— Знаешь, у меня было ощущение, — проговорила она, — что у нас с тобой другие планы.

— А именно? — не понял Майлз. — Ты о чём?

— Мы с тобой собирались, — тщательно артикулировала Саманта поверх дрожащего бокала, — как только девочки окончат школу, отправиться в путешествие. Вспомни, мы дали друг другу слово.

Безотчётная злость и обида, не отпускавшие её с той минуты, когда Майлз объявил о своём решении баллотироваться в совет, никак не ассоциировались у неё с упущенной возможностью кругосветного путешествия, но сейчас ей вдруг показалось, что в этом и кроется корень всех зол; во всяком случае, такое объяснение почти точно выражало её протест и неудовлетворённость.

Майлз окончательно растерялся:

— О чём ты говоришь?

— Когда я забеременела Лекси, — на повышенных тонах продолжала Саманта, — мы не смогли поехать в кругосветку, и твоя мать, чтоб ей повылазило, заставила нас пожениться, не выждав положенное время, а твой отец, ты сам говорил, запихнул тебя в «Эдвард Коллинз», и мы договорились, что совершим это путешествие, когда дети подрастут, — уедем вдвоём и наверстаем упущенное.

Майлз медленно покачал головой.

— Это что-то новое, — сказал он. — С чего ты взяла?

— Мы с тобой сидели в «Чёрной пушке», Майлз. Я сказала тебе, что забеременела, а ты — вспомни, ради всего святого, — пообещал, ты сам пообещал…

— Ты хочешь поехать в отпуск? — уточнил Майлз. — Правильно? Тебе нужен отдых?

— Нет, Майлз, какой, к чёрту, отдых, мне нужно… как же ты мог забыть? Мы договорились, что дождёмся, пока дети вырастут, а потом уедем на целый год!

— Ну хорошо. — Не иначе как он занервничал и решил от неё отмахнуться. — Хорошо. Когда Либби стукнет восемнадцать, то есть через четыре года, мы к этому вернёмся. Но всё равно не понимаю, при чём тут выборы.

— Мало того что мне придётся до второго пришествия выслушивать твой трендёж с родителями насчёт Филдса…

— До второго пришествия? — ухмыльнулся Майлз. — Это сколько же конкретно?

— Отвяжись! — взвизгнула она. — Умник нашёлся. Оставь эти хохмы для своей мамочки.

— Честно говоря, я так и не понял, в чём проблема…

— Проблема в том, — закричала Саманта, — что это вопрос нашего будущего, Майлз! Нашего с тобой будущего. И я не собираюсь откладывать этот разговор ещё на четыре года. Я хочу всё выяснить сейчас!

— Закусывать надо, — сказал Майлз, поднимаясь с кресла. — И пить меньше.

— Да пошёл ты в жопу!

— Если ты скатилась до оскорблений, то извини…

Развернувшись, он исчез. Саманта едва не запустила бокал ему вслед.

Совет по местному самоуправлению: если он сейчас пробьётся, потом его не сдвинешь с места; для него это шанс войти в ряды избранных и уподобиться Говарду. Теперь для него на первом месте будет его родной городишко, и он из кожи вон вылезет, чтобы обеспечить для Пэгфорда такое будущее, какое не снилось юной невесте, рыдавшей на краешке его кровати.

Когда у них в последний раз был разговор о кругосветном путешествии? Она уже не помнила. Наверное, давным-давно, однако сегодня Саманта решила, что ни на день не расставалась с этой мечтой. Да. Она всегда ждала, что они вот-вот соберут чемоданы и уедут туда, где солнце и свобода, за полмира от Пэгфорда, от Ширли, от кулинарии «Моллисон энд Лоу», от дождей, от ограниченности и монотонности. Допустим, она не тосковала именно по Сингапуру и Австралии, где белые пески, но уж лучше перенестись туда, невзирая на раздавшиеся бёдра и целлюлит, чем прозябать в Пэгфорде и смотреть, как Майлз медленно, но верно превращается в Говарда.

Откинувшись на спинку дивана, Саманта нащупала пульт и вернулась к тому же DVD. Музыканты, на этот раз в чёрно-белом изображении, шагали по длинному безлюдному пляжу и пели. Рубашка плечистого паренька развевалась на ветру. От пупка в джинсы уходила изумительная дорожка волос.

Элисон Дженкинс из газеты «Ярвил энд дистрикт» наконец-то выяснила, к какой именно семье из рода Уидонов принадлежала Кристал. Сделать это оказалось непросто: в списках избирателей никто по этому адресу не значился, и городского телефона там не было. В воскресенье Элисон лично приехала на Фоули-роуд, но Кристал не застала, а Терри, подозрительно и враждебно настроенная, отказалась сообщить, когда та появится и вообще проживает ли в этом доме.

Кристал появилась через двадцать минут после того, как журналистка на своей машине убралась восвояси, и они с матерью опять сцепились.

— Чё ты не сказала ей обождать? Она хотела взять у меня интервью — про Поля и всё такое.

— У тебя? Ври больше. На кой ты ей сдалась?

Конфликт разгорался, и Кристал опять ушла — отправилась к Никки, сунув в карман спортивных штанов мобильник Терри. Она частенько так делала; мать с пеной у рта требовала его обратно, а Кристал притворялась, что понятия не имеет, где его искать. В глубине души Кристал надеялась, что журналистка как-то узнала этот номер и вскоре позвонит.

С Никки и Лианной она встретилась в людном, шумном кафе торгового центра и как раз начала им рассказывать про эту журналистку, как вдруг раздался звонок.

— Кто-кто? Журналистка, типа?

— …кто… Тер…

— Это Кристал. Слышно меня?

— …твоей… не та… другая сестра…

— Кто-кто? — прокричала Кристал.

Заткнув пальцем свободное ухо, она протискивалась туда, где потише.

— Даниэлла, — проговорил чистый и отчётливый женский голос. — Матери твоей сестра.

— А-а-а, — разочарованно протянула Кристал.

«Сучка понтовитая», — каждый раз повторяла Терри при упоминании её имени. Кристал не была уверена, встречалась ли когда-нибудь с ней.

— Я насчёт прабабки.

— Кого-о-о?

— Насчёт бабули твоей, — с раздражением бросила Даниэлла.

Кристал остановилась на балконе, выходившем во двор торгового центра; приём здесь был намного лучше.

— Чё случилось? — спросила Кристал.

У неё словно перевернулось нутро, как бывало в детстве, когда она раскачивалась на перекладине вроде той, на которую опиралась сейчас. В тридцати футах внизу кишели покупатели с пластиковыми пакетами, тележками и упирающимися детьми.

— Да в Юго-Западной она. Уж неделю как. Её удар хватил.

— Неделю? — переспросила Кристал. — Чё ж нам-то не сказали?

— У неё, это, язык плохо ворочается, но тебя два раза по имени звала.

— Меня? — опять переспросила Кристал, крепко сжимая мобильный.

— Ну да. Вроде как хочет тебя видеть. Похоже, дело плохо. Говорят, уже не поднимется.

— В какой она палате? — У Кристал включился ум.

— В двенадцатой. Отделение интенсивной терапии. Посещение с двенадцати до четырёх и с шести до восьми. Всё поняла?

— А там…

— Некогда мне. Я только сообщить хотела — вдруг ты соберёшься её проведать. Всё, пока.

Связь прервалась. Кристал опустила мобильный и, глядя на экран, стала нажимать большим пальцем на кнопку, пока не увидела «номер заблокирован». Тётка внесла её в чёрный список.

Кристал вернулась к Никки и Лианне. Они сразу поняли, что у неё неприятности.

— Тебе нужно её навестить. — Никки проверила время на своём мобильном. — Часа в два там будешь. Дуй на автобус.

— Угу, — рассеянно сказала Кристал.

Сначала она хотела забежать за матерью, взять с собой и её, и Робби, но в прошлом году мать с бабулей Кэт жутко расплевались и с тех пор не разговаривали. Кристал подумала, что мать придётся долго уламывать, да и бабушка, скорее всего, не слишком ей обрадуется.

Похоже, дело плохо. Говорят, уже не поднимется.

— У тебя на билет-то хватит? — Они втроём спешили к автобусной остановке, и Лианна стала на ходу шарить в карманах.

— Угу. — Кристал проверила. — До больнички скоко стоит — один фунт, не больше?

В ожидании двадцать седьмого автобуса они успели выкурить одну сигарету на троих. Никки и Лианна стали махать ей на прощанье, как будто она отправлялась отдыхать. В последний момент Кристал сдрейфила и чуть не крикнула: «Айда со мной!», но автобус уже отъехал от тротуара; Никки с Лианной отвернулись и стали трепаться.