T.A. Агапкина

ЛИПА — дерево, во всех славянских традициях почитаемое как святое. У южных славян старые большие Л. традиционно росли вблизи церквей и храмов, особенно древних; под этими Л. устраивались суды, проводились праздники и собрания жителей. Под Л. останавливались крестные ходы во время религиозных процессий по полям, здесь устраивались трапезы и т. п. У словенцев, например, Л., растущая в середине села, была традиционным местом сбора парней, отмечавших свой праздник в день св. Флориана. Здесь зажигались костры, велись разговоры, отсюда же начинался и обычный для праздника обход села, после чего в очагах зажигали новый огонь.

До самого последнего времени у южных славян существовали реальные почитаемые Л. Липа считалась также счастливым деревом, которое не боялись держать около домов и сажать на могилах. Говорили также, что хорошо заснуть под Л. Священный характер дерева обусловил использование древесины Л. для высекания «живого» огня, с помощью которого ежегодно обновляли огонь в домашних очагах.

В связи с этим естественным был запрет трогать почитаемые Л., наносить им ущерб, рубить их, ломать ветки, справлять под ними естественную нужду и т. п. Известно было, что у сорвавшего ветку Л. непременно падет конь, но, если человек вернет ветку на место, конь выздоровеет. Поляки также остерегались срубать Л., полагая, что в противном случае умрет либо сам человек, срубивший дерево, либо кто-нибудь из его семьи. Рассказывали даже о «кровоточащих липах», после срубания истекавших кровью, которая не останавливалась до захода солнца.

В славянской мифологии и фольклоре Л. связана с рядом архаических сюжетов. У русских, например, бытовала легенда о Л., выросшей в три ствола из одного корня: говорили, что в этом месте некогда прохожий изнасиловал и убил девушку, из колена которой и выросло замечательное дерево, оберегаемое местными жителями. Л. - в качестве чудесного дерева — фигурирует также в севернорусской сказке (типа сказки о золотой рыбке): в ней говорится о том, как мужик, который пытался срубить в лесу Л., был остановлен ее голосом: она просила не рубить ее, а взамен обещала выполнить любое его желание: по указу своей жены он вытребовал от нее богатство, но когда попросил сделать так, чтобы его с женой все боялись, Л. превратила их обоих в медведей.

У восточных и западных славян Л. была тесно связана с православным культом и христианскими легендами. Именно она считалась деревом Богородицы; говорили, что на ней отдыхает Богородица, спускаясь с небес на землю. На Л. вешали образки и иконы; на Л. же, согласно преданиям, чаще других деревьев появлялись («являлись») чудотворные иконы. Согласно легендам, Л. прикрыла своими ветвями Богородицу с маленьким Христом во время их бегства в Египет.

Высокий сакральный статус Л. и связь с комплексом положительных значений определили ее использование в качестве универсального апотропея. Повсеместно считалось, что в Л. не бьет молния, поэтому ее сажали у домов и не боялись скрываться под ней во время грозы. Русские вешали крестики из Л. на шею человека, мучимого наваждениями. Они же втыкали во время выпаса скота липовую ветку посредине пастбища для того, чтобы коровы не разбредались далеко и их не могли тронуть звери в лесу. Повсеместно в России считалось, что у ведьмы можно отбить охоту к оборотничеству, если ее ударить наотмашь голой липовой палкой. Так же смелые люди отгоняли от себя привязавшегося к ним черта. Жители Герцеговины во время венчания держали над головами новобрачных липовую ветвь в качестве оберега. Ею украшали дома и загоны со скотом в Юрьев день и на Троицу.

Как и многие другие деревья, Л. играла важную роль в народной медицине: повсеместно на нее переносили разные болезни, забивая в ствол дерева куски одежды больного, его ногти и волосы; окуривали дымом от сожженной древесины Л. больных людей и скот и др.

Т.А. Агапкина

ЛИХОРАДКИ, трясавицы — у русских демоны болезни в облике женщин. Л. бывают различными, и общее число их, как правило, 12. В русских заговорах часто перечисляются их имена: в записи XVIII в. — тресея, гладея, храпуша, пухлея, желтея, немея, глухея и др. Наличие этих имен только в заговорах, так же, как и весьма различный состав этих имен, среди которых немало греческих и с неясной этимологией, показывает, что Л. относятся к книжно-апокрифическому слою славянской и русской демонологии. Само число 12 и резко отрицательная семантика «сестер-трясавиц» связаны с апокрифическим мотивом дочерей царя Ирода. Девы-Иродиады — простоволосые женщины дьявольского обличия. В некоторых заговорах их 7, 10, 40, 77, а в народных преданиях Л. может ходить и в одиночку. При этом из табуистических соображений ее зовут ласкательно-приветливыми словами: добруха, кумоха, сестрица, тетка, гостьюшка, гостейка и др. Образ Л. в отличие от образа чумы в славянской традиции слабо выражен и поэтому не отражен в быличках, обрядах и поверьях.

Н.Т.

ЛОЖКА — предмет домашней утвари, используемый в календарных и семейных обрядах, в народной медицине и гаданиях. Л. обычно символизирует того члена семьи, которому она принадлежит, а также человека вообще. В Вятской губ. на свадьбе связывали вместе ложки жениха и невесты, говоря: «Как эти ложки связаны крепко-накрепко, так бы и молодые друг с другом связаны были».

Л. была одной из немногих личных вещей крестьянина; ложки помечали, избегали пользоваться чужими. Л. ассоциировалась обычно с женским началом: по примете, известной у восточных славян, если упадет Л. или вилка, то придет женщина, если нож — мужчина. Тем не менее особое значение приписывалось Л. мужчины: подчас она противопоставлялась остальным по размерам и форме; мужской ложкой не разрешали мешать пищу, чтобы муж не ввязывался в женские дела и не ссорился с женой. На Украине полагали, что с помощью Л. умершего хозяина можно избавиться от родимого пятна, бородавки, нарыва, опухоли в горле. В Полтавской губ. такую Л. называли «ведьмарской»; ее высоко ценили и считали, что, прикоснувшись ею к больному горлу, можно мгновенно вылечить ангину. Л. парня или девушки использовали в любовной магии: ее прижигали, чтобы приворожить к себе понравившегося человека.

Перед едой Л. клали обычно выемкой кверху, что означало приглашение к еде; после же трапезы Л. переворачивали. Вместе с тем в Орловской губ. не разрешалось класть Л. «вверх лицом» перед трапезой, иначе умрешь с раскрытым ртом и глазами. По поверью белорусов, во время поминальной трапезы Л. после каждого приема пищи нужно класть на стол, чтобы ею ели «деды», а класть Л. нужно непременно выемкой вверх, иначе покойники перевернутся в могилах лицами вниз.

Во время поминок ставили лишний прибор (в том числе и Л.) для умершего. В Польше и в Белоруссии во время ужина под Рождество и Новый год не разрешалось поднимать Л., т. к. она упала из-за вмешательства умерших, незримо присутствующих за столом.

Белорусы после поминок складывали ложки в кучу и оставляли до утра на столе, чтобы быть всем вместе на «том свете». Там же на «деды» ложки складывали на ночь вокруг миски с поминальным блюдом, а утром по положению Л. судили о том, приходили ли ночью предки; если утром Л. оказывалась перевернутой, значит, ею пользовался умерший.

На Украине и в Белоруссии в ночь под Рождество участники ужина также оставляли свои ложки на столе, складывая венчиком на бортик миски с остатками кутьи, или втыкали их в кутью; считали, что если Л. за ночь упадет или перевернется, то ее владелец в этом году умрет. Гуцулы гадали под Новый год: устанавливали после ужина ложки на лавке, прислонив их к стене; если одна из ложек упадет, то это сулило ее хозяину смерть. Мораване после ужина в Рождественский сочельник бросали Л. через голову; если она упадет черенком к дверям, то это предвещает человеку скорую смерть. На Русском Севере на ночь выносили на улицу ложки, наполненные водой: если она замерзала с ямочкой, то это сулило хозяину смерть, а если с бугорком — то жизнь.