— Эй, стрелок, погоди стрелять! Мне теперь не за что умирать!

— Хочешь поговорить? — отозвался я, стараясь правильно выговаривать слова.

— Да! Я был старшим десятка у баронов Фонвиз и могу принять присягу баронессе Тельпиг!

На этих словах я посмотрел в сторону баронессы, которая оказалась еще и Тельпиг. Она уже встала, расправила длинный подол нарядного платья и теперь подошла к своей подруге, спустила ей юбку с головы, закрыла ноги и подняв ее с пола кареты, гладила по спине и успокаивала, разговаривая с ней. Понятно, баронессе некогда, придется принимать решение мне.

— Мы можем договориться, у меня к тебе претензий нет! — крикнул я ожидающему ответа воину и опустил арбалет.

— Выходи, осторожно и кинь вперед меч! Я не буду стрелять! С баронессой будешь сам говорить, — подтвердил я свое решение договориться.

Черт его знает, как тут у них на службу нанимаются, не мне это решать. Я знаю, что обычно у небогатых баронов личная армия в количестве десятка человек, у богатых графов и до ста бойцов в штате доходит.

Похоже, что в этой битве полегли пять воинов баронов и шесть защитников баронессы. Зачем нужна была такая засада мертвому и умирающему баронам, я не знаю, да и судя по их виду, думать они предпочитают в последнюю очередь. Они, конечно, не рассчитывали на такой итог, не рассматривая даже свою смерть, просто, после залпа арбалетчиков, их осталось восемь против четырех. Тем более таких же умелых и мотивированных воинов, как они сами, у соперников был только один и они собирались добиться победы малой кровью.

Но, не получилось. Победы добились, потеряв почти всех своих людей, и даже уже начали пользоваться ее плодами самым примитивным образом и тут случился я, проходя совсем мимо и случайно.

Что же мне теперь делать? Со всем этим произошедшим?

Просто исчезнуть — лучше всего, чем заниматься проблемами чужих мне людей и светить свою личность.

С другой стороны, с убитых мной барона и его брата можно поднять немало лута, который мне принадлежит по праву. Не заниматься утешением пострадавших женщин, просто выбрать, что понравится и быстро уехать, не слушая слов благодарности и приглашений разделить кров и ночлег. Ночлег — это было бы интересно, баронесса — редкая красотка, судя по лицу и тому, что я успел увидеть.

Да, тут же еще вопрос с выжившим воином подвис:

— Эй, служивый, чего ждешь? Выходи и давай присягу! — поторопил я замершего за углом кареты воина. Теперь я вижу его ноги за большим колесом с деревянными спицами и должен сначала разобраться с ним, прежде чем уеду.

Не знаю, сколько осталось ехать женщинам до своего владения, но карета с лошадьми в их распоряжении и форейтор живой и невредимый, слегка потрепанный, конечно, но довезет, куда надо. Там уже пусть высылают на поле боя своих людей, для сбора тел, оружия и лошадей, которые далеко не разбежались, приученные к виду и запаху крови и мертвых тел. А я тут останусь, посмотрю, что мне бог воинской удачи прислал, почищу все кошели на поясах.

— Выхожу, не стреляй! — крикнул последний противник и выкинул, правда, очень недалеко, свой меч, как раз к моему копью и арбалету. Что-то он хитрит, подумал я и опустил машинку, направив ее на землю, решив не пугать вояку и дать ему приблизиться ко мне. Потом он вышел, держа пустые руки перед собой, сначала на метр от края кареты, затем, видя, что и я не особо слежу за ним, отошел подальше и остановился над оружием, лежащим на траве. Взрослый уже мужик с простым, но хитрым лицом, в кольчуге с рукавами, доходящей до пояса, на голове железный плоский шлем с небольшими краями, держащемся на широком ремне, проходящем под подбородком.

— Проходи, проходи! — махнул я на место перед собой арбалетом, — Не задерживайся около оружия, а то, баронесса раздумает тебя на службу брать! Или я раздумаю!

Воин, которого барон, еще постанывающий и упорно цепляющийся за жизнь, назвал — Иерихом, подошел поближе ко мне, на расстояние четырех метров и остановился в ожидании. По его грязному лицу бежали капли пота, после поисков форейтора и возвращения его на поляну, которую он покинул с полной викторией, хоть и очень дорого обошедшейся его грубым хозяевам. Теперь они оба лежат и уже никогда не сядут в седло, поэтому пора делать сложный выбор, зависящий не от него, а от странного воина и разъяренной, судя по всему, баронессы.

Незавидное положение у мужика, хотя, теперь, опытные воины баронессе нужны позарез.

— Баронесса, вы позволите на минуту подойти к нам? Вопрос требует вашего решения, — позвал я приходящую в себя женщину, успокоившую свою пострадавшую подругу или родственницу. И теперь оглядывающую место сечи и все чаще останавливающий горящий взгляд на скрючившемся теле барона-разбойника, который мучительно стонет, пытаясь обвиться вокруг болта, ушедшего целиком в его бок.

Иерих тоже уставился на барона, своего бывшего хозяина, и сказал:

— Я ему говорил, что дело плохо пойдет, но, он никого не слушал. Хотел любой ценой объединить баронства и вот, теперь, думает только о причастии.

Молодец, пытается наладить контакт, намекает, что был против нападения и не одобрял такие намерения, в общем, показывает, что готов стать своим, верным и преданным.

Но подошедшую женщину это не слишком вдохновило, она только мазнула по нему взглядом и обратилась ко мне:

— Чего ты ждешь? Убей его, это же Кровавый Иерих.

Я только перевел взгляд на воина, стоящего неподвижно и тут все быстро завертелось. Услышав приказ баронессы, он взмахнул рукой и из рукава кольчуги, как мне показалось, вылетел нож, кувыркаясь и вонзился мне в плечо, в районе бицепса, от резкой боли пальцы разжались и кисть перестала мне повиноваться. Арбалет выпал из руки и упал на землю, поднять его другой рукой я не успевал, наемник уже прыгнул ко мне, замахиваясь другим, более длинным ножом и пришлось прибегнуть к магии, спасая свою жизнь от неминуемой смерти от рук хладнокровного убийцы, рассчитавшего все правильно, кроме того, что я — Маг.

Выкинутая навстречу летящему наемнику левая рука маной сбила его с траектории полета и отбросила на несколько метров, оглушив и ударив о землю. Левой же рукой я выдернул нож и бросился к лежащему еще наемнику, собираясь покончить с ним сразу, но, увидев его, лежащего без сознания на животе, не стал просто убивать, а подхватил здоровой рукой копье и, не жалеючи, ударил пару раз по затылку пяткой копья.

— Так просто ты не умрешь, — подумал я, — Судя по прозвищу, и за мою рану придется тебе помучиться, как следует.

Потом посмотрел на свою руку, рубаха уже потемнела от крови, на баронессу, смотревшую на меня с открытым ртом, на все вокруг и понял, что теперь моя жизнь связана с этими людьми, пока рана не заживет, как минимум.

И обратился к баронессе:

— Ваша милость, перевяжите мне рану! И побыстрее!

Вскоре я стоял перевязанный, баронесса ловко разрезала рукав рубахи своим кинжалом, который снова вернулся к ней в ножны на разукрашенном поясе, умело перебинтовала рану, предварительно выдавив кровь из нее.

— В замке я приложу снадобье, не дающее загноиться ране, — пообещала она, заглянув мне в лицо из-под своих темных кучерявых волос, которые потеряли форму прически после валяния на траве. Красивое лицо было сосредоточено, повязка наложена умело, кровь перестала брызгать и течь по руке.

В замке?

Еще десять минут назад я и не собирался туда, но мой промах с наемником не оставляет мне другого выбора, руку желательно залечить, как следует. Путешествовать теперь стало трудным делом, весь день напрягать руку в пути, потеть и кровоточить — это только на самый крайний случай. Если убегаешь, спасая жизнь.

Но пока такой проблемы, кажется, нет. После удара маной баронесса ведет себя, как будто я граф, которому и услужить за счастье. Такую реакцию я уже видел, во время боя за свою жизнь, когда потряс барона Гельда умелым использованием маны во время удара.