Тогда, когда я связался с контрабандистами, они ведь обычные мужики, слишком много понимавшие о себе в своем родном лесу, я их не опасался, чтобы очень серьезно. Эти кнехты — матерые убийцы, я не могу контролировать всех, пусть один и пострадал серьезно под лошадью, но и он может метко бросить боевой нож, как и каждый из них.

Подталкивая острием очнувшегося кнехта, я заставил его перебраться ко второму, тоже подающему признаки жизни. Это тот, который держал в руках арбалет, но его рядом не видно, улетел подальше, придется поискать потом. Тот кнехт, который замахивался мечом, лежит пока неподвижно, голова свернута на бок и, похоже, он отвоевался. Но, может, и притворяется, проверить его я не могу, так как контролирую копьем двоих более-менее оправившихся кнехтов. Мне бы арбалет достать, да зарядить его, но и это сделать на глазах матерых воинов я не решаюсь, ведь придется отпускать копье из рук и ничто не помешает им вскочить и дать деру или бросить нож, подхватить меч и так же кинуть его в меня или самому прыгнуть.

Поэтому пытаюсь контролировать кнехта со свернутой шеей, краем глаза, но копье держу твердою рукой перед двумя пленниками:

— Чего на меня наскочили, господа военные?

Они молчат дружно, не хотят первым рот раскрывать перед тем самым колдуном, которого им и сказали искать, со смутными приметами, на обычной, ничем не примечательной лошади. Я так, примерно, понимаю, кого они искали.

— Кого первого уколоть? Для начала?

Жду, все равно молчат, даже не понимаю, к чему такая стойкость?

— Я ведь перевязывать не буду! — и качнул копьем, как бы выбирая, кого проколоть первым. Заодно повернул голову и проверил лежащего сзади кнехта. Кажется, он немного переместился, и голова уже не под таким углом лежит. Похоже, что он талантливо притворяется, но двое других тут же принялись отвлекать мое внимание:

— Я, мы! Мы все скажем! Как есть — все. Ваша милость! — затараторили они.

Точно, отвлекают и делают мое положение патовым, если быть и дальше таким уж нерешительным и слишком человеколюбивым. И до лежащего метра четыре, если прыгну к нему, они точно разбегутся, а, если не прыгну, он кинет мне в спину острый предмет. А может попасть и в шею, что будет совсем печально.

Прочь сомнения и я делаю два быстрых движения копьем, на хорошей скорости пробиваю одному пленнику бедро, второму только икру. Пробиваю неглубоко, но кровь брызжет и оба теперь раненых истошно орут и хватаются за раны, пытаясь руками зажать их. Делаю шаг в сторону и разворачиваюсь, вовремя, на самом деле, копьем принимая прыжок уже в воздухе третьего кнехта в области живота, меч вылетает у него из руки, плашмя ударяя меня по берцовой кости выставленной вперед правой ноги. Боль адская!! И я тоже ору, инстинктивно загоняя копье еще глубже ему во внутренности. Ощущение, что нога сломана, но я могу стоять и терпеть, растирая больное место одной рукой и не выпуская копья из другой. Хорошо, что удар пришелся не всей тяжестью и не острием, меч скользнул по ноге и ударил гардой вскользь.

Но как же больно! Из последних сил я перехватываю копье двумя руками и толкаю им бедолагу назад, он, скрючившись и зажимая живот, падает на спину. Смотрю на сладкую парочку и вижу, что раненый в бедро остался лежать, кровь у него густо плещется сквозь руки. Попал в артерию, похоже, этот мужик — не жилец, но второй поднялся на ноги, сильно хромая и припадая на раненую ногу, скособочась, бежит куда-то в сторону кустов. Может, там валяется что-то из оружия, тот же арбалет, может, просто спасает свою жизнь, мне некогда об этом думать, в несколько прыжков я сокращаю дистанцию и сильно бью его куда-то в спину. Он выгибается назад и падает на колени, пытаясь вытащить копье и только теперь я задумываюсь, почему они, кажется, без кольчуг, как так получилось, что мои сильные удары смогли пробить бронь. Если она на них есть.

Да. Если кнехт отлетел на три метра после удара маной, арбалет долетел до кустов и лежит здесь, разряженный. Мана ли отбила выпущенный болт или от удара он полетел куда попало, этого теперь я не узнаю, стрелок вряд ли расскажет, чего такого интересного, он уже отходит, я попал ему в область сердца копьем, случайно, конечно.

Оглянувшись на поле битвы, я проверяю ману внутри себя и с огорчением вижу, что осталось всего одна треть, все же четыре подряд удара, пусть и не самых сильных, серьезно ослабили меня. Пока, при полном наполнении, я, получается, могу раз шесть использовать хлопок, чтобы сбить с ног противников и несильно покалечить. Камни, как назло, почти пустые и я пока переливаю ману из бриллианта на золотой цепи.

Смотрю в обе стороны, на дорогу, пока не видно ни путников, ни подвод, поэтому надо торопиться. Может, удастся скрыть произошедшее на дороге, хотя бы для проезжающих мимо. Графу, если он жив, или его наследникам, сейчас, наверно, уже приходится жарко около башни, если баронесса и ее кнехты не сдались, а для этого рановато, они в осаде только одни сутки сидят. Поэтому скоро пропавший патруль не хватятся, некого на поиски послать, все в делах.

Срезаю ремень с первого покойника и затаскиваю его в кусты подальше, еще на пять шагов. В кошеле что-то звенит, но я пока бросаю его у кустов и скоро притаскиваю за шиворот кнехта, получившего копьем в живот, еще живого, но не пытающегося сопротивляться, снимаю ремень и с него, бросаю к первому. Обхожу того, который зажимает бедро и смотрю на продолжающую лежать на ноге четвертого стражника лошадь, понимая, что я не буду заниматься ее подъемом, как и спасением этого кнехта. Просто не знаю, как это делать и не хочу причинять солдату лишние мучения, тем более, времени все равно нет. Возвращаюсь к третьему стражнику и вижу под его бедром большую лужу крови, он уже не зажимает бедро, видно, силы уходят с жизнью, расслабился, лежит на спине, лицо совсем бледное.

— И стоило молчать, чтобы так умереть? Помог ты своему графу? — успеваю я спросить, подходя к будущему покойнику.

— Граф при смерти, — с трудом шепчет кнехт.

— Теперь и ты при смерти, точно, как он.

Он тоже едет на спине в кусты, хорошо, что моя сила позволяет делать такое упражнение без проблем, только морально непросто, еще живых людей бросать на верную смерть, хотя и так их не спасти.

Ладно, у них был выбор, просто ответить на мои вопросы, но теперь об этом нет смысла думать. Подхватываю три пояса и арбалет, несу все добро к своей лошади и закидываю в мешок, так же поднимаю меч, который пропал мне по ноге и его пихаю туда же.

Что еще надо сделать? Может, забрать лошадей, тем более они спокойно пасутся у дороги, потеряв своих всадников, они — мой законный трофей.

Попробую собрать их, чем я и оказался занят на ближайшие пять минут.

После нескольких подходов далась в руки только одна лошадь, более спокойная, остальные отбегали и не давались.

Ну и черт с ними! Проезжающие поймают.

Привязал лошадку на длинный повод и, запрыгнув в седло, поехал со своей нечаянной поляны смерти в сторону графства Вестерплитц, снова разглядывая рекламный щит и переживая заново каждый момент схватки.

Мне опять повезло. Попал в подготовленную засаду опытных воинов, не рассчитавших мою магическую силу и даже кольчуги снявших, чтобы удобнее было ждать гостя. Увидев меня одного, торопиться надевать не стали, чего одного то бояться, тем более, что не рассмотрели, что я дворянин.

Что за судьба у меня такая, ведь год назад был нормальным парнем, никого не убил и не пробовал даже думать про такой ужас.

А теперь надо на чем-то счет вести, чтобы не сбиться.

И ведь ни разу не виноват, откровенно говоря:

— Первые две-три Крысы, скорее все же три, Понс тогда только помешал. Потом те двое, киллер и главарь кучи, который его нанял, их я не убивал, но умерли они из-за меня. Двое Рыжих, которые ждали меня в засаде возле трактира, еще двое умерли в домике мытни в порту, явно пытались убить вашего покорного слугу. У следующих двоих Рыжих это получилось, хоть и умерли они вместе со мной. Тут больше всего лошадку жалко, Криту.