— Смотрите, языки проглотите, — неожиданно улыбнулся маршал Гречко, глядя на нас. — Рубайте, пацаны! И ты, капитан, чего смотришь? Тоже приступай.

— Но как же… — растерянно проговорил Драчук.

— Да вот так. Надо мне было на вас поорать, чтобы люди за пологом услышали, — вздохнул Гречко. — Надо сделать выволочку, чтобы не расслаблялись. И будет тебе ещё выволочка, капитан, в будущем. Даже выговор будет… Всё-таки не должен был этот молодняк на пожаре появляться. Да к тому же ещё и не принявший присягу…

— Виноват, товарищ маршал Советского Союза, — тут же подскочил Драчук.

— Да сядь ты, — отмахнулся Андрей Антонович. — На вот, тоже пряником подкормись. Специально из Тулы привозят — балуют иногда. Самая мужская это сладость. Можно даже сказать, что воинская. Наверное, вы и не знаете, что самый большой печатный пряник был изготовлен в одна тысяча семьсот семьдесят восьмом году в подарок императрице Екатерине Второй? Он был диаметром три метра и весом более восьмидесяти килограммов. На том прянике изображена панорама Санкт-Петербурга. Интересно, что после выпечки таких почётных пряников, печь ломали, чтобы никто другой не мог выпечь подобного. Вот до какой степени хранили свои рецепты в строжайшей тайне. Рецепты передавались только по мужской линии, от отцов — сыновьям. Потому и есть пряник самый мужской.

Мы слушали и ели. Пряник с надписью «Тульский» и в самом деле таял во рту. Он был в меру упруг, а начинка из варения… Как будто откусил кусочек радости, а после запил его горьковатым настоем крепкого чая. И вот это совмещение вызывало мурашки, которые счастливо носились по спине.

Ммм… классно…

Даже чуточку подзабылась недавняя гонка на машинах, запах дыма и вырывающийся из рук руль. Вот что с людьми пряники-то делают!

— Значит, скоро у вас будет присяга? — неожиданно улыбнулся маршал, глядя, как уничтожаются его припасы. — Будет там вам небольшой сюрприз, ребята.

Так как у меня был забит рот, то ответил Мишка:

— Так точно! Приедут наши родители, чтобы посмотреть на своих курсантов. Порадуются…

Я едва не подавился! Закашлялся так, что капитану пришлось даже хлопнуть меня по спине.

— Да ты не торопись. Не отберут у тебя товарищи, — ухмыльнулся маршал. — Не торопись. Если родители приедут, то и в самом деле порадуются за своих чад.

— Простите, — выдавил я с трудом.

Как же я забыл, что на присяге могут присутствовать родители? Вот вообще из головы вылетело. И ведь будут родители Семена Епифанова… О чем с ними говорить? Как себя вести?

Да хоть как они выглядят-то?

— Товарищ маршал Советского Союза, разрешите? — в палатку заглянул адъютант.

— Что там?

— Тучи собираются, — ответил тот. — Похоже, что скоро будет дождь.

— Вот и хорошо, — вздохнул устало маршал. — Вот и хорошо…

Он посмотрел на нас, потом перевел взгляд на Драчука:

— Товарищ капитан, от лица народа Советского Союза выношу вам благодарность за воспитание такого молодого поколения! Орлы растут! Молодцы! Побольше бы таких комсомольцев!

Мы тут же подскочили, даже набрали в грудь воздуха, чтобы рявкнуть, но маршал только махнул рукой, приказывая сесть:

— Насчет бетона и машины я разберусь. А вы… Валите обратно на стоянку, да забирайте других курсантов. И это… капитан, чтобы этих двоих больше к пожару не подпускать. Пусть готовятся к присяге.

— Есть! — козырнул капитан.

— Ну всё, тогда всё. Прощайте, ребята, у меня ещё дела! И ещё раз — спасибо, ребята!

— Служу Советскому Союзу! — откликнулись мы, отдавая честь.

Маршал тоже козырнул нам на прощание.

Эх, как же на нас орал капитан Драчук, когда мы вернулись обратно в Москву. Выволочка маршала по сравнению с высказываниями капитана была сказкой на ночь и легким поглаживанием по головке перед сном. Мы терпеливо молчали.

Капитанский гнев обрушился в основном на наши с Мишкой головы, но досталось заодно и Лёхе с Серёгой. Драчук отчитал их за то, что ребята не сумели остановить нас. Что не вмешались, не схватили за ноги и не повисли кандалами. Лёха пару раз попытался что-то ответить, но капитан быстро объяснил ему, что все свои слова тот может засунуть себе…

В общем, когда о наши уши уже можно было прикуривать, а плечи опустились до пола, капитан махнул рукой:

— Свободны! И чтобы до присяги на мои глаза не попадались! Чтобы присяга от зубов отскакивала, а не то из нарядов не вылезете, герои…

— Есть! Разрешите идти?

— Валите! И держите язык за зубами!

Мы выскочили так быстро, что едва не создали пробку в дверях. Дальше потекли обычные дни обучения. Нас уже не брали на пожар. Да и сами пожары под воздействием дождя начали понемногу терять свою сокрушительную мощь. Конечно, до конца природной катастрофы было ещё далеко, но вода с небес здорово помогала пожарным расчетам.

Вплоть до самой присяги нас особо не дергали. Это позволило Лёхе взбодриться настолько, что он даже подбил других ребят разыграть меня. Старым добрым способом под названием… Впрочем, легче описать как это всё было, чем расписывать что именно я имел ввиду под розыгрышем.

В тот четверг тридцать первого августа я проснулся оттого, что рядом возникло шевеление. Так как внутренние часы еще не собирались поднимать веки за секунду до крика дневального, то я затаился. Возможно, это всего лишь один из тех, кому приспичило "по маленькому".

Шорох с другой стороны убедил меня, что одновременно "ссыкуны" могли бы встать только в самом крайнем случае. А такие случаи настолько редки…

Я чуть приоткрыл глаза, наблюдая за окружающей обстановкой сквозь ресницы. В полумраке казармы скользили фигуры моих однокурсников. Я насчитал четверых, но может быть ещё несколько за головой. Со стороны могло показаться, что я тихо-мирно сплю, но это только со стороны.

Помимо крадущихся фигур я увидел белую простыню в руках одного из друзей. Понимание пришло сразу. Вряд ли будут делать "темную", когда накидывают на голову покрывало и мутузят почем зря. Не успел я так накосячить, чтобы получить наказание. Меня хотели разыграть. Ну что же, посмотрим — кто кого разыграет.

Конечно, по части подкрадывания и бесшумности я дал бы ребятам огромную фору. Однако, они же старались, так что надо ребят вознаградить хотя бы за старание. В идеале поставить фингалы под каждый глаз, чтобы неповадно было прикалываться, но… Завтра же на присягу, а им бланшами красоваться перед родными и близкими — непорядок. Так что надо аккуратненько нанести удары в те места, которые будут скрыты одеждой.

Решено! Буду бить аккуратно, но больно!

В это время простыня полотнищем развернулась надо мной, имитируя потолок. Она натянулась, чтобы не было ни одной морщинки.

Что же, сейчас всё и случится. Я приготовился. В моей голове уже зафиксировались фигуры, которые вот-вот начнут смеяться и хохотать. Прикинул, где и кто стоит, чтобы тоже повеселиться.

И вот, со стороны потянулась растопыренная ладонь. Я вдохнул поглубже и…

— Сенька! Потолок падает! Потолок падает! Спасайся, Сенька!

Рука вцепилась мне в плечо и затрясла так, что голова заболталась из стороны в сторону.

— Вставай! Потолок падает!

В этот момент я и начал действовать.

Воздух в легких вырвался наружу с диким криком:

— А-а-а-а!

Это чтобы разбудить всю казарму и чтобы шутники слегка опешили.

Пока мой рев заставил застыть проказников, руки и ноги начали "барахтаться". Точные удары в грудь и по ногам раскидали шутников в разные стороны, заставив их упасть на других спящих.

Спящие уже начали просыпаться, а в это время на них наваливаются какие-то тела. Конечно же мало кому понравится подобное обращение, поэтому просыпающиеся начали отбиваться от потенциальных противников. Посыпались оры, вскрики, звуки ударов. Возникла куча-мала, сопровождаемая моим несравненным почти оперным ором.

— Отставить!!! — прогремел громом с небес голос старшины. — Всем встать!!! Стройся!!!