— Насколько я знаю обычаи Сэй. Едва ли можно оскорбить сильнее, господин.

— Маловероятно, чтобы Йосихира вел себя так, зная, что его отец будет действовать с нами заодно. — Сёнто положил в рот кусочек яблока и закрыл глаза, смакуя. — Трудно сказать, кто из двоих вел себя глупее. — Теперь он открыл глаза и улыбнулся. — Ну что ж, юность всегда сумеет найти глупость в доме мудрости. Надеюсь, в дальнейшем удастся найти более удачный способ выхода из таких ситуаций.

Суйюн поклонился.

— Прошу прощения за то, что участвовал в этом фарсе. Сёнто махнул рукой.

— Я больше сожалею о том, что не видел этот трюк, а не о репутации Тосаки.

— Могу продемонстрировать сейчас, господин, если желаете. Сёнто поднял руки.

— Оставим мебель в покое, Суйюн-сум, спасибо. Монах кивнул.

— Насколько понимаю, никто не видел сегодня господина Комавару? — спросил Сёнто, снова берясь за фрукты.

— Мне сказали об этом, господин. Сёнто помедлил с ответом.

— Я найду его, если он не появится к полудню. Нам нужны его знания о пустыне. Как и предложил господин Комавара, я пошлю людей в пустыню, чтобы отравить ближайшие к границе источники. Сделать это нужно перед выступлением армии хана, но не слишком рано, иначе источники очистятся до того, как варвары успеют ими воспользоваться.

— Тактика замедления, задержки, — сказал Сёнто, отправляя в рот дольку апельсина. — Не следует путать ее с тактикой безрассудства.

Господин Комавара Самуяму направил лошадь с дороги на узкую тропу. По обе стороны возвышались припорошенные снегом деревья. День был серый, безветренный. Все небо, сколько хватал глаз, однообразно затянуто снеговыми облаками.

Было так тихо и спокойно, что пар от дыхания лошади висел в воздухе, как облако. Крики птиц и потрескивание промерзших деревьев скрадывались снегом, и казалось, что звуки доносятся издалека. Было ранее утро: первый день Первой Луны.

Спешившись, Комавара порадовался, что догадался тепло одеться. Он ускакал из Ройома в темноте, оторвавшись от своей личной охраны, а стражники не могли простить себе, что потеряли господина в Джай Лунг. Сейчас они наверняка недовольны.

Оторвавшись от созерцания заснеженных деревьев, Комавара взял коня под уздцы. Его цель — вершина невысокой горы к северу от столицы Сэй. Оттуда открывался прекрасный вид на город и окрестности.

Посреди озера, покрытого льдом и снегом, на острове возвышался Ройома. Городские стены из белого камня представляли собой сложное геометрическое построение, а покатые крыши соединялись в дивную, замысловатую картину. Кое-где снега не было, и издалека виднелась небесно-голубая черепица. Единственный мост, соединявший остров и большую землю, украшали изящные арки, пожалуй, слишком изящные, чтобы выдержать напор врага.

Пространство за стенами города уходило на юг и сливалось с облаками. Комавара находился не так высоко, чтобы увидеть все желаемое, но даже отсюда земля, укрытая снегом, была прекрасна. Деревья на склонах холмов образовывали пятна серого на белом. Вдалеке виднелась деревня, к небу струился дымок.

Комавара спешился и бросил поводья. Он сделал несколько шагов и остановился, прислонившись к стволу дерева. Вдруг напомнила о себе рана, но молодой человек не придал этому значения.

«Скоро, совсем скоро все это превратиться в руины, — думал он. — Мой дом, мои люди. А я буду отступать по Большому каналу, пытаясь защитить другие провинции и трон предателя и преступника».

Слабый луч солнца пробился сквозь облака, на миг придав особую выразительность пейзажу: появились тени. Несколько снежинок упали с ветки, и Комавара вспомнил о наряде Нисимы на празднике — падающий снег на Горе Чистого Духа. Он прекрасно помнил ее стройную высокую фигурку, когда девушка стояла у колонны и о чем-то шепталась с Яку Каттой. Она смотрела прямо на Комавару, но даже не сознавала, кто это.

«Я не стою ее внимания, — с горечью подумал молодой господин. — Она просто из вежливости оказывает мне внимание, не более того».

Он посмотрел на свои сапоги в снегу. В Сэй это самая подходящая обувь: без всяких украшений, но очень прочная. Сейчас они выглядели поношенными, жалкими. Да уж, вот она — обувь провинциального господина.

— Вот что я есть, — сказал он громко. — И ничем другим быть не могу. — Он еще раз посмотрел на хорошо знакомую, убегающую вдаль перспективу. — Провинциальный господин, а скоро даже этого не будет.

Комавара дважды ударил по стволу рукой в перчатке, будто пытаясь извлечь звук. Эхо пронеслось, отражаясь от деревьев.

Снова вспомнилась стычка с Тосаки Йосихирой. Было бы неплохо проучить глупца, сразившись на мечах. Здесь Комаваре почти не было равных. Он бы не потерпел неудачу. А теперь оставалось ждать случая доказать свои способности в бою. Этим, пожалуй, не впечатлишь даму из столицы, но все в его руках.

Комавара зарыл носок сапога в снег. Он решил развести костер и побыть здесь в тишине, прежде чем возвращаться в Ройома.

Мысль о том, чтобы сдать Сэй врагу, показалась невыносимой.

К моменту наступления Второй Луны о снеге, выпавшем ранее, остались лишь воспоминания. Ветры дуют с моря, принося относительное тепло и бесконечные дожди. Леденящий холод сменился всепроницающей влажностью. Ночи едва ли можно назвать теплыми, но уже не было той промозглости, как несколько недель назад.

Весна рано пришла в Ва, даже на севере.

В Третьей Луне ветры стихнут, а в Четвертой подуют ветры цветущих слив, напоминающие нежный вздох.

Нисима сидела одна в комнате, пытаясь сосредоточиться на стихотворении госпожи Никко. Хотя она старательно следовала глазами от строчки к строчке, но никак не могла вникнуть в содержание. Думала девушка совершенно о другом.

Так и не было ответа от семьи Кицуры, и это с каждым днем все больше угнетало.

Теперь решение Нисимы обсудить с отцом ее подозрения относительно Яку Капы переросло в желание ничего не обсуждать вообще. Она чувствовала уверенность в тот вечер, когда говорила с Яку, но с каждым днем эта уверенность улетучивалась. Что она скажет отцу? Если бы пришло письмо от родственников Кицуры, сообщающее, что Яку переправил записку Кицуры, возможно, это укрепило бы ее решимость.

А что, если Яку не доставил послание, как обещал? Вот конфуз. Конечно, велика вероятность того, что письмо перехватили. Если произошло именно так и письмо попало в руки Императора, тогда Яку наверняка попадет в немилость, даже если раньше был в фаворе.

«Подожду, — говорила себе Нисима, — Сатакэ-сум всегда говорил, что нетерпение — моя беда. Раньше я думала, что он просто дразнит меня, но теперь начинаю верить в истину слов наставника. Буду ждать».

Однако ждать у нее получалось плохо, да и сама Нисима хорошо знала об этом.

Нисима стала вновь перечитывать стихотворение, так как ни одна строчка не задержалась в ее сознании. В лампе нужно поправить фитилек, но не хотелось беспокоить слуг… и не хотелось, чтобы ее беспокоили. Дождь так сильно стучал по крыше, будто маленькие камешки падали с неба. Впрочем, дождь Нисиме не досаждал, а наоборот, был весьма кстати. Она словно отгородилась стеной дождя от всего остального мира. Очень удобно и приятно.

И вдруг к неудовольствию молодой госпожи послышался стук в дверь. Нисима усилием воли заставила себя вежливо ответить:

— Пожалуйста, войдите. Появилась служанка.

— Брат Суйюн возвращает вам книгу со стихами, госпожа Нисима. Не желаете ли поговорить с ним?

— О, конечно, — более мягким тоном произнесла Нисима. — Пригласи его войти.

Через несколько секунд появился Суйюн. Нисиму всегда восхищала грациозность его движений. Он владел телом, как танцовщик. В его манере держаться не было и тени самодовольства — только спокойная уверенность. Суйюн присел на предложенную подушку и сделал двойной поклон, как принято у ботаистов.