Катя вцепилась в его рубашку и еле слышно прошептала:

— Когда мне было двадцать лет, я стала случайным зрителем безобразной оргии.

— И что?

— Да, собственно, ничего, конечно. Только в ней участвовал человек, которого прочили мне в мужья, и ещё несколько друзей моего отца. А потом этот Кайцев отдал меня своим охранникам.

— С-с-у…

— Нет, нет, я убежала, Серёжа, только после этого я не могу, понимаешь? Не могу забыть, не могу расслабиться, мне всегда кажется, что со мной сейчас…

— Тс-с-с, тихо. Мы с тобой сейчас всё сделаем по-другому, ты мне веришь? — Катя подняла голову и молча кивнула. — Я полностью в твоей власти, котёнок, ты всё сделаешь сама. Никакого принуждения, ничего постыдного для тебя. Только ты и твои желания, хорошо? Я в твоих руках, но я с тобой, Катя. Ты всегда можешь позвать меня или попросить. О чём угодно.

Он откинулся на спинку кровати и улыбнулся. Катя посмотрела на его расслабленное тело и мягко коснулась плеча, перевела руку на грудь и замерла. А потом вдруг улеглась у него под боком, поёрзала, устраиваясь поудобнее, и потёрлась носом.

— Нежный, пушистый котёнок, — прошептал ей в макушку Сергей и услышал в ответ:

— Ты, Воскобойников, договоришься, кажется. С меня сегодня весь волосяной покров наживо содрали, только голова нетронутой осталась, а ты меня пушистиком назвал.

Сергей задержал дыхание, а через несколько секунд громко рассмеялся, переворачиваясь на спину и подтягивая Катю на себя. Она перекинула через мужчину ногу, села на крепкое тело и склонила голову чуть набок.

— А ты совершенно не похож на человека, что связан с миром моды. Даже сегодня ты одет в строгий классический костюм. Или ты не сторонник светофорного стиля?

— Я, Катюша, в прошлом боец спецназа. Просто я… женщин люблю. И хочу, чтобы они выглядели ещё привлекательнее, желаннее и сексуальнее. Поэтому я люблю их одевать.

— И раздевать тоже.

— Поймала. Их не так много было, котёнок. Только после нашей встречи у Ириски больше ни о ком думать не мог. Колдунья моя…

Катя улыбнулась и медленно расстегнула пуговицы на рубашке, развела ткань в стороны и прильнула к Сергею, мягко прижимаясь к горячей коже щекой. Он сомкнул руки у неё за спиной и расстегнул застёжку ажурного бра и повернул Катю на спину. Она спокойно позволила снять с себя бельё и чуть приподнялась, когда Сергей потянул вниз маленькие трусики. Затем быстро сбросил с себя рубаху и брюки, опять лёг на спину и аккуратно усадил на себя обнажённую женщину.

— Расскажи мне об этом, — он дотронулся до швов у неё на животе.

— Зачем тебе это?

— Я хочу знать о тебе всё, Катя. И поверь, эти отметины не вызвали у меня ни в первый раз, когда я их увидел, ни сейчас ничего, кроме сожаления.

Катя вздохнула и тихо прошептала:

— Это от Алёшки. Это после аварии, это после последней операции, когда кишку убирали.

— А эти маленькие откуда?

— Этот следы от дренажей. Этот от разрыва печени, этот от оторванной селезёнки, а эти от порванной кишки. Вот такая география с анатомией, — грустно закончила она. Сергей резко привстал, прижимая Катю к себе. Она же обняла его и тихо прошептала: — Помоги мне, Серёжа. Докажи мне, что я ещё могу…

Она не смогла договорить, Сергей накрыл её губы своими и перевернул, подминая под себя и что-то шепча. Катя потерялась в его голосе, поцелуях, руках, что гладили и сжимали её тело. Сергей чуть отстранился от неё и прошептал:

— Катя, Катенька…

Она со стоном выдохнула:

— Серёжа, да, я не могу больше… пожалуйста… — и вскрикнула, чувствуя, как мужчина заполнил её горячей плотью.

Господи, неужели, эти простые движения могут вызывать такие сладкие ощущения? Она стонала всё громче, легко царапая его спину и прижимаясь всё крепче, всё выше поднимая ножки, всё сильнее выгибая спину — и вдруг задрожала, открыв рот и заглатывая воздух пересохшими губами. Сергей смял её губы свои ртом и задвигался сильнее и быстрее, заглушая её крик и чувствуя, как пульсирует лоно, как сжимаются её мышцы, как останавливается собственное сердце и толчками бьётся наслаждение, затапливая их тёплой, влажной темнотой.

Он не отпускал её из плена рук, губ, напряжённой плоти, взлетая раз за разом вверх к небесам, заставляя её кричать, плакать, измученно стонать и опять кричать, умолять о пощаде, об отдыхе, и опять кричать и стонать. Она летела сквозь эту пряную ночь, раскинув руки, облизывая сухие, опухшие от его поцелуев губы, уже не имея сил обнять его, оттолкнуть, отвернуться, слепо подчиняясь и понимая, что только этот мужчина может дать ей то, что просило, требовало и хотело её тело. Она уснула на рассвете в его руках, обессиленная, уставшая, измученная и самая счастливая на свете.

Игорь

— Я тебя убью, — простонала Анна, откинувшись назад на грудь Игорю, который вытирал ей лицо. И улыбался. День рождения Кати удался! Катя летала по клинике, будто у неё выросли крылья, улыбалась, смеялась, шутила, будто внезапно вернулась та девушка, какой она была десять лет назад, а его Аня… — Ты наконец-то это сделал, да?

Игорь активно закивал, придерживая жену над раковиной. Анну тошнило уже несколько дней, она всё списывала на переедание в рождественские праздники, но сегодня утром, когда утренняя тошнота вылилась в рвоту, к Шаниным пришло понимание происходящего. Ребёнок! У них будет ребёнок! Если учесть, что Анна и Игорь через год после рождения Инночки стали задумываться о втором малыше, но — увы! — этого никак не получалось, Шанины решили, что горячо любимая дочка — это был их единственный шанс. И вот сейчас, через двенадцать лет, чудо всё-таки произошло.

— Боже, как мне плохо! — Анна прикрыла глаза и тихо всхлипнула. — Почему мне? Тебе-то что? Хотя раз в год… хоть бы одному мужику прокладки поносить… а тут ещё такое. Игорь, опять!

Потом она без сил лежала в постели, держа у носа дольку лимона. Игорь сидел рядом и мягко гладил жену по растрёпанным рыжим волосам и вспоминал их ночь после праздничного ужина. Инночку тогда забрали к себе приехавшие на праздники родители Игоря, и Шанины, по словам того же Игоря, «вспомнили молодость». А через три недели узнали, что сумасшедшая ночь дала свои результаты.

— Игорь, а как мы его назовём?

Шанин усмехнулся и лёг рядом с женой, притянув её к себе и горячо дыша той в макушку. Даже через тринадцать лет брака он всё так же любил свою рыжую ведьму, моля Господа, чтобы это счастье не прерывалось.

— А почему ты думаешь, что это будет «он»?

Анна подняла голову и серьёзно посмотрела мужу в глаза:

— Только мужик так может над женщиной измываться. Инночка вела очень деликатно и вежливо. И даже если маму тошнило, то слегка и всего несколько дней. А этот поросёнок сколько меня уже тошнит? Тьфу, что я говорю? А с каждым днём, между прочим, мне всё хуже и хуже! Весь в своего отца, — пробурчала она напоследок. — Вот как ты сейчас будешь диссертацию дописывать? А защищать как?

— Так же, как и планировал. Анют, ты пойми — я так счастлив, что словами не передать. Главное, чтобы наша маленькая обезьянка приняла его.

— Не волнуйся, Инночка у нас девочка умная. Да и спрашивала уже не раз, почему она у нас одна, а у других ребят есть братья и сёстры. Слушай, Шанин, а как ты думаешь — Серёжке удастся Катю вытащить полностью, а?

Деятельная натура Анны с трудом сдерживалась, чтобы не выпытать подробности отношений между Катей и Воскобойниковым-младшим. Ирина ещё перед Новым годом переехала к Алёше за город, в её квартире делали ремонт, но Алексей уже не раз заявлял, что пока не родится малыш, Ириска из его дома ни ногой. «Да и потом ещё посмотрим», — неизменно добавлял он. Платовы после сдачи Дашей сессии укатили на юг. По признанию самого Виктора, он просто увёз молодую жену подальше от грязи уголовного расследования в отношении Косоротова и Разумовских. Он прекрасно понимал, что в любом случае Даше придётся столкнуться с реальностью, но чем дальше он мог держать жену от всего этого, тем лучше. Тем более что тёплые отношения с тестем у Платова не сложились. Да и Даша перестала рваться в родительский дом, когда узнала всю правду об отношениях родителей, изменах отца и историю с несостоявшимся браком старшей сестры и её ухода из семьи.