Жена дракона обнаружила, что беременна. О, она долго гнала от себя подозрения, ведь у людей и драконов не может быть общего потомства!.. Потом, когда нервное напряжение достигло предела, все же поделилась своими тревогами с мужем. Больше всего она боялась, что Г’Асдрубал обвинит ее в измене. Никак иначе такое зачатие объяснить было невозможно, в чудеса Мирра никогда не верила, и необъяснимая беременность просто сводила ее с ума.

Змея ее сообщение расстроило и встревожило, но совсем не так, как она предполагала.

— Я старался не допустить этого! — в сердцах проговорился Змей. Под напором расспросов, вперемешку с рыданиями жены, он наконец признался, что слегка ввел ее в заблуждение. — Ты не первая женщина, забеременевшая от дракона, — нехотя рассказывал Эрссер. — Но штука в том, что родиться в равной степени может и дракон, и человек, а определить, кто именно, невозможно до того момента, пока не станет слишком поздно. Если человек — все в порядке, но выносить и родить дракона человеческая женщина не в состоянии. Он просто разорвет утробу примерно месяце на третьем! Я не собираюсь рисковать! — Г’Асдрубал, метавшийся по комнате, зачем-то схватил Мирру за руку, словно собирался немедленно тащить ее куда-то. — Что бы там ни говорила Добрая Сестра, мы немедленно вызовем лекаря и избавимся от плода! Меня пока не прельщает идея стать вдовцом!

Мирра, которая ждала и опасалась совсем другого, сообразив, что ничего сверхъестественного с ней не случилось и что обвинять ее в супружеской неверности никто не намерен, напротив, успокоилась.

— Стоит ли так волноваться, дорогой? — заметила она, аккуратно ощупывая собственный живот. — По-моему, со мной все в порядке.

Мирра мысленно подсчитала, сколько времени прошло с момента, когда она впервые заметила отсутствие женского цикла. Выходило никак не меньше двух с половиной месяцев. Вряд ли драконий детеныш способен за несколько дней так прибавить в размере, чтобы разорвать ее внутренности. К тому же если такая опасность появится, Змей, конечно, что-нибудь придумает! И естественно, следовало обратить внимание на его непонятные слова о Доброй Сестре. Эрссеру пришлось рассказать о пророчестве Белой Девы, и это успокоило Мирру окончательно. Теперь она получала удовольствие от своего нового положения, Г’Асдрубал чуть ли пылинки с нее не сдувал. Он добровольно взвалил на себя большую часть забот (а точнее, практически все) по управлению княжеством, и Мирре оставалось только потирать руки, глядя, как ловко он улаживает финансовые и военные вопросы, тем более что дела устраивались от ее имени. Он даже начал строительство университета, идею которого никогда не одобрял и считал дорогой прихотью. Чего не сделаешь, чтобы не расстраивать женщину в положении?!

Примерно через месяц после этого разговора во Вран прибыла знаменитая прабабушка Г’Асдрубала. Явилась она, естественно, в человечьем обличье и выглядела как женщина лет тридцати, с чрезвычайно властными манерами. Леди Раймонда (старейшая в клане) по просьбе правнука приехала проследить за беременностью и родами своей младшей снохи. Мирра бабку откровенно побаивалась, и, как оказалось, не она одна. Прибывшая поддержать подругу и брата Люсинда, увидев прабабушку, резко стушевалась и подозрительно быстро вспомнила об оставленных за пределами Врана неотложных делах. Впрочем, Раймонда сноху своим присутствием не доставала, хотя и сообщила Змею, что намерена оставаться во Вране до рождения очередного праправнука. Вторым посетителем оказался… Хаэлнир. Мирра даже речи лишилась на некоторое время, когда Эрссер подвел к ней эльфа, чтобы представить. Хаэлнир ничуть не изменился за прошедшие годы (что неудивительно, поскольку эльфы бессмертны), а его фиалковые глаза бывшая пациентка узнала бы из тысячи.

— Позволь представить тебе лучшего из известных мне медиков! — радостно сообщил Эрссер. — Мой друг любезно согласился понаблюдать тебя до родов.

Хаэлнир церемонно поклонился. Мирра как раз находилась в стадии онемения. Поэтому сумела только вернуть поклон да глупо хлопала глазами на гостя.

— Мы знакомы с правительницей, — с улыбкой пояснил эльф. — Она и ее друзья как-то гостили в Хрустальном ущелье.

Ведьма не знала, радоваться или огорчаться тому, что эльф узнал в самоуверенной вранской правительнице дурнушку с бесцветными волосами, которую лечил больше двадцати лет назад.

— Так это у тебя она гостила после встречи с одним известным магом?! — догадался Змей. — Теперь понятно, откуда у нее такая тяга к эльфам!

Замечание мужа окончательно вогнало Мирру в краску. А ведь она полагала, что драконья кровь давно излечила ее от робости. И вот на тебе! Появляется Хаэлнир, и она краснеет, как глупая девчонка.

— Рады приветствовать вас во Вране, — наконец выдавила она, мысленно обещая прищемить Змею хвост за то, что не предупредил ее о визите.

Хаэлнир поселился в гостевой башне, той самой, где в свое время жили Мирра, Эйнар и Бинош. Последняя, после избрания Мирры правительницей, наотрез отказалась оставаться в цитадели и переехала вместе с сыновьями в Нижний город — во Вране это был район, примыкающий к замку. Во всех других городах, где крепости традиционно стояли на вершине холмов, такие районы носят название Верхних, что порой вводит в заблуждение неопытных путешественников, заказывающих места во вранских гостиницах Верхнего города и к своему удивлению, оказывающихся чуть ли не на выселках.

Помимо медицинских осмотров, Хаэлнир значительную часть времени проводил на строительстве университета, которым заинтересовался (к радости Мирры, мечтавшей, что ей удастся убедить кого-нибудь из эльфов возглавить это учебное заведение).

— Откуда ты его знаешь? — набросилась Мирра с расспросами на мужа в первый же день после приезда эльфа.

— О, Хаэлнир мой должник! — загадочно сообщил Змей. — Как-то я спас ему жизнь.

Услышать эту историю Мирре удалось только спустя три дня, да и то ценой непрерывных приставаний к мужу и нескольких значительных уступок, сделанных ему по части планов устройства города. (Так, Мирра дала обещание не привязываться к Хаэлниру с просьбой возглавить университет и отложить на время строительство водопровода в Верхнем городе.)

— Мою глупую сестрицу как-то угораздило втрескаться в эльфа, — после долгих уламываний рассказал Змей. — Ну, тебе это должно быть понятно… — Эрссер увернулся от брошенной в него подушки. — Они приятно проводили время, и тут Халу как раз пришло разрешение из Совета жениться на Уриэль. У них там с этим очень строго: не выполнишь рекомендации Совета — следующего разрешения можешь вообще не дождаться. Так что Хаэлнир сообщил обо всем моей сестричке и собрался лететь, исполнять долг перед родом. Но тут у Люсинды в кои-то веки взыграла ревность, и она вознамерилась сожрать несчастного эльфа. По счастью, я проходил рядом и вырвал Хала буквально из драконьей пасти. С тех пор мы имели возможность оказать друг другу еще пару мелких услуг, так что наши отношения можно назвать дружескими.

— А Люсинда? — Хозяйка не на шутку обеспокоилась: драконница могла в любой момент навестить их, как-то она среагирует на эльфа?

— Ну, она, конечно, дулась некоторое время. Но потом ее привязанность перешла на другой объект, так что теперь они с Хаэлниром общаются вполне цивилизованно.

Действительно, когда недели за две до родов в городе появилась Люсинда, они с Хаэлниром встретились совершенно мирно. Роды, кстати сказать, прошли успешно и не оставили у Мирры особых воспоминаний. Вероятно потому, что с самого начала схваток она была погружена в магический полусон. Отчетливо ей запомнился только момент, когда Хаэлнир, принимавший роды, положил ей на руки крупного краснолицего младенца, торжественно сообщив, что родился сын. Мать едва успела разглядеть закутанное в белые пеленки личико, как явилась леди Раймонда и аккуратно изъяла у нее из рук кричащий верток, после чего роженицу окончательно сморил сон. Очнулась она через сутки. Голова была ясной, боли в теле не чувствовалось. На краю кровати с младенцем на руках сидел Эрссер.