Когда Луциан и Кадарин углубились в какую-то беседу на эльфийском, а девушки затеяли спор о том, кто из них облачится в зеленое, ведь цвет этот так дивно шел каждой сестре, я начала откровенно зевать. Это заметили и Нани предложила отвести меня в гостевую спальню, потому что я определенно устала с дороги. Девушка даже повинилась в том, что за собственной жаждой провести с нами время, они, все три хозяйки, не подумали даже о том, какой путь мы проделали, прежде чем пересечь порог их дома.

Вместе со мной из-за стола поднялись и все остальные. То, как неукоснительно здесь следовали этикету обескураживало и даже немного пугало. Судя по всему, эльфы очень серьезно относились к почитанию старших и гостеприимству… гости, должно быть, по статусу были с ними на ровне, а то и выше.

Я смущенно поклонилась и раскраснелась еще пуще того — мне показалось что я сделала это так неловко! Все же, меня не учили изящным манерам, да и были ли они нужны горбунье-кухарке, которой полагалось всю жизнь провести за плитой, не высовывая носа из кухни.

Девушки по очереди подставили лоб для поцелуя отцу… и Луциану… только Шанталь поцеловала колдуна в губы.

Это было выше моих сил!

Я потерла глаза, словно от накатившей усталости, но на самом деле больно вдавила их в глазницы: "лишь бы не расплакаться, лишь бы не расплакаться!" — словно заклинание повторяла я снова и снова. Сердце мучительно ныло в груди — это было так больно, так обидно, смотреть на них, улыбающихся друг другу… будто они смеялись надо мной. По крайней мере Луциан точно — это надо было видеть, как он посмотрел на меня своими ледяными глазами, после того, как Шанталь легко коснулась его своими губами.

Вырывая меня из плена болезненных мыслей, Нани смеясь подхватила мою ладонь и потянула за собой прочь из комнаты, пока сестры еще не закончили прощаться с мужчинами. Неужели она почувствовала это напряжение между мной и Луцианом? Или просто захотела в одиночку проводить дорогую гостью… у этих эльфиек я была нарасхват.

Все время за столом, то одна, то другая, то третья заводили со мной беседу, стремясь завладеть всем вниманием и по-настоящему ревновали, если я уделяла внимание одной, больше чем другой. Брали за руки, трогали волосы… не скажу, что это было так уж и неприятно, но сильно смущало.

Спешно миновав гостиную, девушка повела меня вверх по витой лестнице, что закручивалась в большой прихожей на первом этаже и терялась под потолком. Там, на самом верху, вместо крыши над ней было большое круглое окно, в которое теперь смотрели яркие Чернолесские звезды. Такие же близкие, как те, что я видела, ночуя в кроне старого дуба.

Моя комната располагалась на самом верху. Это было небольшое, но уютное помещение, выполненное в том же стиле, что и все убранство дома. Разница состояла лишь в цвете тканей — если в гостиной, где мы расположились на ужин, господствовали теплые осенние краски, то тут скорее царила яркая весна — голубой бархат сочетался с белым шелком и нежно зеленым, оливковым льном, такую расцветку имел тот шатер, что спускался от центральной люстры во все углы комнаты, покрывало и подушки на небольшой кровати у дальней стены и небольшая софа к которой вплотную был приставлен столик на витых ножках, похожих на крепкое плетение лоз.

Что радовало, так это то, что хоть в спальнях у них были двери, вот только странные — сдвигались в сторону, а не открывались нараспашку.

— Вот тут есть шкаф, — весело сказала девушка, немного отведя в сторону одну из частей шатра. На стене за ней были простые деревянные полки, на которых лежала пара свернутых в рулоны цветастых одеял, стопка какой-то одежды и небольшой керамический таз с кувшином в цвет.

В общем, тоже мне шкаф! — Одеяла, халаты, кувшин с чашей, чтобы умыться. Можешь брать все что нужно, утром я принесу тебе чистое платье и обувь, кажется вы с Шанталь носите один размер, хоть ты и повыше.

Должно быть мне не удалось сдержать эмоцию, перекосившую мое лицо — носить платье Шанталь? Фе… Нет, разумеется, надеть какую-то вещь этой милой чистой девушки не смутило бы меня раньше. Но это же была Шанталь! Что еще мне нужно будет за ней донашивать, кроме мужчины, платья и обуви?

— Начаровать тебе воды для умывания? — неуверенно предложила Нани.

— Нет, благодарю. Я умею сама. — Грустно ответила я, ведь в тот же миг вспомнила, как Луций учил меня аквуму во дворе крепости… Луциан учил. Магический знак долго мне не давался и к тому моменту, как начало выходить что-то путное, мы с колдуном стояли по щиколотку в раскисшей грязи. Измазанные и веселые… а потом он подхватил меня на руки и нес до самой лестницы, ведшей к покоям и северной башне.

В ответ эльфийка вежливо улыбнулась. Но от чего-то не торопилась уходить.

— Лобелия, можно ли задать тебе личный вопрос?

Я напряглась. Сейчас про меня и Луциана будет спрашивать, точно. А потом расскажет сестрицам, тут-то они мне глаза мои бесстыдные и выцарапают. Чтобы знала, как у порядочных эльфиек колдунов седоволосых уводить.

Но что же делать, пришлось кивнуть.

— Каково это… иметь возможность выбирать?

Приготовившая целую речь о том, что на самом деле между нами с Луцианом ничего такого нет, я буквально оторопела.

— Выбирать? Что выбирать?

Внезапно Нани смутилась, ее нежные розовые щечки раскраснелись, но от того зеленоглазая блондинка стала только краше.

— Мужчин… каково это, иметь возможность выбрать любого?

— О чем ты вообще?

Девушка непонимающе уставилась на меня.

— О севори ишааль… ой, законе единения половин. Нет-нет, — она подошла ко мне и порывисто заключила мои руки в свои, — я конечно же знаю, что у людей все иначе, чем у нас! Говорят, у вас дети могут родиться от любого союза, но что же до любви? Я имею ввиду до того, что происходит кода ваши женщины… — в этот момент она почти задохнулась от эмоций — возлежат с мужчинами?

Я немного отстранилась от нее. Девушка говорила что-то совсем мне непонятное… Нет, ясно как белый день, что она имела ввиду соитие, вот только смысл ее вопроса до меня не доходил.

— А что происходит… когда ваши женщины возлежат с мужчинами? — Попыталась я дойти до сути с другой стороны.

Нани округлила глаза и на секунду прикрыла пылающее лицо руками. Потом как-то совсем по-детски хихикнула и утянула меня на софу, воровато оглядываясь на дверь. Неужто думала, что кто-то нас подслушает?

— О, Лантишан, до чего же стыдно! — Прошептала эльфийка, но затем придвинулась ко мне ближе, обдав тонким цветочным ароматом… таким дивным, что я едва сдержалась, чтобы не потянуть носом, чтобы распробовать этот дивный букет. И сказала, прикрывшись ладошкой. — Я и не подумала даже, что ты можешь этого не знать! Прости, что смутила тебя своим вопросом, прости-прости…

— Пожалуй, ты не смутила меня, а заинтересовала. — Призналась я и успокоительно погладила ее по белой ручке, от чего у девушки благодарно засветились глаза. — Пожалуй, если ты поделишься со мной тем, чего я по-твоему не знаю, я все же смогу ответить на твой вопрос.

Нани чуть не подпрыгнула на месте от радости, но потом снова оглянулась на дверь. Что же она такая нервная?

— Спасибо тебе, Лобелия! Я так хочу… так хочу хоть знать… ах! — Она вновь прикрыла лицо руками, собираясь с мыслями. В ее наивности и жестах вовсе не было жеманности или притворства. Мне кажется, она была немного старше, чем я, но рядом с ней, такой воздушной и стыдливой, я чувствовала себя старой, мудреной опытом куртизанкой. И вот это уже раздражало безмерно. Мне же всего девятнадцать лет, в конце-то концов! — Я разумеется все тебе расскажу… хм, дай-ка подумать… Ты точно слышала о том, что мы, эльфы, живем очень долго, милостью луноликой Богини. Старейшины рассказывают, что потеряв свое первое дитя, Лантишан — Богиня-мать нашего мира — плакала тысячи дней и ночей, пока тело ее мертвого сына не превратилось в прах и не осыпалось к ее ногам. Не желая больше знать такой боли, она вырвала часть своего сердца из груди и создала филиамэль, чтобы ее дети, питаясь от этого источника, отныне могли жить вечно, как и она сама. Но мудрейшая, любя нас, своих первых детей, желала, чтобы мы сохранили мир в гармонии — Лантишан не дала нам, как позже вам, людям, возможности выбирать себе мужа или жену, продолжать род от любого мужчины любой женщиной. Для того, чтобы произвести потомство, мы должны соединиться душами! И, кроме того, дабы дети ее… не погрязли в блуде и разврате, Богиня создала севори ишааль — единение половин. Мы, элифийки… — Нани вновь раскраснелась, неловко подбирая слова, — в отличие от ваших девушек, не можем достичь наслаждения, соединяясь с тем, кто… не подходит. Это для нас мучительно — возлежать с мужчиной, союз с которым не был благословлен Лантишан.