Глава 1

— Школа. Школа никогда не меняется. — говорит Бон Хва, выглядывая в окно автомобиля. Сегодня у него много дел, как-никак он не был в школе почти две недели, а это — большой срок. Пропустить так много без уважительной причины — немыслимо. Впрочем, у него уже заготовлена справка о необходимости ухода за членом семьи, которую ему выдали в центре ухода за мамой.

Во время своего вынужденного отсутствия в школе — он каждый день заходил проведывать ее, разговаривал, рассказывал о том, что произошло с ним, с Чон Джа и Юной, о том, что он теперь работает в клубе, даже иногда за стойкой сам остается. Вот как ему Ли Хуа доверять стала, хотя не должна. На случай внезапной проверки он должен был скинуть красный жилет с бейджем и — смешаться с толпой. А лучше — выйти через черный ход. Он несовершеннолетний и работать в клубе не может — по закону. Но в этой части города и в этом клубе чаще действовали понятия чем законы, да и заплату ему платили, жаловаться не на что. Благодаря этому он смог договориться с дядюшкой Ваном об использовании спортзала, который находился в подвале клуба — там готовили бойцов и подтягивали физическую форму сотрудники службы безопасности, которых Чон Джа называла «бандитами», а дядюшка Ван — «ребятками».

Спортзал был ему очень нужен и не только потому, что Диковолосый из сорок четвертой школы наглядно показал разницу между тренированным бойцом и обычным школьником, но и для того, чтобы «выровнять» Су Хи. Или как там сказал Старший? «Привести к нормальному бою»…

Он вспоминает как в первый раз привел Су Хи в спортивный зал и как пытался научить ее чему-то из того, что показывал Старший.

— Вот так ногу ставь. Ага. И удар — всем телом, как будто отталкиваешься ногой, бедро скручиваешь и уже потом — выбрасываешь руку. Как плетью…

— Так? — Су Хи выбрасывает руку и он только головой качает. Раньше он бы и сам не заметил, но Старший не раз и не два ставил его перед зеркалом, заставляя нарабатывать движения, так что он видит. Видит, что Су Хи не умеет двигаться. Все ее тело словно расхлябанная машина — бедро и плечо движутся в совершенном рассинхроне, а рука — едва не вылетает из локтевого сустава и при этом кулак смотрит в сторону. Но и оставлять ее так — нельзя. Старший сказал, что если ее сразу в школу отправить — то ей будет трудно не скатиться в прежние паттерны поведения. Так и сказал «паттерны», что бы это ни значило. А потом Старший — отстоял ночную смену и снова завалился в лав-отель с какой-то девушкой, которая оказалась симпатичной продавщицей цветов в супермаркете… с родинкой на правой груди. Так что сейчас он спал, а Бон Хва — пытался играть его роль. Получалось откровенно плохо. Тем более что с утра эта девушка полезла к нему целоваться, она-то не знала что он — не Старший, а он к такому не был готов морально. Да и физически… синяки только-только стали проходить и все еще болели. И с девушкой неудобно получилось. Сначала. Потом Старший все-таки проснулся и ее успокоил, но сперва было очень неловко.

— Нет. — говорит он: — смотри внимательно… ногу вот так. А руку… не так.

— Не тому ты ее учишь, малой… — слышится сзади могучий бас и Бон Хва — оборачивается. Позади него стоит громила дядюшка Ван в спортивной футболке и штанах, через плечо у него перекинуто белое полотенце, на лице — капельки пота.

— Добрый день, господин Ван. — кланяется Бон Хва. Вместе с ним — поспешно кланяется и Су Хи.

— Ну-ка. Посмотри на меня. — говорит дядюшка Ван и Су Хи — отводит глаза в сторону.

— И-извините! — кланяется она.

— Ага. Началось. — хмыкает гангстер со шрамом через все лицо: — так ты весь прогресс угробишь. Давай-ка так — ты жить хочешь? Готова за себя биться до последнего?

— Что⁈

— Хочешь же. И готова. Помню, как ты на нас накинулась. Вот тогда — это была ты настоящая, понимаешь? Будь такой же. Вежливой и удобной можешь быть тогда, когда это тебе выгодно, или не угрожает твоей же безопасности. А в другое время — будь такой как тогда. Понятно?

— Но…

— Люди на самом деле мало дерутся. Большинство конфликтов решается не кулаками или бейсбольными битами. Эй, малой!

— Да, дядюшка Ван?

— Помнишь, я к тебе приехал в гости?

— Такое не забудешь…

— У тебя дома такой бардак и куча девиц, просто цирк какой-то… но неважно. Вспомни — я тебя бил?

— Нет.

— Вот. А нужно было? — вопрос был задан спокойным голосом. Но что-то в поведении Вана, в том, как изменилось лицо со шрамом, в том, как он словно бы навис над ним — заставило Бон Хва подтянуться и сглотнуть.

— Нет. Не нужно. — отвечает он, кивая.

— То-то же. — наклоняет голову Ван и вытирает лицо полотенцем: — если бы мне дали под начало сопляка и сказали — научи его драться, а если нужно, то и убивать — я бы не начал со стойки или ударов. Или там с болевых точек, бросков и финтов. Рановато для этого.

— Ээ… вы бы сказали «ты неправильно дышишь и ходишь»? — пытается угадать Бон Хва. Он видел такое в фильмах про кунг-фу, где седые мастера говорят о том, что ученик всю жизнь даже дышал неправильно. Ходил неправильно. Смотрел не в ту сторону. И тогда — начинаются адские тренировки. Вот только в фильмах за одну песню и пять минут экранного времени — проходило много лет упорных тренировок, а у них — нет столько времени. И ему и ей — нужно вернуться в школу. Две недели — это все что у них есть, самый максимум. Неужели ничего нельзя сделать? Чертов Старший, спит в самое нужное время!

— Я бы начал с духа. С воли. С намерения убить. Быть готовым сражаться за свою жизнь. Это — самое главное. Человек, который готов убить и умереть в бою — всегда одолеет того, кто не готов к этому. Все остальное — приемы, удары, броски… это все второстепенное. Но у тебя, девчушка — это уже есть. Тебе просто нужно перестать себя сдерживать. Прекратить боятся что ты кого-то поранишь или покалечишь. — говорит Ван и опускает полотенце. Складывает руки на груди и смотрит на них, словно что-то прикидывая в голове.

— Ай, ладно. — говорит он наконец: — ты, бешеная, как там тебя?

— Меня зовут Су Хи, господин Ван! Пак Су Хи!

— Будешь Су. Ну-ка, иди сюда… смотри мне в глаза. Вот так. Куда ты взгляд отводишь? Смотри в глаза. Вот так… ага.

Наступает тишина. Су Хи — вздрагивает и отступает назад, опуская глаза.

— Ну вот. Неправильно. — говорит Ван: — знаешь, у борцов сумо есть такой ритуал — перед боем они смотрят друг другу в глаза. Пять минут просто смотрят друг другу в глаза. Иногда этого бывает достаточно, чтобы один из них — сдался.

— Просто смотрят в глаза и все? — не верит Бон Хва: — без ударов и бросков? Просто смотрят и все? И уже кто-то сдается?

— А ты я смотрю не веришь мне. Ну что за молодежь. Давай с тобой попробуем. Бешеная Су — засеки-ка время на своем телефоне. Пять минут многовато для неподготовленного, пусть будет минута. Иди сюда, Бон Хва, посмотри мне в глаза. Одну минуту. Взгляд не отводить, не отступать.

— Х-хорошо. — он делает шаг вперед и смотрит прямо в глаза дядюшке Вану. Серьезный и спокойный взгляд, он словно в душу человеку заглядывает. Сперва кажется что где-то в глубине его — таится улыбка, это же все не всерьез, это просто дружеский поединок взглядов, дядюшка Ван просто хочет показать ему, научить его. Взгляд — неуловимо меняется и вот уже ему становится неудобно. Потому что во взгляде нет больше никакой улыбки. Нет веселья. Есть только сосредоточенность. Сфокусированность и… нет, это не злоба, это не гнев, не ярость… это спокойная уверенность в том, что сейчас Ван может раздавить его голыми руками. Он словно становится больше, подавляет взглядом. И если он сейчас не отведет взгляд, если Бон Хва продолжит смотреть на него вот так — бросая вызов, то его сомнут. Уничтожат.