Война во всем своем ужасе, бессмысленная бойня, самая зверская из глупостей.
Все прекрасное умирает в человеке, но не в искусстве.
Всякая жизнь, хорошо прожитая, есть долгая жизнь.
Всякое зло оставляет горечь в памяти, кроме величайшего — смерти, которая разрушает память вместе с жизнью.
Жениться — все равно что запустить руку в мешок со змеями, чтобы вынуть угря.
Жизнь наша, главным образом, состоит вовсе не из тех драматических перипетий, которые обыкновенные романисты делают канвой своих произведений, а из целого ряда тусклых мелочей.
Из какого знания проистекает любовь? Знание и любовь не одно и то же?
Иногда какой-нибудь вздор, который мы слышим от посторонних людей и до которого нам дела нет, — обыкновенная человеческая глупость и пошлость — внезапно омрачает душу и расстраивает больше, чем сильное горе?
Как день, хорошо употребленный, дает радостный сон, так жизнь, хорошо прожитая, дает радостную смерть.
Конечно, не жизнь — для искусства, а искусство — для жизни, так как целое значительнее своей части, а искусство — только часть жизни.
Красота без любви — все равно что обедня без «Отче наш»…
Критика — не только суд над прошлым и настоящим, но и предсказание будущего: пророчество.
Любить — жалеть, по слову народному. Это не буддийская жалость, но и не христианская милость. Это что-то иное, более жгучее, жалящее, пронзающее.
Много ли таких, чья жизнь не была бы преступлением, достойным наказания?
Наука молодит душу, уменьшает горечь старости. Собирай же мудрость, собирай сладкую пищу для старости.
Не бойтесь никаких соблазнов, никаких искушений, никакой свободы, не только внешней, общественной, но и внутренней, личной, потому что без второй невозможна и первая. Однако бойтесь рабства и худшего из всех рабств — мещанства — и худшего из всех мещанств — хамства — ибо воцарившийся раб и есть хам, а воцарившийся хам и есть черт — уже не старый фантастический, а новый, реальный черт, действительно страшный, страшнее, чем его малюют, — грядущий князь мира сего, Грядущий Хам.
Не любить своего народа, какое безумие надеяться что-нибудь создать вне его и без него.
Неужели нам нет спасения, и противоречия нашего ума и сердца неразрешимы?
Ничто не исчезает, и никому не дано умереть до конца. Смерть не более совершенна, чем жизнь.
Но люди устроены так, что не могут переносить безнаказанно ни слишком большого счастья, ни слишком большого страдания.
Обыкновенные люди могут всецело, всем существом отдаваться порыву овладевшего ими чувства — любви или ненависти, горя или радости…
Обыкновенные люди не выносят свободы, боятся ее больше, чем смерти.
Один из глубочайших родников всемирной поэзии — любовь к народу…
Одна из глубочайших особенностей русского духа заключается в том, что нас очень трудно сдвинуть, но раз мы сдвинулись, мы доходим во всем, в добре и зле, в истине и лжи, в мудрости и безумии, до крайности.
Поэзия городов не менее велика и таинственна, чем поэзия леса, океана и звездного неба.
Приняв основание, как не принять выводов?
Религия еще не культура, но нет культуры без религии, как нет залежей теплоты солнечной…
Россия гибнет или находится на краю гибели, потому что колеблется между двумя душами — восточной и западной. Чтобы спастись, надо перестать колебаться, надо сделать выбор…
Самое великое — самое простое.
Самоутверждение личности — религиозное начало всякой революции…
Совершенная истина почти всегда кажется невероятною.
Совершенное знание и совершенная любовь — одно и то же.
Суд потомства, живых над умершими, может быть правым; суд живых над живыми — всегда неправ.
Только тот, кто будет много знать и много любить, может сделать для человечества что-нибудь истинно прекрасное и великое.
У России — две души — азиатская, восточная, и европейская, западная.
Уродство — отсутствие меры.
Хамство — это агрессивность мещанства.
Цветущая юность дается в жизни только раз, ибо какому черту, прости Господи, бедные женщины годны состарившись?
Человек человека не может судить последним судом. Это должен помнить всякий суд человеческий…
Человеческие чувства почти никогда не бывают вполне простыми и однородными: в большинстве случаев они представляют смешение весьма разнообразных по ценности составных частей.
МЕТТЕР ИЗРАИЛЬ МОИСЕЕВИЧ
Израиль Моисеевич Меттер (1909–1999). Русский писатель. Автор повестей и рассказов «Товарищи», «Среди людей», «Свидание», «Мухтар», «Учитель», «Первый урок», «Встреча», «По совести», «Разные люди», «Люди», «Разные судьбы», «Пути житейские», «Встречи и расставания», «Будни», «Пятый угол» и пр.
В людской мерзости самое страшное не мерзость, а привычка окружающих к ней.
Воспоминания неуправляемы. Притаившись до времени, они живут в человеке навалом вразброс и внезапно обрушиваются на него вне всякой последовательности и вне связи с тем, что окружает его сегодня.
Исторические события, да и просто факты, не окрашенные эмоциями, запоминаются неточно. Память чувства сильнее логической памяти.
История легко объясняет судьбу целого класса, но не может объяснить жизнь одного человека. Впрочем, и не дай Бог, чтоб это входило в ее обязанности. Потому что если закономерности целого класса обрушить на судьбу одного человека, то ему не снести этой ноши.
Нужно очень гадко думать о человечестве, чтобы представлять себе, что оно охотно соглашается совершать мерзость.
Фанатизм всегда доступнее, нежели разумное отношение к действительности. Слепо верующий начинает с того, что не требует объяснений, а кончает тем, что не терпит их.
Человеческая память обладает охранительным свойством: забывается лишь то, что заслуживает забвения.
