После реформ Эфиальта (461 год до н. э.) и Перикла (450–429 года до н. э.), значительно увеличивших список тех политических и общественных обязанностей, за которые граждане получали государственное содержание, а также заметно усиливших Народное собрание, реальной политической властью в Афинах стало обладать уже не все гражданское сообщество в целом, а только наиболее крупная его часть, состоящая преимущественно из городских низов и частично среднего класса. Аристократические роды, афинские богачи и значительная часть среднего класса, представляя из себя лишь малую часть Народного собрания, городского Совета и суда–гелиэи, начинают так неуютно чувствовать себя на его заседаниях, что постепенно отходят от непосредственного участия в политике и даже перестают ходить на заседания Народного собрания [1].
В ходе этого, определяемого нами как восьмой, этапа существования афинской демократии (461–429 года до н. э.), тот самый социальный баланс между богатыми и бедными, что, собственно говоря, и породил афинскую демократию эпохи ее расцвета, со всей очевидностью, рухнул. В течение длительной эпохи гегемонии в Афинах Перикла эта внутренняя социальная реальность демократии всячески скрывалась, во всяком случае самим обществом осознавалось еще сравнительно мало. Однако крайне неудачное начало Пелопоннесской войны, сопровождающееся смертью Перикла в 429 году до н. э., быстро обнажило все накопившиеся экономические, социальные и политические противоречия, одновременно стало началом еще и того болезненного и затяжного процесса, который принято называть кризисом античного полиса и который в Афинах совпал еще и с кризисом демократического устройства [2].
Робкая попытка элитарных слоев получить–таки доступ к власти после смерти Перикла закончилась политическим разгромом неуверенного в себе Никия радикальным демократом Клеоном. Этот кожевник, представляющий интересы городских низов, привнес совершенно новые традиции в афинскую политику. Так, по сообщению Аристотеля, он первым стал кричать и ругаться на трибуне, выступая на Народном собрании, что очень нравилось тем социальным низам, что с недавнего времени стали на нем доминировать [3]. Увеличив плату судьям–гелиастам и тем самым обеспечив постоянное численное превосходство бедноты во время рассмотрения судебных дел (беднота, в отличие от хронически занятых богатых людей, не пропускала заседания, так как за это давали зарплату), тем самым Клеон зафиксировал социальное господство низов демоса по отношению ко всему гражданству в целом.
После гибели Клеона в сражении со спартанцами при Амфиполе, в течение 420‑х годов до н. э., в Афинах быстро структурируется внутреннее политическое пространство. Поскольку всем социальным слоям становится совершенно ясно, что отныне власть уже не будет выражать интересы всего общества в целом, а только обеспечивать благополучие отдельных социальных сил (тех, кто, собственно говоря, находится у власти), это означало срочную необходимость создания политических партий всеми теми классами, что имели свои четко понимаемые экономические и политические интересы. В результате этого формируется партия аристократии и крупного капитала во главе с Никием, партия среднего класса во главе с Фераменом и партия городских низов под лидерством Гипербола.
Одновременно с осознанием различными социальными слоями их собственного, нередко контрнаправленного, классового интереса и объективно вытекающего отсюда классового конфликта с другими социальными силами, в мутной воде бесконечных перепалок на Народном собрании и политической нестабильности, в афинском обществе постепенно начинает проявляться тенденция к установлению режима единоличной власти, тирании.
Как это часто бывает, люди, претендующие на тиранию, являлись выходцами из самых высших слоев общества (аристократии), а их основными методами политического продвижения являлись откровенная демагогия, популизм, беззастенчивая спекуляция на насущных проблемах полиса, способность великолепно улавливать малейшие изменения в политической конъюнктуре и готовность немедленно реагировать на это своим личным участием. Характеризуя тех, кто стремился к тирании, важно упомянуть следующее: на самом деле потенциальных тиранов совершенно не заботили проблемы того или иного класса, даже своего собственного: их беспокоила только возможность или невозможность прийти к единоличной власти, используя проблемы и энергию их решения абсолютно любой из борющихся социальных групп, даже себе социально чуждой.
И говоря о тех потенциальных тиранах, что начали обнаруживать себя в пока еще формально демократических Афинах (а реально это были уже Афины охлократические, Афины гегемонии социальных низов), очень важно подчеркнуть, что наиболее яркими из них были Алкивиад, Критий и Хармид, все трое — ученики Сократа.
Оценивая этот красноречивый факт, конечно, следует исходить вовсе не из того, что Сократ создал у себя целую школу по воспитанию будущих тиранов. Речь должна идти о другом: дети из знатных и богатых семей, стремящиеся быть интеллектуально выше своих сверстников из социальных групп победнее, имели такое важное преимущество для общения с Сократом, как свободное время и отсутствие необходимости помогать своим родителям. Кроме того, вырастая в атмосфере жесткой критики демократии в своих семьях и своем кругу, именно такие молодые люди были особенно восприимчивыми к идеям Сократа о том, что добродетель не является всеобщей и доступна только тем лучшим, которые, собственно говоря, и достойны управлять обществом. Поэтому тот факт, что многие из тех, кто стремился в Афинах к тирании, оказывались учениками Сократа, не должен нас удивлять: просто к Сократу шли так много юношей именно из ущемленных афинской демократией богатых и аристократических слоев, что выдвижение кого–то из них (малой части) в тираны являлось в конце V века до н. э. делом вполне естественным.
Примерно к 415 году до н. э. в Афинах установился такой относительный паритет уставших от войны и внутренних конфликтов политических сил, что, лавируя между ними, подросший ученик Сократа — стратег Алкивиад оказывается уже на шаг до установления режима собственной власти. Интересны способности этого честолюбивого политика: зная о том, что его могут изгнать остракизмом, он сумел договориться с лидером богатых Никием и, вовремя сплюсовав голоса своих сторонников на Народном собрании, не только спас самого себя, но и добился изгнания из Афин (он уехал на остров Самос) лидера радикальных демократов Гипербола. И сам этот факт возможности альянса между оппозиционными демосу социальнополитическими группировками должен означать для нас, что борьба между классами все больше и больше переходила в сферу политики, а раз так, то и в сферу идеологии, в сферу мировоззрения. То есть в ту самую сферу, где признанным лидером Афин как раз был Сократ.
Несмотря на личное участие в юности в военных походах (вместе с Сократом) для рывка к тирании Алкивиаду не хватало только военной славы и готовых на все ради своего полководца солдат. Для достижения этих целей он своим авторитетом проводит через Народное собрание решение о так называемой Сицилийской экспедиции, о нанесении удара по сицилийскому городу Сиразузы, оказывающему спартанцам помощь своим флотом и подрывающему тем самым афинскую морскую гегемонию. Разумеется, руководство экспедицией поручалось самому Алкивиаду.
Однако в ночь перед выходом эскадры в море случился неприятный инцидент: группа пьяной аристократической молодежи разбила несколько герм — традиционно выставляемых возле афинских домов статуй бога Г ермеса. Мало того, что по афинским понятиям это было чистой воды святотатством, поскольку Гермес был покровителем всех путешествий, это было еще и дурным знаком, предвестником военной неудачи.
Можно только предполагать, действительно ли совершенно авантюристический и возможно атеистически настроенный Алкивиад был причастен к этому преступлению, или же это было подстроено его политическими противниками. Лично наше авторское мнение заключется в том, что действия подобного атеистического характера вполне могли быть учинены подвыпившими слушателями Сократа, молодыми друзьями Алкивиада. Однако в любом случае суть остается одна: не решаясь осудить Алкивиада лично, афиняне осудили его сразу после отплытия эскадры. Однако, когда быстроходная афинская триера «Саламиния» догнала уплывшую эскадру, Алкивиад был уже вовремя предупрежден и тайно бежал в Спарту. Там он быстро вошел в доверие к спартанской знати и оказал множество ценных услуг царю Архдаму, подсказывая ему, каким именно образом лучше всего разгромить афинскую державу. Афиняне были возмущены поведением Алкивиада, что не могло не сказаться и на отношении к его другу и учителю Сократу…
