А были ли приняты конгрессом основы организации или, вернее, дезорганизации, предложенные юрскими делегатами? Нет. Как раз наоборот: конгресс решил укрепить организацию, то есть по их терминологии — авторитет. Ушли ли они после этого? Ничуть не бывало: они только заявили, что впредь будут воздерживаться от голосования.

Вот, стало быть, настоящий метод использования императивного мандата. Делегат подчиняется ему, если считает для себя удобным, а если нет, то ссылается на непредвиденные обстоятельства и, в конечном счете, делает то, что ему выгодно. В конце концов, разве не является долгом для антиавторитаристов пренебрегать авторитетом императивных мандатов, как и всяким другим? Сугубо альянсистский дух, столь наглядно продемонстрированный императивным мандатом юрцев, нашел свое дополнение в подлинно анархистской манере делегатов игнорировать свой мандат. Не вытекает ли из этого, что эти делегаты принадлежат в Альянсе к более высокой степени посвящения, чем их испанские коллеги?

Юрский мандат дает повод еще и к другим размышлениям. Этот мандат вскрывает в целом положение, сложившееся в Альянсе, где в противовес всем фразам об анархии, автономии, свободной федерации и т. п. в действительности существуют только авторитет и повиновение. За несколько недель до того, как Швицгебель и Гильом сами сочинили себе мандат, упразднявший Общий Устав, за исключением мотивировочной части, их друзья, нечлены Интернационала, делегаты конференции в Римини, составили устав самозванной итальянской федерации, состоящий из мотивировочной части Общего Устава Товарищества и из регламента федерации. Таким образом, организация, созданная на конференции в Римини, отбросила Общий Устав. Из этого видно, что господа из Альянса в своих действиях неизменно повинуются секретным и единообразным приказам. Этим же секретным приказам несомненно подчинялась барселонская «Federacion»[195], которая неожиданно стала ратовать за дезорганизацию Интернационала. Дело в том, что крепкая организация нашего Товарищества в Испании начала представлять угрозу для тайных руководителей Альянса. Эта организация придает слишком большую силу рабочему классу и тем самым создает затруднения для тайного верховенства господ альянсистов, отлично умеющих ловить рыбку в мутной воде.

Развалите организацию, и у вас будет сколько угодно мутной воды. Ликвидируйте прежде всего профессиональные союзы, объявите войну забастовкам, сведите рабочую солидарность к пустой фразе, и вы получите полную свободу для своих звонких, но пустых и доктринерских фраз. Правда, это возможно лишь в том случае, если испанские рабочие позволят вам уничтожить итог своей четырехлетней работы, свою организацию, являющуюся, без сомнения, лучшей во всем Интернационале.

Возвращаясь к императивным мандатам, мы должны разрешить еще один вопрос: почему альянсисты, заклятые враги принципа авторитета в любом виде, так упорно настаивают на авторитете императивных мандатов? Потому что для такого тайного общества, как их общество, существующего внутри открытой организации, какой является Интернационал, нет ничего более удобного, чем императивный мандат. Все мандаты членов Альянса будут тождественны, а мандаты секций, не находящихся под влиянием альянсистов или выступающих против него, будут расходиться между собой; таким образом, зачастую абсолютное большинство, а уж во всяком случае большинство относительное, будет принадлежать тайному обществу; между тем на конгрессе, где нет императивных мандатов, здравый смысл независимых делегатов быстро объединит их и сплотит против сторонников тайного общества. Императивный мандат — чрезвычайно действенный метод господства, и именно поэтому Альянс отстаивает его авторитет вопреки всему своему анархизму.

Прежде чем закончить, отметим, что наиболее удобным для Испанского федерального совета, состоящего из альянсистов, способом действия было создание коллективного императивного мандата, что неизбежно могло привести лишь к тому, что этот мандат был мандатом Федерального совета, или, что то же самое, альянсистским мандатом. Все федерации Испании, которые приняли противоречащее Регламенту предложение совета, послали в Валенсию внеочередные взносы для оплаты поездки делегатов, а вместе со взносами — результаты голосования, а вместе с результатами голосования — императивный мандат своей федерации, чтобы «объединить все мандаты и создать коллективный императивный мандат». Мы охотно признаем, что при наличии лояльного отношения и доброй воли можно было бы поручить Федеральному совету подсчитать голоса всех местных федераций, но чтобы из различных постановлений местных федераций создать одно мнение, надо обладать либо небывалым умом, либо замечательным тиглем, способным сплавить различные императивные мандаты. А что же вышло из этого тигля нового сорта? Только то, что и могло выйти: мнение Испанского федерального совета. Мы бросаем вызов всем альянсистам: пусть они укажут нам тот рецепт избирательной кухни, который мог бы дать другой результат.

Итак, Испанский федеральный совет, столь антиавторитарный, столь анархичный и т. д., централизовал в своих руках взносы, чтобы послать делегатов в Гаагу; он сам провел выборы этих делегатов с такой ловкостью, что выбраны были только альянсисты, и, в довершение всего, он составил коллективный императивный мандат, который, по его словам, отражал волю членов Интернационала в Испании.

Трудно представить себе большее уважение к автономии.

Написано Ф. Энгельсом в начале октября 1872 г.

Напечатано в газете «La Emancipacion» № 69, 13 октября 1872 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с испанского

Лондон, 5 октября 1872 г.

Я надеюсь, что исход Гаагского конгресса заставит призадуматься наших «автономных» друзей в Италии. Они должны были бы знать, что там, где существует организация, там неизбежно приходится жертвовать частью автономии во имя единства действий. Если они не понимают, что Интернационал — это общество, организованное для борьбы, а не для изобретения прекрасных теорий, — очень жаль, но одно можно сказать наверное: великий Интернационал предоставит Италии обходиться своими силами, пока она не подчинится общим для всех правилам.

В тайном Альянсе социалистической демократии существуют три степени: интернациональные братья (их немного), национальные братья и простые члены. К. [К. Кафьеро. Ред.] принадлежит к числу интернациональных братьев, равно как и Гильом (глава генерального штаба Бакунина) и один или два испанца.

Из французских делегатов пятеро под вымышленными именами прибыли из Франции, остальные — эмигранты, участники Коммуны. Прилагаю список, в котором не указаны названия французских секций и их местонахождение, для того, чтобы не выдать их полиции[196]. Но наши организации восстановлены более чем в тридцати департаментах Франции, и Интернационал там сейчас сильнее и активнее, чем когда бы то ни было.

Радостно было видеть, как в Гааге французы и немцы все время голосовали единодушно: это ясно показывало, что для Интернационала не существует ни войн, ни завоеваний, ни национальной розни. И именно этот союз французов и немцев обеспечил принятие всех без исключения резолюций.

Причиной перевода Генерального Совета в Нью-Йорк явилось: 1. Твердое решение Маркса, Серрайе, Дюпона и Энгельса не принимать новых полномочий. У Маркса и Энгельса есть научные труды, которые нужно завершить, а в течение двух последних лет у них не было для этого времени. 2. Уверенность в том, что в случае их отставки в состав Генерального Совета в Лондоне вошли бы от французов — бланкисты, которые своей игрой в заговоры подвели бы под арест большинство наших сторонников во Франции, если бы те вообще пошли за ними; от англичан — подкупленные люди, которые постоянно предают нас либеральной буржуазии и радикальным агентам г-на Гладстона; что же касается других национальностей, то они и вовсе не были бы представлены в Совете, потому что Врублевский, Мак-Доннел, Франкель не хотели оставаться в нем без Маркса и других.