— Чего от пяти до восьми⁈

— Лет. От пяти до восьми лет колонии разумеется. Первый год или два они будут содержаться в колонии для несовершеннолетних, а потом… потом их переведут во взрослую тюрьму. Молодых. По такой красивой статье. — Юна едва-едва изгибает губы, но ее глаза не улыбаются. Она смотрит прямо в глаза господин Сону и сейчас то, что она не видит лица, не умеет распознавать людей — ей только на руку. Она знает, что людей пугает, когда она смотрит им прямо в глаза, но не видит их. Словно бы они — предметы мебели. Для нее глаза господина Сон — простые стекляшки, вовсе не зеркало души. Она не видит в них угрозу, не видит гнева или ярости. Не видит страха, не видит боли. Не видит горечь отца за своего сына. Ничего не видит. И это хорошо.

— Говорят, что молодым парням, осужденным по статье за сексуальное насилие — очень трудно адаптироваться в тюрьме. — замечает она: — по статистике каждый третий совершает попытку суицида в первый же год.

— Хватит! — мужчина ударяет ладонью по столу: — хватит! Вы издеваетесь надо мной⁈ — он встает и нависает над столом, тяжело дыша.

— Вы! Чего вы хотите добиться⁈ Что это? Мой сын не мог… это подделка? Фотомонтаж?

— Боже, боже… — мурлычет Чон Джа: — так старомодно. Фотомонтаж… сейчас принято говорить дипфейк.

— Сядьте. — коротко бросает Юна и мужчина, чуть поколебавшись — опускается на стул. Снова наступает пауза, в течение которой Юна выпивает глоток из своей чашки. Уже остыло. Она вздыхает. Голова продолжает раскалываться, все-таки пить нужно меньше. Чертова Чон Джа, это она все виновата!

— Господин Сон. Никто не собирается вас за нос водить. Я действительно готова поддержать ваш иск в составе коллективного иска к школе. И получить свой гонорар. — говорит она и наклоняет голову: — что вас удивляет.

— На этих фотографиях мой сын!

— Да? Вот как… тогда у нас возникает конфликт интересов. Извините, я плохо разбираю лица людей, не увидела. Что же… тогда, пожалуй, нам пора. Чон Джа, оплати счет. Извините за потраченное время. — она встает и кланяется.

— Постойте! — говорит мужчина и она — останавливается. Вопросительно поднимает бровь.

— Сколько… сколько нужно заплатить? — выдавливает из себя господин Сон.

— Заплатить? Извините я не беру взяток. — она смотрит на сидящего мужчину с высоты своего роста. Выходит, из-за столика. Что там нужно было мелкому? Чтобы этот господин Сон заявление забрал из полиции? Да он сейчас туда галопом поскачет… и потом будет молится, чтобы все тихо было.

Мужчина провожает ее потрясенным взглядом. В этот момент к нему за стол садится Чон Джа и кашляет, обращая на себя внимание.

— Чего вам… — начинает было мужчина, но она перебивает его.

— Она взяток не берет. — улыбается Чон Джа: — я беру. Так и… сколько у тебя есть?

Глава 14

Когда он открыл глаза, то первым делом увидел спящую Чон Джа. Она лежала совсем рядом, с полураскрытым ртом и удивительно умиротворенным лицом. Опять она к нему в постель залезла, что ей тут медом намазано? В конце концов он уже не мальчик, у него с утра порой одеяло палаткой стоит, а она тут совсем рядом, мягкая и теплая… да еще и ногу на него закинула, да так, что у него сейчас мочевой пузырь лопнет.

Он помотал головой и осторожно отодвинулся, выползая из-под ее ноги. Тяжелая. Все-таки она… совсем не соблюдает личные границы, вот. Нельзя так. Кто ее потом замуж возьмет? Да и Старший тоже хорош, пользуется… всем пользуется. А теперь — спит.

Он вздохнул и побрел в ванную комнату. Такие вот дни порой случались — нечасто, но случались. Какие — такие? А вот такие, когда он открывает глаза, а Чон Джа не суетится на кухне, что-то весело напевая себе под нос и готовясь к рабочему дню в офисе, а дрыхнет без задних ног, да еще и свой футон к его футону впритык подтащила. В глубине души он знал, что именно это означает. Во-первых, вчера Чон Джа немного перебрала в баре, отмечая какой-то гонорар. Так и сказала, дескать честной работой денег не поднимешь, задержалась вечером допоздна, а ночью приперлась домой пьяная и с кучей денег. И с этого момента он уже помнил все смутно, потому что ему спать хотелось, но проснулся Старший и сказал, что пьяная женщина — это как обезьяна с гранатой, тут нужно очень осторожно, вот буквально на пуантах вокруг нее. А то утром проснешься, а голова в тумбочке. Так что — спи спокойно, дорогой Бон Хва, твой Старший товарищ приглядит за ситуацией, так сказать грудью встанет на пути этой неминуемой и неотвратимой угрозы. И… все. С утра их футоны оказываются сдвинутыми, а Чон Джа — совсем рядом с ним… и даже ниточку слюну из уголка рта пустила.

Он пошел в туалет, по пути размышляя о том, что он уже не маленький и прекрасно понимает, чем Чон Джа и Старший по ночам порой занимаются, но раньше они хоть не просыпались в обнимочку… и если так подумать, то Чон Джа могла его и перепутать… может не нужно было сразу вскакивать с постели, а нужно было использовать момент и наоборот — придвинуться к ней? В конце концов если она делает это со Старшим — почему не может делать и с ним? Тело-то у них одно. Если бы в Су Хи было несколько личностей… привлекала ли она его всеми своими личностями? Вот одна была бы постарше, а вторая — такая же как и Су Хи сейчас? Разве он бы увлекся той, что постарше? Несправедливо что Чон Джа к Старшему вот так относится, а он ей только как младший брат! В конце концов это и его тело! И… может просто попросить Старшего разбудить его в следующий раз? Сказать Чон Джа что он спит и все. Она и не поймет наверное… хотя это как-то подловато получается. Нет, Старший на такое точно не пойдет. Они потому и занимаются этим только когда он заснет. Несправедливо. Как будто специально его обделяют. Вот Су Хи — не обделяет его.

Тут он вдруг замер перед зеркалом с зубной щеткой. Получается, что Су Хи — его привлекает? Он вспомнил то, что произошло между ними у нее дома и сглотнул. Получается, что Су Хи теперь его девушка. Конечно, он не может поступить иначе. Если он видел ее без одежды, если она встала перед ним на колени, если он почувствовал ее влажный язычок у себя на…

— А ну отодвинься! — ворвавшаяся в ванную комнату Чон Джа бесцеремонно отодвинула его с пути, стремительно спустила с себя трусики, и уселась на унитаз, предварительно подняв крышку. Он только моргнуть успел.

— Оооо… — закатила она глаза, когда под ней отчетливо зажурчала струя: — боже я чуть не лопнула! Меньше пить нужно на ночь… а еще отеки и голова болит. Ты видел какие у меня мешки под глазами?

— Я же все еще тут! — сказал Бон Хва, отворачиваясь: — ты чего⁈

— Ой, да мы с тобой, как только друг друга не видели. — отвечает Чон Джа: — неужели вид писающей девушки тебя возбуждает? Все-таки ты извращенец, Бон Хва.

— Ничего подобного! Просто ты — бесстыжая!

— Еще какая. Но! Господин школьник, да будет вам известно, что я — бесстыжая и богатая. А ты — даже не бесстыжий. Ладно. — она отрывает кусок туалетной бумаги и приподнимается с сиденья унитаза, чтобы протереть там внизу и он все видит в зеркало, закрывает глаза, но картинка никуда не уходит с сетчатки глаз.

— Сейчас завтрак тебе приготовлю. — говорит она и встает с ним рядом у зеркала, включая воду и набирая полные ладони: — не переживай.

— Да я и не переживаю. — говорит он и она только хмыкает в ответ. Умывается, выдавливает зубную пасту на щетку, поводит плечами, зевает. Мотает головой, начинает чистить зубы. Он смотрит на нее укоризненно.

— Чего? — говорит она с зубной щеткой во рту: — чего уставился?

— Иди на кухню со своей щеткой. — говорит он ей: — я сейчас лопну.

— Так а в чем дело? — она вынимает щетку изо рта: — стесняешься при мне пописать? Пфф… да нужен кому твой писюн.

— Ночью был нужен!

— Ты мои отношения с мистером Хайдом со своими не путай! Понял? — она придвинулась к нему поближе: — он — скотина и кобель, а ты — мой милый младший братишка! И… Ладно, я на кухню пойду, писай тут в одиночестве, застенчивый ты наш. — она выходит за дверь, насвистывая веселую мелодию, а он — запирает за ней дверь, торопливо поднимая сиденье унитаза…