— Позвоню Арфу, — сказала Тесса, бросаясь к телефону.

— …ло, — ответил тот с полным ртом булки.

— Энди, это Тесса Уолл. Стю у тебя?

— Нет, — ответил он. — К сожалению.

На самом деле ни малейшего сожаления он не испытывал.

— Что-то случилось, Энди. Стю пошёл к реке с Кристал Уидон, а она взяла с собой братика, и мальчик утонул. Стю куда-то… куда-то убежал. Не знаешь, где он может быть?

— Не знаю, — на автомате сказал Эндрю, потому что у них с Пупсом был такой принцип. Ни слова предкам.

Но эта весть липким туманом холодила трубку. Всё как-то разом смазалось, утратило чёткость. Разговор должен был вот-вот прерваться.

— Обождите, миссис Уолл, — сказал он. — Могу предположить… есть одно место у реки.

— Думаю, к реке он сейчас не пойдёт, — возразила Тесса.

С каждой пролетающей секундой у Эндрю крепла уверенность, что Пупс сейчас в «каббине».

— Это единственное, что мне приходит в голову, — сказал он.

— Говори, где…

— Вы без меня не найдёте.

— Через десять минут буду! — вскричала она.

Колин уже совершал обход по улицам Пэгфорда. Тесса села в «ниссан» и поднялась по крутой извилистой дороге; Эндрю стоял на углу, откуда его обычно забирал школьный автобус. Он сел к ней и стал показывать дорогу через город. Фонари горели тускло. Они припарковались под деревьями, где Эндрю обычно бросал гоночный велосипед Саймона. Выбравшись из машины, Тесса в испуге и недоумении поспешила за Эндрю к кромке воды.

— Его здесь нет, — сказала она.

— Нам туда. — Эндрю указал на призрачный тёмный склон холма Паргеттер, который спускался прямо в реку, образуя лишь узкий выступ над бегущей водой.

— Куда? — в ужасе переспросила Тесса.

Эндрю с самого начала знал, что ей, маленькой и толстой, туда не пробраться.

— Я сам схожу посмотрю, — сказал он. — Если вы подождёте.

— Это слишком опасно! — выкрикнула она, перекрывая рёв могучего потока.

Не обращая на неё внимания, Эндрю нащупал знакомые опоры для рук и ног. Когда он стал пробираться по узкому выступу, им с Тессой разом пришла в голову одна и та же мысль: Пупс мог сорваться или броситься в реку, грохочущую у самых ног Эндрю.

Вскоре он скрылся из виду, и Тесса, оставшаяся у воды, отвернулась, сдерживая слёзы на случай встречи с Пупсом, чтобы поговорить с ним без истерики. Впервые она задумалась, где может быть Кристал. Полицейские ничего не сказали, а её страх за Пупса заслонил всё остальное…

«Боже милостивый, помоги мне найти Стюарта, — молила Тесса. — Помоги мне найти Стюарта, Господи».

Нашарив в кармане кардигана мобильный, она позвонила Кей Боден.

— Вы, наверное, ещё не слышали, — начала она и, перекрывая шум воды, рассказала Кей, что знала сама.

— Я больше не курирую их семью, — сказала Кей.

Преодолев расстояние в двадцать футов, Эндрю добрался до «каббины». Там была кромешная тьма. В такое время суток его сюда никогда не тянуло. Он пролез в расщелину.

— Пупс?

У задней стены что-то шевельнулось.

— Пупс? Ты где?

— Огоньку не найдётся, Арф? — донёсся до него неузнаваемый голос. — Я спички, нафиг, уронил.

Эндрю уже собрался крикнуть Тессе, чтобы не волновалась, но она понятия не имела, на каком расстоянии находится «каббина». Так что могла и подождать.

Он протянул вперёд свою зажигалку. Мерцающий язычок пламени осветил лицо его друга, такое же незнакомое, как голос. Глаза припухшие, всё лицо отёчное.

Пламя погасло. Во тьме тлела сигарета.

— Умер он, что ли? Брат её?

Эндрю и подумать не мог, что Пупс ничего не знает.

— Ну да, — пробормотал он, а потом добавил: — По-моему. Так мне… так я слышал.

В наступившей тишине раздался слабый поросячий всхлип.

— Миссис Уолл! — заорал Эндрю, высовываясь как можно дальше из расщелины, чтобы слышать только рёв воды, но не плач Пупса. — Миссис Уолл, он здесь!

Женщина в полицейской форме была добра и ласкова; в захламлённом домике у реки всё — одеяла, дешёвые стулья, потёртые коврики — пропиталось речной водой. Старушка, хозяйка дома, принесла грелку и чашку горячего чая, которую Сухвиндер не могла удержать в руках, потому что дрожала как осиновый лист. Она выдавала обрывки информации: своё имя, имя Кристал, имя мёртвого мальчика, отправленного в морг на машине «скорой помощи». Прохожий, который выгуливал своего пса и вытащил Сухвиндер из реки, оказался почти глухим; в соседней комнате с ним беседовали полицейские, и Сухвиндер раздражало, как он орал, докладывая о произошедшем. Пёс, привязанный к дереву на улице, без умолку скулил.

Затем полицейские позвонили её родителям, и те сразу приехали; Парминдер, спеша к ней с чистой одеждой в руках, врезалась в стол и опрокинула одну из старушкиных декоративных фигурок. В крошечной ванной грязная, глубокая рана на ноге Сухвиндер открылась, забрызгав мягкий коврик багровыми пятнышками; когда Парминдер увидела рану, она закричала Викраму — громко благодарившему всех, кто был в прихожей, — что надо везти Сухвиндер в больницу.

В машине её снова вырвало, и мать, сидевшая рядом на заднем сиденье, вытерла ей рот; всю дорогу Парминдер и Викрам продолжали громко разговаривать; Викрам твердил какие-то фразы вроде «Надо ввести ей успокоительное» и «Придётся накладывать швы», а Парминдер, сидевшая сзади рядом с дочерью, которую трясло и тошнило, повторяла одно:

— Ты ведь могла умереть. Ты ведь могла умереть.

Сухвиндер не покидало ощущение, будто она до сих пор под водой. Ей казалось, она не может дышать. Она пыталась пробиться через невидимый барьер, чтобы её услышали.

— Кристал знает, что он умер? — спросила она, стуча зубами от озноба, и Парминдер даже не сразу её поняла.

— Мне неизвестно, — ответила она наконец. — Ты ведь могла умереть, Джолли.

В больнице её снова заставили раздеться, но на этот раз с ней за ширмой была мама, и Сухвиндер слишком поздно поняла свою ошибку, когда увидела выражение ужаса на лице Парминдер.

— Боже мой, — произнесла она, хватая дочку за локоть. — Боже мой. Что ты с собой сделала?

Не в силах произнести ни слова, Сухвиндер позволила себе промолчать, заливаясь слезами и непроизвольно вздрагивая; тогда Викрам цыкнул на всех присутствующих, включая Парминдер, чтобы девочку оставили в покое, но при этом, чёрт возьми, поторапливались, потому что необходимо промыть рану, наложить швы, ввести успокоительное, сделать рентген…

Затем её уложили на койку, по бокам которой сидели родители, поглаживая ей руки. Она согрелась и больше не дрожала; нога уже не болела. За окном темнело мрачное небо.

— У Говарда Моллисона опять инфаркт, — услышала она слова матери, обращённые к отцу. — Майлз требовал, чтобы я поехала к нему.

— Постыдился бы, — сказал Викрам.

К удивлению засыпающей Сухвиндер, этим и закончился их разговор про Говарда Моллисона. Они молча поглаживали ей руки, пока она не уснула.

В другом конце больничного корпуса, в убогой синей комнате с пластиковыми стульями и аквариумом в углу, по бокам от Ширли сидели Майлз и Саманта, ожидая вестей из операционной. Майлз по-прежнему был в домашних тапках.

— Не могу поверить, что Парминдер Джаванда отказалась к нему прийти, — без конца повторял он срывающимся голосом.

Саманта поднялась со стула, прошла мимо Ширли, обняла Майлза и поцеловала его в густую шевелюру с проблесками седины, вдыхая хорошо знакомый запах.

Ширли выговорила пронзительным, сдавленным голосом:

— Ничего удивительного, что она отказалась. Ничего удивительного. Какой кошмар.

От прежней жизни, от прежней уверенности ей осталось лишь одно — атаковать знакомые цели. Шок вытеснил практически всё: она уже не знала, во что верить, не знала даже, на что надеяться. Человек в операционной — не тот, за кого она когда-то выходила замуж. Если бы она могла вернуться в счастливое время уверенности, когда не было ещё того ужасающего сообщения…