− Меня зовут Ева. Я всадница по имени Тьма.

 − Всадница по имени Тьма! – ахнул левый.

 − Кто бы мог подумать, − покачал головой правый.

 − Зачем она к нам пожаловала? – левый посмотрел на соседа.

 − Никак ограбить нас хочет, − сощурился правый.

 − Да что у нас взять? – удивился левый.

 − А золото? – напомнил правый.

 − Ах, золото, − ударил себя по лбу левый. – За ней надо проследить.

 − Еще как надо, − закивал правый.

 − Простите, − было не так-то просто вклиниться в диалог царей, но Ева рискнула, − мне ваше золото ни к чему.

 − Как это ей золото ни к чему? – возмутился левый.

 – Всем к чему, а ей нет, − поддержал его правый.

 − Да кто откажется от богатства? – недоумевал левый.

 − Только сумасшедший, − вторил ему правый.

  Ева глубоко вздохнула, сдерживая раздражение. Эти двое выведут из себя даже святого.

 − Похоже, это будет непросто, − сказал Алекс.

   Ева посмотрела на парня:

 − Как до них достучаться?

 Цари по-прежнему обсуждали что-то между собой, но она не слушала.

 − Вы заметили, что они прикованы к тронам? − вмешалась Вика. – Они не могут встать.

 Золотые кресла служили царям кандалами. Они были обречены вечно сидеть здесь, взирая на веселящуюся толпу. Лишенные даже таких простых удовольствий, как еда и питье. Долгие столетия они провели в обществе друг друга, а потому разучились общаться с кем-либо еще.

  − Я пришла за ключом от второй печати! − крикнула Ева.

 Цари тут же принялись обсуждать известие между собой.

 − Ключ ей наш понадобился, − проворчал левый.

 − А мы не отдадим, – предложил правый.

 − Да разве так можно, − вздохнул левый.

 − Жаль, что нельзя, − огорчился правый.

 − Пусть побудет нашим гостем, − оживился левый.

 − И в самом деле, − разрумянился правый.

 − Пусть она и ее спутники выпьют и закусят за наше здоровье, − сказал левый.

 − И отдохнут с дороги, − кивнул правый.

 − А потом мы отдадим ключ, − подвел черту левый.

 − Так и сделаем, − потер ладони правый.

 − Пусть придет завтра, − велел левый.

 − Да-да, завтра и ни минутой ранее, − покивал правый.

  Приняв решение, цари погрузились в аморфное состояние.

    К всадникам, словно стайка пестрых бабочек, слетелись юные прислужницы. У Евы забрали поводья – Тенебру вместе с другими лошадьми увели - а ее саму прислужницы силком потащили прочь от помоста – хрупкие с виду девушки на поверку обладали недюжинной силой.

   В апартаментах в арабском стиле, куда привели Еву, пол устилали ковры, тут и там валялись декоративные подушки. В углу рядом с софой дымился кальян. Клубы сизого пара разлетались по комнате, переплетались и складывались в причудливые фигуры. Ева вдохнула дым, и на нее навалилась усталость, ноги подкосились. Прислужницы не дали ей упасти - подхватили на руки и понесли дальше.

   Сквозь полузабытье Ева чувствовала, как прислужницы раздели ее и погрузили в теплую воду. Кожу приятно пощипывало, разгоряченное тело обмякло. Девушки запели. Их чистые голоса навевали дрему. Ева откинула голову на мягкий валик и прикрыла глаза.

   Очнулась она в комнате с кальяном, лежа на софе в шелковом сарафане до пят, перехваченном под грудью широким поясом. Ноги были обуты в мягкие восточные тапочки с загнутыми носами. Волосы – высушенные и расчесанные – спадали по плечам.

    Приподнявшись на локтях, Ева заметила рядом с собой Вику. Девушка спала. Ева потянулась к всаднице, но ее снова обступили прислужницы с золотыми блюдами, доверху наполненными едой. Здесь было и мясо, и рыба, и фрукты с овощами. В животе у Евы заурчало. Она жадно набросила на еду. Вика проснулась посередине трапезы и присоединилась к ней.

     Насытившись, они повалились на подушки. Двинуться было невозможно, дышалось и то с трудом. Им бы спокойно отлежаться, но прислужницы повели их в главный зал.

   Там к Еве подскочил юноша в костюме купидона: не считая набедренной повязки, на нем ничего не было. Кудри на его голове, казалось, были отлиты из золота, как и весь шатер. Юноша протянул кубок с неизвестной жидкостью. Ева покачала головой, отказываясь, но прислужницы поднесли кубок к ее губам, и пришлось пригубить напиток. На вкус он напоминал безалкогольный вишневый сок. Ничего страшного не случится, если она выпьет немного сока. Напиток обладал бодрящим эффектом. Ева ощутила себя молодым деревцом, внутри которого растекается весенний сок.

    Рассмеялась Вика. Ева взглянула на нее и тоже прыснула от смеха. Ее переполняли легкость и восторг, и она закружилась на месте. Куда только подевалась боль в вывихнутой лодыжке? Замелькали столы, маскарадные костюмы, статуи. Кто-то схватил ее за руку и потянул. Мгновение спустя Ева лихо отплясывала кадриль, хоть и не знала фигуры этого танца.

     Следом за кадрилью музыканты сыграли мазурку, потом краковяк, а после Ева уже не различала музыки. Позже она вынырнула из группы танцующих, отдышаться, и к ней снова подскочил купидон с кубком в руках. В этот раз ей не нужна была помощь прислужниц. Ева залпом осушила кубок, а затем присоединилась к фокусникам. Она доставала кроликов из шляп, метала ножи в яблоки на головах добровольцев. Пару раз Ева промахнулась, попав не в яблоко, а в добровольца, но ее неудачи вызывали у зрителей одобрительный смех. И она хохотала вместе с ними, глядя, как раненые зажимают кровоточащие порезы. В конце концов, Ева потеряла счет опорожненным кубкам. Она обезумела от веселья, но, удивительное дело, не чувствовала усталости.

    Когда купидон поднес ей, наверное, сотый по счету кубок, она заметила какие у него синие глаза, гладкая и загорелая кожа на оголенной груди, наверняка бархатистая на ощупь. При этих мыслях внизу живота растеклось приятное тепло, по телу прокатилась волна возбуждения. Ева представила, как здорово будет уединиться с купидоном, но тут же тряхнула головой, отгоняя непристойные видения.

    Взмахнув рукой, Ева выбила кубок из рук мальчишки. Жидкость, похожая на красное вино, растеклась по полу. Ева перепрыгнула лужу и побежала прочь. Воспоминание о купидоне опаляло ее изнутри. Чем сильнее она гнала от себя его образ, тем настойчивее он возвращался.

    Шмыгнув в ближайшую дверь, она попала то ли в кухню, то ли в кладовую. Здесь, как и во всем шатре, отсутствовали окна. Ева разочаровано застонала. Она как никогда прежде нуждалась в глотке свежего воздуха, чтобы прочистить голову и выветрить оттуда эротические фантазии о купидоне.

    Вернуться в зал Еве помещал Алекс. Он стоял, пошатываясь, в дверях. Прислужницы поработали и над ним – вместо водолазки и джинсов на парне были черные брюки и белоснежная рубашка. Наряд подчеркивал его сходство с отцом. Тот же самоуверенный подбородок, высокие скулы, тонкая линия губ, темная копна волос – причудливая смесь ангельского обаяния и дьявольского высокомерия замешанного на раздутом самолюбии.

   Что-то в лице и движениях Алекса насторожило Еву. Помимо того, что он нетвердо стоял на ногах, он, кажется, не понимал, где находится и что делает.

  – Ты как сюда забрела?

    Ева привыкла, что Алекс разговаривает с ней в лучшем случае безразличным тоном. В худшем пренебрежительном. Сейчас же ей почудились нотки заигрывания.

  − Хотела удрать из зала, − призналась она и поежилась от неловкости. Алекс рассматривал ее с нескрываемым интересом, взглядом, в котором сквозили отголоски ее собственных мыслей о купидоне.

   Игнорируя вопросы о том, чем он занимался в зале, Алекс шагнул к Еве, и она попятилась. Игра в догонялки продолжалась до тех пор, пока Ева не уперлась задом в кухонный стол. Алекс воспользовался ситуацией: уперев руки в столешницу по бокам от ее бедер, он отрезал путь к бегству. Ева заставила себя дышать размерено, контролируя каждый вдох. Но дыхательная гимнастика не справлялась с рвущимся в галоп сердцем.