Можно ли отрекаться от родины и почвы своей, от основных начал и стихий, усиливаясь перенести язык с природного корня его на чужой, чтобы исказить природу его и обратить в растение тунеядное, живущее чужими соками?
Народные слова наши прямо могут переноситься в письменный язык, никогда не оскорбляя его грубою противу самого себя ошибкою, а напротив, всегда направляя его в природную свою колею…
Народный язык <…> силен, свеж, богат, краток и ясен…
Ни призвание, ни вероисповедание, ни самая кровь предков не делают человека принадлежностью к той или другой народности. Дух, душа человека — вот где надо искать принадлежность его к тому или другому народу. Чем же можно определить принадлежность духа? Конечно, проявлением духа — мыслью. Кто на каком языке думает, тот к тому народу и принадлежит.
Но с языком, с человеческим словом, с речью, безнаказанно шутить нельзя; словесная речь человека, это видимая, осязаемая связь, союзное звено между телом и духом: без слов нет сознательной мысли.
Потовая копейка человека до веку бережет, а неправедно нажитое в прок не идет: как что пришло, так и ушло…
Русской речи предстоит одно из двух: либо испошлеть донельзя, либо, образумясь, своротить на иной путь, захватив притом с собою все покинутые второпях запасы. Взгляните на Державина, на Карамзина, на Жуковского, на Пушкина и на некоторых нынешних даровитых писателей, не ясно ли, что они избегали чужеречий; что старались, каждый по своему, писать чистым русским языком?
Социалисты и коммунисты, по духу учения своего, заказные враги всякого государственного порядка.
Язык есть вековой труд целого поколения.
Язык народа, бесспорно, главнейший и неисчерпаемый родник или рудник наш, сокровищница нашего языка, который, на письме, далеко уклонился от того, чем ему следовало быть.
ДАНИЭЛЬ ЮЛИЙ МАРКОВИЧ
Юлий Маркович Даниэль (1925–1988). Русский писатель, поэт. Был осужден за распространение антисоветских произведений, процесс над Ю. Даниэлем и А. Синявским стал самым известным политическим процессом в Советском Союзе в 60–70 годах. Автор сборников стихотворений, написанных в лагере, например «Стихи из неволи»: повестей «Бегство», «Искупление», «Говорит Москва»; рассказа «Руки», публицистических статей.
Вино есть яд! В малом количестве веселие и врачевание, в великом же — безумие и погибель.
Государство существует века, а правительство бывает недолгим и зачастую бесславным.
Публичная казнь — это наверняка преступление.
Убийство — это страшное дело, и его нельзя превращать в зрелище.
Человек должен оставаться человеком, в какие бы обстоятельства жизнь его ни ставила, какое бы давление и с какой стороны на него ни оказывалось. Он должен быть верен себе, самому себе и не участвовать ни в чем, против чего восстает его совесть, что противоречит его человечности.
Что может быть страшнее человека? Зверь убивает, чтобы насытиться. Ему — зверю — наплевать на честолюбие, на жажду власти, на карьеру. Он не завистлив! А вот мы — можем ли знать, кто жаждет нашей смерти, кого мы, сами не зная о том, обидели? Обидели самим существованием своим…
ДОБРОЛЮБОВ НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ
Николай Александрович Добролюбов (1836–1861). Русский критик, публицист, поэт. Особую известность и авторитет Н. Добролюбов приобрел как критик, ему принадлежат программные статьи «О степени участия народности в развитии русской литературы», «Темное царство», «Когда же придет настоящий день?», «Луч света в темном царстве», «Забитые люди», «А. С. Пушкин», «Губернские очерки (М. Е. Салтыкова-Щедрина)», «Деревенская жизнь помещика в старые годы», «Литературные мелочи прошлого года», «Народное дело», «Черты для характеристики русского простонародья» и др. Перу Н. Добролюбова также принадлежат сатирические стихотворения, пародии, оригинальные стихи, в том числе «Еще работы в жизни много», «Сил молодецких размахи широкие», «Необозримой, ровной степью», «Пускай умру — печали мало» и др.
Если ты отвергаешь в людях возможность искреннего, глубокого, бескорыстного убеждения, то я вполне основательно могу вывести, что тебе самому незнакомы никакие убеждения.
Естественные стремления человечества, приведенные к самому простому знаменателю, могут быть выражены в словах: «Чтобы всем было хорошо».
Замечено, что впечатления, какие мы получаем в детстве, бывают всегда чрезвычайно сильны, живы и долговечны, оставляя в душе неизгладимые следы на всю оставшуюся жизнь.
Искусство говорить слова для слов всегда возбуждало великое восхищение в людях, которым нечего делать.
Красота заключается не в отдельных чертах и линиях, а в общем выражении лица, в том жизненном смысле, который в нем проявляется.
Кто не страдал и кто не ошибался, тот цену истины и счастья не узнал.
Можно стереть человека, обратить в грязную ветошку, но все-таки где-нибудь в самых грязных складках этой ветошки сохраняются и чувство, и мысль — хоть и безответные, и незаметные, но все же чувство и мысль.
Народная мудрость высказывается обыкновенно афористически.
Наука должна расширить ваш взгляд, иначе сгруппировать знакомые вам предметы, представить их вам в новом свете, сделать доступным вашему сознанию такие предметы, которых прежде не сознавали, возбудить в вас новые сочувствия и новые антипатии, неведомые вам прежде…
Наш русский язык, более всех новых, может быть, способен приблизиться к языкам классическим по своему богатству, силе, свободе расположения, обилию форм.
Не жизнь идет по литературным теориям, а литература изменяется сообразно с направлениями жизни.
По степени уважения к труду и по умению оценивать труд соответственно его истинной ценности — можно узнать степень цивилизации народа.
Понять истину может всякий умный человек; стремиться к добру должен и хочет всякий человек, не лишенный благородства души. Но сильно почувствовать правду и добро, найти в них жизнь и красоту, представить их в прекрасных и определенных образах — это может только поэт, и вообще — художник.
Пошлость и пустота составляют достояние всех времен и всех возрастов.
Поэзия основывается на нашем внутреннем чувстве, на влечении нашей души ко всему прекрасному, доброму и разумному.
Поэтическое чувство есть почти во всяком человеке…
Прекрасным стремлениям души мы не придаем никакого практического значения, пока они остаются только стремлениями; да, мы ценим только факты и только по действиям признаем достоинство людей.
