Я невольно остановился возле щита с информацией о том, как нужно действовать во время пожара. Сделал вид, что изучаю, а сам превратился в слух.

— Ты слишком мнительный, товарищ майор. Не стоит исключать и природный фактор. Вон какая жара на улице.

— Так и раньше была жара, но так сильно не полыхало. А сейчас…

— И с чьей же стороны эти диверсии?

— А ты как будто не знаешь? Пусть у нас сейчас и нормализовываются отношения, но… Я всё равно считаю, что нам с США не по пути. Они же как гиены кружатся вокруг нас, да так и норовят укусить. Подзадоривают на разрыв другие страны… Ты слышал, что на Олимпиаде случилось?

— Что там могло случиться? Вроде бы немцы к нам сейчас дружелюбно настроены.

— Антисоветские провокации. Да сынок Бандеры сорвал с флагштока советский флаг и сжег его прилюдно. А рядом пританцовывали его прихлебатели. Не всю пакость вытравили во время войны. Есть ещё нацистские твари, которые ненавидят нас лютой ненавистью. Вот и посевы с лесами жгут подобные выродки… А огонь всё ближе и ближе к Москве. Драчук, нам нужна помощь. Выручай…

В это время раздались шаги по коридору и, чтобы не быть застигнутым на месте подслушивания, я двинулся дальше. Вернулся к просмотру фильма тогда, когда товарищ Сухов спросил Саида: "Ты как здесь оказался?" И услышал ответ: "Стреляли…"

Я тихо сел на своё место и уставился в экран. Если майору нужна помощь, то почему бы её не предоставить? Конечно, я не в полной мере понимал, что именно ему нужно, но определенные наметки были. Осталось только предложить помощь так ненавязчиво, чтобы никто не понял, что я подслушивал разговоры.

В понедельник утром все курсы собрали в актовом зале. Огромный зал поблескивал пуговицами, мелькали полосы погон, стучали каблуки сапог. Слышались негромкие переговоры.

— Смирно! — рявкнул громкий голос генерал-лейтенанта Иванцова, заместителя начальника академии по военно-политической работе.

Сотни человеческих тел вскочили в едином порыве и вытянулись в струнку. На постамент взошел сам Сергей Павлович Иванцов. Он являлся кандидатом военных наук. Был сухопар, прям, как жердь, и суров лицом.

Его четкий, как на параде, шаг совпал с биением множества сердец. Курсанты следили за его передвижением. Иванцов вышел на центр и обвел взглядом собравшихся курсантов и офицеров.

— Здравствуйте, товарищи! — громко бухнул он.

Небольшая пауза на набор воздуха в легкие, а потом я вместе со всеми рявкнул:

— Здравия желаем!

— Товарищи курсанты, я хотел бы сказать, что рад всех видеть, рад наблюдать новые лица, но… Сейчас не то время, чтобы радоваться. Вы сами можете видеть, что творится на улице. Природное бедствие напало на большую часть территории Советского Союза. Пожарные и добровольцы уже не справляются, им нужна помощь… С предприятий, заводов и фабрик люди отправляются на борьбу со стихией. Но нам не хватает рук… Нам нужна помощь, поэтому я обращаюсь к вам, товарищи курсанты! Обращаюсь к вашей сознательности. В борьбе со стихией нужны добровольцы! Вы не будете брошены в гущу борьбы, нам нужны рабочие руки, которые будут действовать в тылу. От вашей помощи зависят человеческие жизни. Поэтому все, кто желает помочь в борьбе с огненной бедой, обратитесь к вашим взводным. У меня всё, товарищи. До свидания!

— До свидания! — ухнул зал.

После этого Иванцов развернулся и тем же четким шагом покинул постамент.

Вот в чем заключалась помощь майору? В борьбе с пожарами? А может меня сюда именно за этим и закинуло? Чтобы я помог с пожарами? Чтобы уберег отца от огня?

Курсанты начали покидать актовый зал, переговариваясь между собой. Мы тоже влились в неторопливо текущую реку. В голове также неторопливо текли мысли.

— Я пойду, — сказал Мишка. — Пойду и запишусь в добровольцы.

Ну? Что я говорил?

— Миш, зачем тебе это нужно? — нахмурился Лёха. — А если ты сгоришь?

— Не сгорю, — буркнул Мишка. — Сам же слышал — нужны руки в тылу. Нас не допустят до пожара.

— Ох, не знаю, — покачал головой Серёга. — Что-то страшновато.

— А что страшного? Помогать тушить пожары? — хмыкнул я в ответ. — Вообще-то хорошее дело. Если с нашей помощью спасут чью-то жизнь, то почему бы и нет?

— Да какое это дело? Ведь и мы можем потерять жизни. Вон, как тот тракторист… Мерзлов. Чего-то не хочется вот также вот… — поежился Лёха.

Надо сказать, что я уже слышал историю про то, как тракторист по имени Анатолий получил несовместимые с жизнью ожоги, когда пытался спасти загоревшийся трактор. Это была его вторая жатва — после того, как он окончил училище механизации и освоил профессию тракториста. Анатолий работал на своем стареньком тракторе, подбирал солому. От случайной искры солома вспыхнула. Сражаясь с огнем, пытаясь спасти трактор, он и обгорел. Тринадцать суток пытался выжить, но организм всё-таки сдался.

— Мерзлов? — нахмурился Мишка. — А ведь он почти одного с нами возраста. Лёх… Если тот парень не испугался, то чего же нам бояться?

— Симонов сказал по его поводу: «Стойкие люди — это не те, у которых не дрогнет голос и не упадет слеза. Стойкие люди — это те, которые сами не дрогнут в трудную минуту жизни, которые сами не упадут на колени перед бедой», — процитировал я на память газетный очерк в «Комсомольской правде».

— Да, Сень, — кивнул серьезно Мишка. — Вот и я хочу стать стойким.

— Ты кому-то что-то хочешь доказать? — спросил Лёха.

— В первую очередь самому себе, — ответил Мишка. — Хочу доказать, что я чего-то стою, а не просто хожу по Земле и удобряю её.

— Но у нас в газетах почти ничего не пишут о пожарах. Может, они не настолько большие, чтобы акцентировать на них внимание? — спросил Серёга. — Может, они местячковые?

— Они большие, — ответил я негромко. — Просто не рассказывают о них. Не хотят пугать людей, а в итоге… В итоге люди боятся ещё больше, ведь если не рассказывают официальные лица, то в ход идет сарафанное радио. А там такие порой перегибы…

— Да уж, сарафанное радио иногда хуже вражеской пропаганды, — кивнул Серёга.

— Это да… Если власть не освещает ситуацию в полной мере, то люди в поисках информации обращаются к другим источникам. А другие источники редко бывают дружелюбными и предоставляют информацию, которая вовсе не соответствует действительности, — вздохнул я, вспоминая своё время.

Мы остановились неподалеку от кабинета капитана. Переглянулись.

— Так что, кто со мной? — спросил Мишка.

— Я с тобой, — тут же ответил я. — Мы же как мушкетеры — один за всех и все за одного.

Последней фразой я закинул удочку в сторону колеблющихся Лёхи и Серёги. Вроде как сыграл на их совести.

— Ну вы и засранцы, — покачал головой Лёха. — Вот ведь тянете за собой из огня да в полымя.

— Мы не тянем, — ответил я. — Только говорим то, что есть. Если мы можем принести пользу людям, то почему бы этого не сделать сейчас, пока молоды? Когда будем старыми, то кто-нибудь сделает то же самое для нас.

— Ага-ага, мы сделаем доброе дело сейчас, а оно вернется к нам потом, — хмыкнул Серёга.

— Ну да, как в мультике: «Делай добро и бросай его в воду!», — ухмыльнулся я.

— В каком мультике? — нахмурился Лёха. — Что-то я таких расточительных мультфильмов не помню. Это прямо какая-то растрата коммунистической собственности.

Я попытался вспомнить в каком году был мультик «Ух ты, говорящая рыба!», но так и не смог, поэтому махнул рукой:

— А может и не в мультике. Может и приснилось.

— Эх ты, Сеня, Сеня, — покачал головой Лёха. — Мне вот девушки снятся, а тебе мультики…

Серёга заржал, Мишка тоже улыбнулся. Я тоже рассмеялся и хлопнул его по плечу:

— Ну так что?

— Идем, но если нас пошлют на три буквы, а не на пожар, то я не виноват, — покачал Лёха головой.

Я постучался в кабинет капитана и услышал:

— Войдите!

Открыв дверь, я произнес:

— Товарищ капитан, разрешите войти?