Иза оглядела собравшихся. Она увидела грустный добрый взгляд Яхмоса, белозубую улыбку Камени, вопрос в глазах Ренисенб, тупое безразличие Кайт, загадочную непроницаемость на задумчивом лице Хори, раздражение и страх Имхотепа, у которого от волнения дергались губы, и жадное любопытство и.., злорадство во взоре Хенет.

«Их лица ни о чем не говорят, – подумала она. – Они выражают только те чувства, что владеют ими сейчас. Но если моя догадка верна, преступник должен чем-то себя выдать».

А вслух сказала:

– Я должна сообщить кое-что вам всем. Но прежде здесь, в вашем присутствии, я хочу поговорить с Хенет.

Лицо Хенет сразу изменилось: с него словно стерли жадное любопытство и злорадство.

– Ты подозреваешь меня, Иза? – испуганно завизжала она. – Я так и знала! Ты выдвинешь против меня обвинение, и разве я, бедная и обделенная умом женщина, сумею защитить себя? Меня будут судить и приговорят к смерти, не дав раскрыть и рта.

– Раскрыть рот ты успеешь, не сомневаюсь, – усмехнулась Иза и увидела, как Хори улыбнулся.

– Я ничего не сделала… Я не виновна… – вопила Хенет, все больше впадая в истерику. – Имхотеп, дорогой мой господин, спаси меня… – Она распростерлась перед ним на полу, обхватив его колени руками.

Не находя слов от возмущения, Имхотеп гладил ее по голове и лепетал:

– В самом деле, Иза, я не согласен… Какой позор…

– Я ни в чем ее еще не обвинила, – оборвала его Иза. – Я не берусь обвинять, когда у меня нет доказательств. Я прошу только, чтобы Хенет объяснила нам смысл сказанных ею слов.

– Я ничего не говорила…

– Нет, говорила, – заявила Иза. – Сказанное тобою я слышала собственными ушами, а слух у меня, не в пример зрению, пока еще хороший. Ты сказала, что знаешь кое-что про Хори. Так вот я у тебя спрашиваю: что тебе известно про Хори?

– Да, Хенет, – сказал Хори, – что тебе про меня известно? Скажи нам.

Сидя на корточках, Хенет вытирала глаза. Потом мрачно окинула всех вызывающим взглядом.

– Ничего мне не известно, – ответила она. – Да и что я могу знать?

– Именно это нам и хотелось бы услышать от тебя, – сказал Хори.

Хенет пожала плечами.

– Я просто болтала, ничего не имея в виду.

– Я повторю тебе твои слова, – снова вмешалась Иза. – Ты сказала, что мы все тебя презираем, но что тебе известно многое из того, что делается в этом доме, и что ты видишь гораздо дальше, чем те, кто считает себя умниками. И еще ты сказала, что когда вы с Хори встречаетесь, он смотрит куда-то мимо тебя, будто ты вовсе и не существуешь, будто он видит не тебя, а что-то за твоей спиной, а там на самом деле ничего нет.

– Он всегда так смотрит, – угрюмо откликнулась Хенет. – Как на букашку или на пустое место.

– Эта фраза мне запомнилась: «…что-то за твоей спиной, а там на самом деле ничего нет», – медленно произнесла Иза. – И еще Хенет сказала: «Лучше бы, он смотрел на меня». И продолжала говорить о Сатипи да о Сатипи, о том, что она мнила себя умной, а где она сейчас?..

Иза оглядела присутствующих.

– Улавливает ли кто-либо из вас в этом хоть какой-нибудь смысл? – спросила она. – Вспомните Сатипи, Сатипи, которая умерла… И что смотреть нужно на человека, а не на то, чего нет…

На секунду воцарилось мертвое молчание, и затем Хенет вскрикнула. Это был даже не крик, а вопль ужаса.

– Я не хотела… Спаси меня, господин… – бессвязно выкрикивала она. – Не позволяй ей… Я ничего не сказала, ничего.

С трудом сдерживаемый Имхотепом гнев наконец выплеснулся.

– Я не позволю… – заорал он. – Не позволю запугивать эту женщину. В чем ты ее обвиняешь? По твоим же словам, ни в чем.

– Отец прав, – без обычной для него робости, твердо произнес Яхмос. – Если ты можешь в чем-то обвинить Хенет, говори.

– Я ее не обвиняю, – не сразу с трудом проговорила Иза.

Она оперлась на палку и вся как-то сразу сникла.

– Иза не обвиняет тебя в тех несчастьях, которые поразили наш дом, – с той же твердостью обратился Яхмос к Хенет, но если я правильно ее понял, она считает, что ты что-то от нас утаиваешь. Поэтому, Хенет, если тебе что-либо известно о Хори или о ком-либо другом, сейчас самое время сказать. Здесь, в нашем присутствии. Говори. Что тебе известно?

– Ничего, – покачала головой Хенет.

– Ты уверена, что говоришь правду, Хенет? Потому что знать опасно.

– Я ничего не знаю. Клянусь великой Девяткой богов, клянусь богиней Маат, клянусь самим Ра.

Хенет дрожала. Из ее голоса исчезло свойственное ей нытье. В нем слышался неподдельный страх.

Иза глубоко вздохнула и совсем сгорбилась.

– Отведите меня в мои покои, – пробормотала она.

Хори и Ренисенб бросились к ней.

– Мне поможет Хори, – сказала Иза. – Ты оставайся здесь, Ренисенб.

Тяжело опираясь на Хори, она вышла из зала и, заметив его серьезный, но растерянный вид, прошептала:

– Что скажешь. Хори?

– Ты поступила рискованно, Иза. Очень рискованно.

– Я хотела знать.

– Да. Но это неоправданно большой риск.

– Понятно. Значит, и у тебя такая же мысль?

– Я уже давно об этом думаю, но у меня нет доказательств – ни малейшей зацепки. И даже сейчас, Иза, доказательств нет. Они только у тебя в мыслях.

– Достаточно и того, что я знаю.

– Может, и чересчур достаточно.

– О чем ты? Ах да, понимаю.

– Остерегайся, Иза. Отныне тебе грозит опасность.

– Мы должны действовать немедленно.

– Да, но что мы можем предпринять? Нужны доказательства.

– Я понимаю.

Больше поговорить им не удалось. К Изе подбежала ее маленькая рабыня. Хори оставил ее на попечение девочки, а сам пошел обратно. Лицо его было мрачным и озабоченным.

Маленькая рабыня, что-то щебеча, суетилась вокруг Изы, но та почти не замечала ее. Она чувствовала себя старой и больной, ей было холодно… Перед ней вставали лица тех, кто напряженно слушал ее, пока она говорила.

Только в одном взгляде на мгновенье вспыхнули страх и понимание. Может, она ошибается? Уверена ли она в том, что заметила? В конце концов, глаза ее плохо видят…

Да, уверена. Скорей даже не взгляд, а то, как напряглось все лицо, отвердело, стало суровым. Только один человек понял ее бессвязные намеки, только он один безошибочно определил их истинный смысл…

– Теперь, когда я тебе обо всем сказал, что ты ответишь, Ренисенб?

Ренисенб перевела нерешительный взгляд с отца на Яхмоса. Мысли ее были в беспорядке, в голове царила сумятица.

– Не знаю, – безучастно проронила она.

– В иное время, – продолжал Имхотеп, – это дело можно было бы обсудить не спеша. У меня есть другие родственники, мы могли бы выбрать тебе в мужья самого достойного из них. Но в нашем нынешнем положении мы не знаем, что будет завтра. – Голос его дрогнул, но он справился с собой:

– Вот как обстоят дела, Ренисенб. Сегодня мы трое, Яхмос, ты и я, стоим перед лицом смерти. Кого из нас первым выберет она? Поэтому мне надлежит привести свои дела в порядок. Случись что-либо с Яхмосом, тебе, дочь моя, нужен рядом мужчина, который мог бы разделить с тобой оставленное мною наследство и выполнять те обязанности по управлению владениями, какие не в силах нести женщина. Ибо кому ведомо, в какую минуту мне суждено покинуть вас? Опеку и попечительство над детьми Себека я в своем завещании возложил на Хори, если Яхмоса к тому времени не будет в живых, то же самое касается и детей Яхмоса, поскольку он сам этого хочет, да, Яхмос?

Яхмос кивнул головой.

– Хори всегда был мне близок. Он почти член нашей семьи.

– Почти, – согласился Имхотеп, – но не совсем. А вот Камени наш кровный родственник. И потому он, исходя из всего вышесказанного, наиболее подходящий в теперешних условиях муж для Ренисенб. Итак, что скажешь, Ренисенб?

– Не знаю, – повторила Ренисенб. Ей все это было безразлично.