Он позволил мне подняться самой и осторожно взяв под локоть повел в сторону, к небольшим креслам у низкого столика, но котором стояли золотые кувшины и блюдо с фруктами.

— Дрожишь, исхудала. Неужели сама не видишь, что жизнь в бегах не пошла тебе на пользу? Стоило ли оно того, Лобелия? Молчишь. — Вздохнул он с притворной грустью. — Скажи по крайней мере, хорошо ли мои люди с тобой обращались?

Я послушно опустилась в кресло, всем своим нутром ощущая, что за мягкостью беседы кроется едкая, злая издевка и отвечать не стоит ни в коем случае. Банагор устало плюхнулся в кресло напротив и не глядя махнул своему обличенному властью слуге убираться вон, что тот и сделал без промедления.

— Если нет, Лобелия, я буду очень зол. — Он помолчал и с печальным вздохом продолжил, с интересом наблюдая за моей реакцией. За тем как я сжалась на месте, не смея поднять на него взгляд и даже дышать. — Ты не представляешь до какой степени меня выводит из себя непослушание. Вот ты, например. Я велел тебе забыть о других мужчинах, а ты вместо того, чтобы слушаться, спуталась с колдуном.

Тишина нависла надо мной, словно меч — дракон ждал моего ответа, но меня хватило только на то, чтобы поднять на него испуганный взгляд. Банагор улыбался, едва уловимо, лишь уголками губ, но я видела, как тяжело мужчине сдержать эмоции, переполнявшие его.

Вот только не думаю, что драконья радость может иметь что-то общее с человеческой.

— Какое наказание ты бы назначила за такое предательство своим подданным, Лобелия? Что бы ты сделала, если бы кто-то из твоих людей наплевал на приказ? Отрубила бы голову, повесила? Может содрала бы живьем кожу?

Мое сердце словно перестало биться, когда я неожиданно для самой себя ответила:

— Я не ваша подданная и вообще никому не принадлежу.

"Ну, вот и все…" — мелькнуло в голове за мгновение до того, как под сводами драконьего шатра разразился громкий низкий смех. Банагор заливисто, хватал воздух, чуть не до слез, будто я и правда сказала что-то смешное.

— Ну, допустим. — Сказал он, наконец унявшись, — но пришла ты сюда именно за этим. За моим покровительством. Признаю, тебе удалось меня удивить и заставить понервничать. Возможно, даже пересмотреть некоторые свои взгляды… что само по себе поразительно! — Мужчина хохотнул, подавшись вперед, чтобы заставить меня смотреть себе прямо в глаза. — Вероятно, я был не прав решив, что ты пустышка. Что эта Кардамон действительно в праве распоряжаться твоей жизнью. Пожалуй, обратись я напрямую к тебе, удалось бы избежать стольких смертей…

Серьезное выражение его лица изменил росчерк улыбки. Хищной, плотоядной, что вкупе со стальным блеском его красивых, очерченных черными ресницами глаз, сделала властного мужчину напротив похожим на горделивых крылатых чудовищ со сказочных гравюр.

— С другой стороны, тогда не было бы так волнительно встретить тебя сейчас, накануне большой битвы. Эх, ведь буквально за несколько часов до такого славного боя! — Сказал он с притворной грустью. — Я ведь уже заказал своему художнику картину разрушенных стен Базенора. Я, знаешь ли, коллекционер. Обязательно напомни показать тебе коллекцию моих полотен… ты поразишься. — Добавил он с придыханием. И тут же сменил тон. — Лобелия, Лобелия… как же мне нравится в тебе эта черта. Добиваться желаемого — прекрасно. Ведь так, Лобелия? Ты не

сопротивлялась мне, а просто хотела предстать передо мной на своих условиях? Что ж, все получилось. Вот он я, перед тобой и готов выслушать твои условия нашего союза.

Этот его взгляд, этот тон… надменный и издевательский, словно у взрослого увещевающего капризного ребенка — из-за них холод страха во мне начал сменяться огненным гневом.

Банагор говорил об убийстве людей под стенами Базенора, не только как о ничего не значащих потерях, но и так, будто в их смерти была виновата я! И вместе с тем пенял мне на то, что я лишила его забавы, нового трофея на стене… Садист, бессердечный, самовлюбленный — передо мной был настоящий дракон. Не тот овеянный легендами полуромантический персонаж, который в фантазиях сказителей безответно влюбляется в прекрасную деву и меняется ради нее в лучшую сторону, а настоящий монстр.

Но в одном он был прав. Я сама пришла к нему.

— Сделайте то, что обещали. — Ответила я, чувствуя, как голос обретает уверенность. Я злилась на него и это жгучее чувство странным образом давало силу говорить с драконом на равных, а не трепеща, как жертве в лапах хищника. — Отпустите заложников и возвращайтесь… оставьте Базенор и его жителей невредимыми.

Смерив меня заинтересованным взглядом, мужчина взял со стола один из кувшинов и наполнил золотые кубки темным, тягучим… я почувствовала запах горячего шоколада.

— К сожалению, невредимыми не получится. — Сказал он и помедлил, наслаждаясь моим оцепенением. — Мои люди уже общипали армию этого трусливого недоноска. Кроме того, не всех пленных удастся вернуть… Понимаешь, Лобелия, осада длится больше месяца. Ты и не представляешь, какая это скукота — стоять вот так под стенами и ждать пока очередной венценосный ублюдок соизволит взять яйца в кулак и наконец отстоять свое право на власть. Так что… здесь было несколько деревенек вокруг и, вероятно, некоторых из их жителей мои воины взяли себе в слуги. Быть может в рабыни. Уверен, что были среди женщин те, кто понесли. И каким, скажи на милость, я буду правителем, если заставлю отцов отказаться от своих детей?

От его слов меня пробрала дрожь.

— Отпусти тех, кого можешь!

— Вот как? — Усмехнулся он. — Но ведь пленных не берут просто так. Есть у меня, конечно, и мужчины, которых я взял для черной работы, но есть также и шпионы, подосланные убийцы… колдуны, оказавшиеся глупыми настолько, что ради мести не задумываясь ставили на кон чужие жизни. — Добавил он и протянул мне чашу с горячим шоколадом.

Я не прикоснулась к ней.

— Отпусти его. — Сказала тихо.

— Его? Твоего колдуна? Зачем?

— Ты обещал отпустить Луциана и уйти, если до рассвета получишь меня.

Банагор улыбнулся и, приподнявшись, с силой вложил обжигающую чашу мне в руки.

— Быть может. Но обещал я это не тебе, а трусливому Розамундскому королю. Но привел тебя вовсе не он, а мой человек. Хотя нет. Позволим это маленькое допущение — ты пришла сюда сама. По своей воле. — Сказал он особо это подчеркнув.

— Значит я могу сама выдвинуть условия. — Ответила я твердо. — Я хочу, чтобы ты отпустил Луциана, мужчин и женщин, которые пожелают уйти вне зависимости от того, что они тебе сделали. Хочу, чтобы вместе со всем своим войском отправился, обратно немедленно больше не тронув ничьего имущества и ни чьей жизни.

— Вот! — Воскликнул Банагор, одарив меня короткими аплодисментами. — Мне определенно нравится эта твоя внезапная твердость характера. Признаюсь, я до последней минуты думал, что снова встречусь с хрупким дрожащим цыпленком. И, только между нами, Лобелия: многим, кто вел переговоры в этом шатре, стоило бы у тебя поучиться храбрости.

Дракон Варлейских гор выпрямился в кресле и сказал чинно, почти торжественно, будто перед ним была не одна я, а целая толпа ждущих его благосклонности:

— Я принимаю твои условия. Но теперь ты выслушаешь мои. — Добавил мужчина другим… тихим, но вместе с тем глубоким голосом и все внутри меня перевернулось от неотвратимости, что сквозила в следующих его словах. — Ты признаешь меня своим повелителем, Лобелия, более того, своим полноправным господином — согласишься стать моей женой и поклянешься, что больше не заговоришь ни с одним мужчиной, коли я не дам на то своего разрешения. Ты станешь моей и все силы приложишь к тому, чтобы я не сомневался в твоей преданности. Потому что, будь уверена, если я еще хоть раз увижу этот блеск в твоих глазах, когда ты произносишь имя того грязного колдуна… нет, даже если я хоть раз еще услышу его имя из твоих уст, я вернусь сюда, с землей сровняю Базенор с его грязными жителями, отыщу того седого ублюдка и заставлю тебя самостоятельно спустить с него шкуру.