— Эй! Что за… — раздается сонный голос Чон Джа, которая садится на футоне, прикрывая грудь одеялом и стряхивая с волос желтую бумажку: — ты чего с утра деньгами разбрасываешься? Хотя… — она вертит в руках купюру: — настоящая? Вроде настоящая. А чего это ты у нас такой богатый стал? Ай, не буду вопросы задавать, ну решил парень с утра меня в деньгах искупать, буду наслаждаться… — она откидывает одеяло в сторону: — давай еще! Черт с ним, с моей девственностью… отдам ее тебе на растерзание. За такие деньги-то…

— Чон Джа! Это от Чжи Мина! Мой брат жив! И… пишет, что с ним все в порядке. Но тут ни адреса, ни номера телефона! А на свой телефон он не отвечает… — бормочет Бон Хва, вглядываясь в клочок бумажки с подписью его брата. Как будто ему по голове кувалдой ударили, вот как он себя чувствовал! Будто бы он снова стал маленьким и снова может ни за что не отвечать… как было до того, как мама попала в больницу, а брат пропал без вести. Будто бы мир вокруг изменился, стал приветливым и светлым. Солнечные лучи, которые проникали через щелочку в шторах и играли на взъерошенных волосах Чон Джа, на ее лице, заставив ее зажмуриться и чихнуть, — все казалось таким дружелюбным и теплым…

— У меня такой брат! Он… я вас познакомлю! Он такой классный! И умный. И шутить умеет… правда на коляске, но все равно он лучший.

— Да? Ну… я рада что твой брат нашелся. Нет, стой. Не нашелся? Просто записка. А ну… дай сюда. — она встает и протягивает к нему руку и на секунду он зажмуривается от такой картины — падающие из окна солнечные лучи, словно косые колонны, висящие в воздухе пылинки и шагнувшая к нему богиня, босая и нагая во всем своем великолепии… он сглотнул и отвел взгляд.

— Вот. — отдал он ей бумажку. Она, нимало не смущаясь, взяла ее в руку и внимательно изучила. Нахмурилась.

— Скажи-ка мне малыш… а у твоего брата в последнее время не было случайно… больших денежных сумм на руках? Он не покупал чего-нибудь… дорогого и ненужного? Ну типа хорошего смартфона или там ювелирных украшений? — задумчиво спрашивает у него Старший.

— Да нет. Вроде нет. — Бон Хва пытается вспомнить что именно покупал Чжи Мин. Не может вспомнить.

— Может быть он начал вести себя необычно? Принимал сильнодействующие препараты?

— Нет! Я… не помню. Почему ты задаешь такие вопросы?

— Почему… — Старший вздыхает: — ты вон на Чон Джа взгляни. Она сразу все поняла.

— Что? — он переводит взгляд на Чон Джа, которая замоталась в простыню, перестав дразнить его видом своего обнаженного тела. Он вдруг понял, что если бы она посчитала что дело не серьезное — нипочем она бы не замоталась в простыню. Так бы и шарилась по дому голой, дразня его и заставляя отводить взгляд, она такая. Знает, что у него есть девушка и специально вот так себя ведет! Но раз уж она прикрылась — значит хочет что-то важное сказать…

— Слушай, малыш. — говорит Чон Джа и голос ее непривычно серьезен: — а у твоего брата в последнее время крупных сумм на руках не водилось? Он наркотики не принимал? Может в азартные игры на деньги играл?

— Что? И ты тоже такие вопросы задаешь! Да что случилось-то? Все же хорошо. Вон и брат нашелся. — Бон Хва забрал бумажку у Чон Джа: — вот тут написано — «со мной все в порядке».

— Никто не будет подкладывать деньги наличными в конверте под дверь, если только он не в бегах. — качает головой Чон Джа: — твой брат скрывается. И у него есть деньги. Обычно у беглецов каждая вона на счету. Если бы меня за мягкое место мадам Вонг не поймала, я бы тоже в бега ударилась… а в бегах денег не заработаешь. Значит у него есть деньги. Много денег. А теперь сложи два и два, мелкий — твой брат от кого-то скрывается, да так, что даже по телефону позвонить не может домой… и при этом у него откуда-то деньги появились.

— Вы хотите сказать, что Чжи Мин — преступник? Дон Корлеоне? Да что за чушь!

— Слушай… тебе в школу пора собираться. Давай я пока завтрак приготовлю. — говорит Чон Джа, нагнувшись и подняв одну из купюр, посмотрев ее на свет, проверяя водяные знаки: — а про брата твоего… лучше потом подумаем.

— Хорошо, что он живой, правда же? Правда? А то Старший меня пугал что если не нашелся сразу в течение трех суток, то может и не найтись. — говорит Бон Хва: — вот закончим с этой Кан и начнем искать брата! Я уверен, что вместе мы его обязательно найдем! У нас и Аой есть и Юна с частным детективом. И ты и Старший тоже! И… обязательно его найдем! А там и мама проснется… все будет как раньше.

— Если он, конечно, хочет чтобы его нашли. — бормочет себе под нос Чон Джа, запахиваясь в простыню поплотнее: — все, иди на свою пробежку… я переодеваться буду.

— А? Конечно. — он отворачивается и проходит на кухню. Странное поведение Чон Джа, которая то ничего не стесняется и ходит голышом, да и в обнимку спит так же, то вдруг «выйди я переоденусь» — не привлекает его внимания. Главное то, что его брат жив! И здоров. Интересно как он там? И где — там? Он же колясочник, ему особый уход нужен. Даже переодеться ему одному очень тяжело. Возможно, но тяжело. Хорошо, что он вместе со своей современной электрической коляской пропал — на ней ему все же легче чем на старой… и кто ему помогает? И откуда он деньги взял?

Звонит телефон и он машинально подносит его к уху, даже не взглянув на экран.

— Алло? — говорит он, думая о том, что вместе со всеми — они обязательно найдут Чжи Мина! И он сам лично ему пару подзатыльников отвесит, чтобы не пугал его так больше!

— Бон Хва? Это я, Тиен! — голос в трубке.

— Тиен-хён! Как себя чувствуешь? Все в порядке?

— Да. Но нам нужно будет встретиться. Я… в общем как будешь в школе — зайди в клуб. Сейчас пока Куана нет — я в клубе главный, так что нам никто не помешает. Мы… то есть я… мне нужно кое-какие вопросы уточнить.

— Ладно. Обязательно зайду.

— И… никому ничего не рассказывай, хорошо?

— Хорошо. — Бон Хва думает, что ему никто и не поверит. По крайней мере пока он доказательств не предъявит. Убить человека через сеть? Городские легенды, байки на форумах, но смотри-ка… оказывается это возможно. Интересно, а если до сих пор это неизвестно широкой общественности — сумеет ли Чон Джа правильно распорядится этой информацией, как и говорил Старший? Почему-то он не сомневался, что — сумеет.

— До встречи. — Тиен отключается. Бон Хва не успевает опустить руку с телефоном, как он снова разражается мелодией вызова. Он подносит его к уху снова.

— Бон Хва? Это Минхо. — звучит в трубке другой голос: — кажется я знаю где нужно искать твою беглянку. Но ты лучше с собой биту прихвати, может пригодиться. Или парочку крепких ребят… кажется ты с Боссом из сорок четвертой знаком?

Глава 25

— Понимаешь, есть у меня девчонка знакомая… она тоже в свое время не только из дома убежала, но и скрывалась от полиции. — говорит Минхо и поводит плечами под своей кожаной курткой, словно бы ему холодно: — ну так вот, она сперва пыталась в массажный «пинк сарун» устроиться.

— «Пинк сарун»? — не понимает Бон Хва.

— Это проститутошная. Бордель. — поясняет Чон Джа, которая стоит тут же и выдувает изо рта розовый пузырь жевательной резинки. Пузырь лопается и обдает Бон Хва мятным ароматом.

— В Корее запрещено телом торговать. — она слизывает розовые ошметки жевательной резинки с губ и засовывает руки в карманы: — но эта профессия вечна. Как можно запретить мужчинам по девочкам ходить? А девочкам — зарабатывать, раздвигая ноги? В общем «пинк сарун» — это калька с японских квартальчиков развлечений. В свою очередь в переводе — «розовый салончик». Массажные салоны, сауны, даже парикмахерские. Однако туда никогда несовершеннолетнюю не примут.

— Это да. — кивает Минхо: — верно. Ее и не приняли. Но она где-то раздобыла чужие документы и все-таки устроилась, понимаешь? Ну так вот, я и подумал… убежать далеко твоя беглянка не могла, ей же деньги нужны, а на работу несовершеннолетнюю никто не примет. А вот если она сумела где-то чужие документы раздобыть — то могла и устроиться в такой вот салончик.