За его спиной раздался вопль, и в покои ворвалась Хенет.

– Самонадеянный юнец! – воскликнула она. – Бросить вызов усопшей! После всего, что произошло? И на тебе даже нет амулета, чтобы защитить себя!

– Защитить? Я сам себя сумею защитить. Прочь с дороги, Хенет! Меня ждут дела. Эти ленивые землепашцы наконец-то почувствуют руку настоящего хозяина.

И, оттолкнув Хенет, Ипи удалился. Иза не стала слушать жалобы и сетования Хенет.

– Перестань ныть, Хенет. Может, Ипи и знает, что делает. Во всяком случае, ведет он себя довольно странно. Лучше скажи мне вот что: говорила ли ты Камени, что это Себек убедил Имхотепа не включать Ипи в число совладельцев?

– Я слишком занята делами по дому, – снова по привычке запричитала Хенет, – чтобы бегать и с кем-то вести беседы, а уж меньше всего с Камени. Я бы с ним и словом не перекинулась, если бы он сам не затеял со мной разговора. Он умеет расположить к себе, ты не можешь не признать этого, Иза, и не я одна думаю так… Если молодая вдова хочет снова выйти замуж, она обычно выбирает себе красивого молодого человека, хотя я не совсем представляю, как отнесется к этому Имхотеп. Камени всего-навсего младший писец.

– Это не имеет отношения к делу! Говорила ли ты ему, что именно Себек был против того, чтобы Ипи включили в число совладельцев?

– По правде говоря, Иза, я не помню, было это сказано или нет. Во всяком случае, я не ходила и не искала, с кем бы об этом поговорить. Но слухи всегда найдут себе дорогу, к тому же ты сама знаешь, что Себек кричал, да и Яхмос заявлял, между прочим, тоже, только не так громко и не так часто, что Ипи еще ребенок и что это ни к чему хорошему не приведет, и потому Камени сам мог слышать эти слова, а не выведать их у меня. Я никогда не занимаюсь сплетнями, но язык дан человеку, чтобы говорить, а я, между прочим, не глухонемая.

– Да, уж в этом я не сомневаюсь, – согласилась Иза. – Но язык, Хенет, порой может стать и оружием. Язык может оказаться причиной смерти, и не одной. Надеюсь, твой язык, Хенет, еще не лишил никого жизни.

– Как ты можешь такое говорить, Иза! И что у тебя в мыслях? Все, что я когда-либо говорила, я готова поведать целому миру. Я так предана вашей семье, что готова сама умереть за любого из вас. Но никто не ценит мою преданность. Я обещала их дорогой матери…

– Ха, – перебила ее Иза, – наконец-то мне несут жирную куропатку с приправой из порея и петрушки. Пахнет очень вкусно, значит, сварили на славу. Раз уж ты так нам предана, Хенет, попробуй кусочек – на тот случай, если туда положили отраву.

– Иза! – издала очередной вопль Хенет. – Отраву! И как у тебя язык поворачивается говорить подобные вещи! Ее же варили у нас на кухне!

– Все равно кому-нибудь придется попробовать, – сказала Иза. – На всякий случай. Лучше тебе, Хенет, поскольку ты готова умереть за любого из нас. Не думаю, что смерть будет слишком мучительной. Ешь, Хенет. Посмотри, какая куропатка сочная, жирная и вкусная. Нет, спасибо, я не хочу лишиться моей маленькой рабыни. Она еще совсем юная и веселая. У тебя же лучшие годы уже позади, Хенет, и ничего страшного не произойдет, если с тобой что и случится. Ну-ка, открой рот… Вкусно, не правда ли? Что это ты, прямо позеленела от страха? Тебе что, не понравилась моя шутка? Видать, нет. Ха-ха-ха!

И Иза покатилась от смеха, потом, вдруг сделавшись серьезной, принялась с жадностью за свое любимое блюдо.

После долгих споров, учтя множество исправлений, послание было наконец составлено, и Хори вместе с двумя храмовыми писцами записал его на свитке папируса.

Первый шаг был сделан.

Жрец подал знак зачитать послание вслух.

– «Превосходнейшей Ашайет!

Это весть от твоего брата и мужа. Не забыла ли сестра своего брата? Не забыла ли мать рожденных ею детей? Разве не знает превосходнейшая Ашайет, что ее детям угрожает злой дух? Уже Себек, ее сын, отравленный ядом, ушел в Царство Осириса.

В земной жизни я чтил тебя, одаривал украшениями и нарядами, душистыми маслами и благовониями, дабы ты умащивала ими свое тело. Я делил с тобой свою трапезу, и мы сидели в мире и согласии перед столами, уставленными яствами. Когда одолел тебя злой недуг, я не жалел расходов, дабы излечить тебя, и призвал самого искусного лекаря. Тебя погребли с почестями, совершив все положенные обряды, и все необходимое тебе в загробной жизни: фигурки слуг и волов, еду и питье, украшения и одежды – замуровали вместе с тобой. Я скорбел по тебе долгие годы и только много лет спустя взял себе наложницу, чтобы жить, как подобает еще не старому мужчине.

И вот эта наложница теперь чинит зло твоим детям. Известно ли тебе об этом? Быть может, ты пребываешь в неведении? Нет сомнения, если бы Ашайет знала об этом, она тотчас бы поспешила на помощь сыновьям, рожденным ею.

Быть может, Ашайет все известно и наложница Нофрет творит зло, потому что владеет искусством колдовства? Ибо сомнения нет, это происходит против твоей воли, превосходнейшая Ашайет. А потому вспомни, что в Царстве мертвых у тебя есть знатные родственники и могущественные помощники – великий и благородный Ипи, главный виночерпий визиря. Взывай к нему о помощи! А также брат твоей матери, великий и могучий Мериптах, бывший правитель нашей провинции. Поведай ему о том, что произошло. И да велит он устроить суд и призвать свидетелей. И они поклянутся, что Нофрет сотворила зло. И тогда судьи порешат наказать Нофрет и повелят ей не чинить больше зла нашей семье.

О превосходная Ашайет, не гневайся на своего брата Имхотепа за то, что, следуя злым наветам этой женщины, грозился он совершить несправедливость по отношению к твоим родным детям! Будь милостива, ведь не он один страдает, но и твои дети тоже. Прости твоего брата Имхотепа, ибо взывает он к тебе во имя твоих детей».

Главный писец кончил читать. Мерсу кивнул в знак одобрения.

– Послание составлено должным образом. Ничего, по-моему, не упущено.

Имхотеп встал.

– Благодарю тебя, достославный Мерсу. Мои дары – скот, масло и лен – прибудут к тебе завтра до захода солнца. Может, мы сейчас условимся о дне церемонии возложения урны с посланием в поминальном зале гробницы?

– Пусть это произойдет через три дня. На урне следует сделать надпись, а также приготовить все необходимое для торжественного обряда.

– Как сочтешь нужным. Главное, чтобы ничего дурного больше не случилось.

– Я хорошо понимаю твою озабоченность, Имхотеп. Но, отныне позабудь о страхе. Добрейшая Ашайет наверняка откликнется на это послание, а ее родственники, обладающие властью и могуществом, помогут ей восстановить справедливость там, где она была так грубо попрана.

– Да поможет нам Исида! Благодарю тебя, Мерсу, и за помощь, и за то, что ты излечил моего сына Яхмоса. Пойдем домой. Хори, нас ждут дела. Это послание сняло тяжесть с моей души. Превосходнейшая Ашайет не оставит в беде своего несчастного брата.

Когда Хори со свитками папируса в руках вошел за ограду усадьбы, у водоема его поджидала Ренисенб.

– Хори! – бросилась она к нему.

– Да, Ренисенб?

– Пойдем со мной к Изе. Она зовет тебя.

– Сейчас. Позволь только я посмотрю, не захочет ли Имхотеп…

Но Имхотепом уже завладел Ипи, и отец с сыном о чем-то тихо беседовали.

– Подожди, я положу эти свитки на место, и мы пойдем с тобой к Изе, Ренисенб.

Иза обрадовалась, увидев пришедших.

– Вот Хори, бабушка. Я сразу привела его к тебе, как только он появился.

– Отлично. Как на дворе, тепло?

– По-моему, да, – удивилась Ренисенб.

– Тогда подай мне палку. Я пройдусь по двору.

Ренисенб была в недоумении: Иза крайне редко выходила из дому. Под руку она провела старуху через главные покои на галерею.