что придумал он сам и воплотил в реальность.

— Серёж, а что ты затеял?

Воскобойниковы смотрели друг на друга и одинаково улыбались.

— Да я тут подумал, Алёшка, что счастье не пиздец, само к тебе не придёт… А следовательно, за него надо бороться. Вот я и борюсь. — Он наклонился вперёд и положил руки на стол, сцепив пальцы. — Я, Лёха, хочу доказать кое-кому, что многое в жизни можно пережить, если есть на кого опереться. И что тебя не предадут, не бросят, не обвинят.

— Ты сейчас о Кате, Серёж? — Алексей покачал головой и пожал плечами. — Тяжело будет. Она не такая, как Анюта с Ириской. Закрытая и недоверчивая.

— Знаю. Мне убедить её надо, что то, что с ней случилось, осталось в прошлом. А в настоящем она, может, только жить начинает. Я поэтому решил в Торговом Центре показ мод учинить. Для женщин её роста и фактуры. А кроме того, заказал одежду, которая удачно скрывает погрешности женского тела… ну и после операций тоже. А для Кати сам коллекцию нарисовал. Её сейчас в ателье шьют. Я очень надеюсь, что она поймёт и простит.

Алексей внимательно посмотрел на брата и тихо поинтересовался:

— Простит? За что?

— Я, Лёха, когда её тело без одежды увидел, офигел малость. Но ты понимаешь? Она же женщина! А ведь Катя после стольких операций, после такой боли, после смерти родных людей продолжает жить и работать как прежде. И я хочу, чтобы она так же и продолжала жить. Да и работать тоже. Но только чтобы рядом со мной, понимаешь?

Алексей молча кивнул и протянул руку. Братья с силой сжали ладони и старший уверенно сказал:

— Так и будет! Дерзай, если что — я всегда с тобой, брат!

Ирина

За окном валил снег. Крупный, огромными хлопьями, даже какой-то важный, как показалось Ирине. Сегодня с утра её всё раздражало, мешала работать мысль о скором празднике, о подарках, на покупку которых опять не оставалось времени. С подругами она не виделась уже несколько дней — ну не совпадали их графики! А всё этот снег! И его братья — лёд и ветер! На Катю в последнее время было страшно смотреть. При таком наплыве пациентов в отделении острой травмы откуда-то взялся грипп, кося всех подряд. И только Катя, как стойкий оловянный солдатик, пахала без выходных и праздников. Но сегодня Ирина взбунтовалась и пообещала, что у Кати и Ани мыши заведутся, если они откажутся встретиться в обеденный перерыв. А беременным, как известно, отказывать нельзя! Ирина положила руку на живот. Ничего-то не видно по ней, это только Алёшка ей по утрам рассказывает, как она похорошела и поправилась. Кстати, действительно, поправилась. Даже грудь и попа начали вырисовываться. Ира хихикнула и опять посмотрела в окно. Она вдруг вспомнила свой звонок Воскобойникову после того, как узнала, что он — снайпер! — станет папой. Алексей как-то странно молчал, кряхтел в трубку, мекал-бекал, вздыхал, тихо ругался, а потом вдруг прошептал ей в ухо: — Ириска, я сейчас как пьяный, ничего не соображаю кроме того, что уже сижу в машине. Я не знаю, что и как ты будешь говорить своему начальству, но через пятнадцать минут я у тебя, а ты уже одета и ждёшь меня у выхода. А потом он гнал машину по городу, вцепившись побелевшими пальцами в руль и только косился в её сторону. Если быть совсем честной, то к тому времени, когда они подъехали к её дому, она уже так себя накрутила, что приписала Алексею и недовольство, и требование сделать аборт, и назревающий крик, ор, скандал. А он тащил её по лестнице за руку, чтобы захлопнуть дверь и упасть перед ней на колени, уткнуться носом в живот и что-то тихо шептать. Это потом она плакала и смеялась, когда он рассматривал её, вращая из стороны в сторону, стараясь узреть хоть какие-то намёки на то, что в этом безупречном с его точки зрения теле живёт кто-то маленький, невидимый. Но его! Плоть от плоти его! И целовал плоский живот, безостановочно бормоча что-то. А потом орал во всё горло, требуя, чтобы она работала меньше, а спала больше. Ира выслушала весь заявленный концерт, а после целовала его и честно обещала всё исполнить. Если получится, конечно…