— Мадам, я вас ненавижу, — прошипел мне кузен сквозь плотно сжатые зубы. Он долго гонялся по двору за пекинесом моей сестры, пытаясь забрать у него свою перчатку, но потом плюнул на неблагодарное занятие и вернулся в гостиную. Сопровождалось все это веселье моим язвительным смехом.

— Что привело вас, милый племянник, в наш дом? — любезно осведомилась матушка, невозмутимо наливая чай в фарфоровое блюдце.

Высокомерное лицо Энтони скривилось.

— Спешу высказать свое презрение к вашим плебейским привычкам, — выдавил он из себя. — Посчастливилось стать женой уважаемого человека, могли бы уж за двадцать лет освоить манеры, достойные приличного общества.

— Это ты что ли приличный человек? — вспылила Мэделин.

— Мэдди, — мать одернула мою сестру, призывая к порядку. — Негоже юной молодой леди так себя вести, мы должны быть учтивы и вежливы с родственниками.

— Такие родственнички хуже врагов, — проворчала я себе под нос, чем заработала неодобрительный взгляд от моей доброй мамы.

Служанка принесла еще одну чайную пару незваному гостю. Я видела, как сестренка незаметно всыпала ему в напиток порошок, надеюсь, это не яд.

Энтони отпил из кружки и, не стесняясь, отправил в рот бисквитное пирожное. Закончив с чаем, он промокнул салфеткой лоснящиеся от масла тонкие губы.

— Дамы, наконец-то я с удовольствием могу сообщить вам, что, несмотря на наши дальние родственные связи, вынужден просить вас съехать из моего дома.

Я вздохнула, пять месяцев пролетели так быстро. Вспомнилась печальная новость, которая поразила нас как гром среди ясного неба. Умер дедушка, оставив все свое состояние старшему сыну Николасу, младший, наш отец, трагически погиб несколько лет назад. Дом, в котором мы жили, формально являлся собственностью деда, отец так и не успел оформить на него бумаги. И вот теперь, когда завещание вступает в силу, нас просто вышвыривают на улицу.

— Надеюсь, вы уже собрали все свои вещи? — довольно спросил Энтони. Его семья порвала все связи с младшим братом, когда он пошел против воли отца и женился на дочери обыкновенного школьного учителя.

— Но позвольте, вы же понимаете, что три слабые женщины останутся без крыши над головой, — в голосе мамы стояли слезы, она до конца верила, что деверь с племянником не пойдут на такое вероломство.

— Придется найти работу, — пожал плечами Энтони. — Вы вполне здоровы, чтобы, к примеру, пойти прислугой к какой-нибудь не слишком требовательной леди. Каринтия, конечно, не потянет должность гувернантки, даже советовать не стану.

Я почувствовала, как челюсть медленно, но верно опускается вниз. Захотелось встать и засунуть ему в глотку оставшуюся без пары перчатку из нежной телячьей кожи.

— А Мэделин отдайте в приют святой Магды, хоть из одной сестры еще успеют сделать человека. Я слышал, монахини там весьма строги к юным воспитанницам.

Порк, наш песик, оскалил зубы и зарычал на Энтони.

— Этой шавке место на живодерне, — он брезгливо отпихнул пекинеса.

Я сжала руку в кулак, чувствуя, как степень моего терпения приблизилась к нижней отметке. Но в этот момент случилось невероятное: из ушей моего кузена пошел пар. Они на глазах покраснели и вздулись, увеличиваясь в размере.

— Мэдди, твои проделки? — хихикнула я, с удовольствием оглядывая Энтони, который сейчас напоминал чайник. Он схватился за голову и бешено вращал глазами, не понимая, что происходит.

— Ведьмы! — кричал он. — Я заявлю на вас в инквизицию, давно по вам плачет костер правосудия.

— Это всего лишь алхимический порошок, только наука, и никакой магии, — поспешила я оправдать шалость сестренки.

— Правильно отец говорил: ваша мать колдовством приворожила дядю, поэтому он отвернулся от семьи.

— Лучше уж в нищете жить с любимой женщиной, чем терпеть таких уродов, как вы, — произнесла я. Обидно было слышать, как при мне оскорбляют маму, самого светлого и доброго человека на свете.

— Если хотите знать, у вас был шанс сохранить этот дом, — язвительно выпалил Энтони, хлопая фетровой шляпой по своим ушам.

Я насторожено уставилась на кузена, не понимая, о чем он говорит.

— Нотариус Хэркрут, этот истинный джентльмен, пошел нам на уступки и при оглашении завещания не стал произносить вслух один существенный пункт. Поместье могло бы достаться Каринтии, если бы по прошествии пяти месяцев после смерти деда она вышла замуж. Сегодня в полночь как раз истекает срок.

В груди резко похолодело, кровь отхлынула от лица. Эти гады умышленно скрыли такую важную деталь, лишая нас возможности побороться за родной дом. Да за пять месяцев я бы нашла уж себе какого-нибудь захудалого женишка и вышла замуж. Боги, дайте мне сил сдержаться и не придушить этого слизняка.

— Не хотел вам говорить раньше времени, но так уж получилось. Да и что может измениться за тот жалкий остаток дня. Положа руку на сердце, шанс, что Каринтия выйдет замуж даже за пять месяцев был ничтожно мал, просто банальная перестраховка.

— Немедленно уходите, — по заметно осунувшимся за последние недели щекам матери текли слезы.

— Ничего, завтра вас тут наконец не будет! — уже на пороге дерзко закричал Энтони и вышел, громко хлопнув дверью.

— Все кончено, — мама без сил опустилась на стул, — до конца не верила, что они поступят с нами так жестоко.

— Еще не все потеряно, — я лихорадочно соображала, перебирая в уме возможные варианты.

— О чем ты говоришь, Тия, — Медди подошла к маме и обняла ее, прижавшись к груди. — У нас остался всего один жалкий день.

— Не всего один день, а целый день, — поправила я сестренку. — Я справлюсь.

Не теряя больше драгоценного времени, я побежала в свою комнату. Перепрыгивая через ступеньки, взлетела на второй этаж и, распахнув дверь спальни, бросилась к комоду. Выдернув последний ящик с нижним бельем, не стесняясь, стала выкидывать сорочки и панталоны на пол.

— А вот и ты, моя хорошая, — я расплылась в довольной улыбке, достав маленькую деревянную шкатулку. Открыв ее, увидела свой первый выпавший молочный зуб, локон детских волос, перевязанный розовой лентой, и медальон с миниатюрой отца. Запустив пальцы внутрь, я немного пошарила в шкатулке и вытащила на свет тонкий золотой браслет. Украшение было выполнено в виде переплетенных веток с крошечными листочками. Подарок на совершеннолетие и по совместительству единственная драгоценная вещица. Я сжала браслет в кулак, прицениваясь, сколько мне за него дадут. Боюсь, что не слишком много, всего несколько десятков фунтов, но мне должно хватить.

Надев накидку и капор, я поймала на себе озабоченный взгляд матери и вышла из дома. Путь мой лежал в ломбард. На соседней улице между шляпным магазином с яркой элегантной вывеской и цветочной лавкой был зажат неприметный магазинчик антиквариата. Держал его господин Дирке, надо заметить, довольно неприятный тип. Однажды я столкнулась с ним на овощном рынке, старьевщик с пеной у рта добивался скидки на брокколи, пытаясь сбить цену до минимума.

Я вошла в темное сырое помещение, в нос сразу же ударил резкий запах плесени и затхлости. На пыльных полках были расставлены разные безделушки, вазы, подсвечники и посуда. В отдельной витрине за стеклом лежали вещи подороже: столовое серебро, табакерки и один веер, усыпанный мелким жемчугом.

Не застав хозяина за прилавком, я позвонила в колокольчик. Заслышав трель, ко мне из недр помещения поспешил плюгавенький пожилой мужчина. Его привычка горбиться подчеркивала и без того маленький рост. Почувствовав на себе изучающий взгляд колючих глаз, я собралась с духом и протянула браслет.

— Добрый день, — я гордо вскинула подбородок, готовясь к борьбе за каждый цент.

— Добрый, добрый, мисс, — скривился в улыбке господин Дирке. — Хотите что-то приобрести? Мне как раз вчера поступило великолепное старинное кружево.