Особая роль отводилась Д. в похоронном обряде. Похороны под Д. или просто в лесу практиковались у всех славян в отношении мертворожденных и некрещеных детей: их закапывали в саду, под плодовым Д., вербой, любым Д. вообще.
Обычай сажать Д. на могиле известен всем славянам. Чаще всего это были плодовые или вечнозеленые деревья. Повсеместно распространено поверье о том, что, если Д. принялось на могиле, покойник был праведником, если нет — грешником. Д. на могиле было неприкосновенным: его нельзя было жечь, рубить, срывать с него плоды, иначе покойники осудили бы обидчика «своим судом», пугали, наказывали его болезнью и др. У южных славян Д. сажали также на могиле человека, не оставившего потомства; а также на могиле человека, погибшего вдали от дома, в которую вместо тела положены его вещи. На могилах молодых, умерших до брака, сажали деревце, которое носили во время похоронной процессии (см. Похороны-свадьба).
Важнейшим аспектом мифологии Д. является его устойчивая соотнесенность с человеком. Болгары считали, что одномесячники (два человека, родившиеся в один и тот же месяц, но в разные годы) имеют одну, общую, судьбу. Чтобы разделить эту судьбу между двумя людьми, их ставили рядом и сажали между ними Д. Считалось, что Д., как и человек, имеет свой «век», рождается и умирает (ср. характерный запрет рубить дерево, которое должно «умереть своей смертью»), переживает периоды расцвета и увядания (ср. загадывание покойника через образ сухого дерева), способно к плодоношению (ср. родить о дереве и женщине); «пол» (ср., например, в фольклоре березу как женский символ, дуб и клен — как мужские; сербский обычай относить рубашку роженицы на женское или мужское Д., в зависимости от того, хочет ли она в будущем иметь мальчика или девочку).
Известны фольклорные произведения (песни, баллады, этиологические предания) о превращении человека в Д. (ср. мотив о вырастании Д. на могилах невинно убиенных). Популярны сюжеты о Д. как инкарнации человека после смерти. Обычно они связываются с Д., растущими одиноко, вне леса: говорят, что в таком дереве заключена душа убитого или умершего молодым, а в Д. вместо соков течет кровь, поэтому такое Д. запрещают рубить.
В ряде слав. традиций (Полесье, лужичане, Русский Север) известен обычай сажать Д. при рождении ребенка: считается, что если Д. будет хорошо расти, примется, то и ребенок будет здоров; по сербскому поверью, если несчастливый или больной человек выльет под явор воду, в которой он умывался, явор высохнет. Судьбы Д. и человека могут осмысляться и как взаимоисключающие. Считается, что если Д., растущее около дома, перерастет дом, если корни прорастут под дом, если Д. вырастет около дома само по себе, то тогда дом опустеет, умрет хозяин или хозяйка и т. п. В Полесье говорили, что Д. у дома растет «на чью-нибудь голову».
Связь дерева с «нижним миром» и хтоническими существами находит выражение в ряде фольклорных мотивов (ср. популярный мотив змея в корнях мирового дерева; болгарское поверье о том, что лещина — крестница змеи). Более массовый характер имеют запреты на Благовещение, в Лазареву субботу, Юрьев день, Страстной четверг (обычно в дни «выхода» змей на поверхность после зимней спячки) вносить в дом или бросать около него ветки, дрова, палки, листву — из боязни привадить змей к жилью на весь год.
В народной демонологии тема Д. представлена обширным кругом мотивов: превращение демона в Д.; жертвоприношения, просьбы, одаривания, адресуемые Д.; Д. как место обитания демона: змей-хозяин живет в Д., которое нельзя срубать; сербские вилы рождаются на деревьях, и их мать пеленает их в листья. По общеславянским поверьям, черт (дьявол, нечистая сила вообще) пребывает под Д. или прячется под ним во время грозы, навлекая на себя гром и молнии. Этим объясняется запрет находиться под Д. в грозу, а также выращивать многие Д. у домов, поскольку Господь (Илья и др.), преследуя дьявола, может ударить громом в Д.
Среди множества запретов, связанных с Д., выделяются запреты наносить вред определенным деревьям (прежде всего старым, заповедным, культовым, считающимся покровителями того или иного селения или места; плодовым; последствия нарушения таких запретов сказываются на человеке, его семье и хозяйстве).
Дерево культовое — объект почитания и жертвоприношения; место совершения сакральных обрядов; аналог храма. Почитание Д. и священных рощ (как и других природных объектов) — характерная черта дохристианской эпохи. Подробное описание священной рощи у полабских славян содержится в «Славянской хронике» Гельмольда, в 1155 г. принявшего участие в ее уничтожении. В этой роще росли преимущественно священные дубы: «Их окружал дворик, обнесенный деревянной оградой <…> Здесь был и жрец, и свои празднества, и разные обряды жертвоприношений. Сюда <…> имел обыкновение собираться весь народ с князем и с жрецом на суд. Вход во дворик разрешался только жрецу и желающим принести жертву или тем, кому угрожала смертельная опасность» (Гельмольд. Славянская хроника. М., 1963. С. 185–186). С принятием христианства священные рощи и культовые Д. уничтожались. По свидетельству Козьмы Пражского, чешский князь Бржетислав II (конец XI — начало XII в.) «во многих местах выкорчевал и предал огню рощи, почитавшиеся священными простым народом».
Священные рощи как культовые места сохранились и в XIX–XX вв. в ряде архаических областей славянского мира. У болгар рощи состояли главным образом из дубов; запрещалось рубить деревья и ломать ветки, выносить бурелом и валежник, а всякого, кто посягнул бы на такую дубраву, ожидало несчастье. Места, напоминающие священные рощи, были известны на Русском Севере и у белорусов (рус. вологод. кусты, бел. прощи). Это были участки леса, состоящие из очень старых Д.; иногда они обнесены оградой, внутри которой, помимо Д., находилась какая-нибудь святыня: часовня, крест, особо почитаемое Д., Д. с явленной на нем иконой, считавшийся целебным источник. Сюда приходили лечиться, пить воду, молиться, оставляли на деревьях вблизи источников, на иконах и крестах одежду, ткань, ленту и др. приношения; здесь же совершались крестные ходы в праздники, особенно в дни освящения местных часовен. Иногда священные рощи находились вблизи старых кладбищ (на жальниках). Рощи также считались неприкосновенными, а нарушивших запреты настигали наказания, рассказы о которых формировали корпус местных легенд.
За порчу культовых Д., растущих в роще или отдельно, человек наказывался тяжелой болезнью (помешательством, слепотой, параличом). Попытка компенсировать ущерб, например посадить новое дерево взамен срубленного, смягчает наказание и приносит облегчение. Как и другие святыни, культовое Д. «противилось» перемещению в другое место (срубленное в святом месте Д. вновь оказывается на прежнем месте). Сгоревшее или повалившееся от старости Д. также оставляли в неприкосновенности.
У сербов культовое Д. называлось «запис». На его коре вырезался крест. «Запис» считался местной святыней, освященной в один из календарных праздников, отмечаемый в дальнейшем как престольный праздник (общесельская «слава»), преимущественно в целях защиты села и посевов от непогоды (поэтому такие праздники приходились в основном на весенне-летнее время года), а также ради урожая и благополучия скота. В качестве «записа» выбиралось либо крупное дерево (дуб, вяз, бук, ясень), либо плодовое (груша, в том числе дикая, орех грецкий). Особенное значение «запис» приобретал в тех селах, где не было церкви. Рядом с «записом» обычно устанавливался и крест (часто каменный), а все место огораживалось. Здесь нельзя было спать и справлять нужду, рубить деревья, ломать или собирать ветки, срывать плоды, взбираться на «запис»; состарившееся Д. оставляли нетронутым.
Ежегодно в престольный праздник процессия во главе со священником обходила с крестным ходом все «записы», под ними читалась молитва; на стволе дерева обновлялся крест, дерево окуривали; часто под «записом» приносили в жертву ягненка, причем так, чтобы кровь жертвенного животного брызнула на ствол и на корни; тут же устраивали трапезу с традиционным «преломлением хлеба». В остальное время «запис» служил местом общесельского сбора во время празднеств; местом, где можно укрыться во время грозы (считалось, что в освященное дерево не бьет гром); больные оставляли на ночь на «записе» одежду, которая должна была принести им излечение; при отсутствии церкви под «записом» венчали новобрачных, крестили детей и т. п.
