– Держи эту ветку, – приказала она.

Дыхание снова покинуло ее, на этот раз в большем количестве. Ее штаны обесцветились, а конец веревки стал закручиваться вокруг ветки. Остальная часть веревки осталась неподвижной.

Вивенна удовлетворенно улыбнулась. Значит, чем больше она усложняет приказ, тем больше требуется дыхания.

Она забрала дыхание обратно. Как и объяснил Вашер, это действие не ударило по ощущениям, поскольку стало просто восстановлением ее нормального состояния. А вот если она проведет без дыхания несколько дней, возвращение его мощи ее ошеломит. Подобно тому, как впервые попробовать что-то с очень выраженным вкусом.

Она посмотрела на свою одежду, ставшую полностью серой. Из любопытства она попыталась пробудить веревку еще раз. Ничего не произошло. Вивенна подобрала с земли палку и пробудила веревку. На этот раз сработало, палка утратила цвет, хотя на это ушло гораздо больше дыхания. Возможно, потому что палка была не очень яркого цвета. Но вот ствол дерева не смог послужить источником цвета. По-видимому, из чего-то живого вытягивать цвет нельзя.

Она выбросила палку, сходила в комнату за пестрыми носовыми платками Вашера и вернулась к дереву. «Что теперь?» – подумала она. Сможет ли она поместить дыхание в веревку и приказать держать что-то потом, а не сейчас? Какая фраза для этого нужна?

– Держи то, что я скажу тебе держать, – приказала она.

Ничего не произошло.

– Держи ветку, когда я скажу.

Опять ничего.

– Держи все, что я скажу.

Ничего.

– Скажи ей: «Держи, когда брошу», – произнес голос сзади.

Подскочив, Вивенна обернулась. Рядом стоял Вашер, держа перед собой Кровь Ночи острием вниз. За плечом у него был мешок.

Вивенна вспыхнула и снова посмотрела на веревку.

– Держи, когда брошу, – повторила она, используя носовой платок как источник цвета.

Дыхание покинуло ее, но веревка осталась висеть. Вивенна бросила ее, задев одну из склонившихся веточек.

Веревка немедленно обернулась вокруг ветвей, крепко связывая их и удерживая.

– Это пригодится, – заметила Вивенна.

Вашер поднял бровь:

– Возможно. Хотя опасно.

– Почему?

– Забери веревку.

Вивенна помедлила, понимая, что обвивающая ветви веревка находится слишком высоко. Она подпрыгнула, пытаясь ее схватить.

– Я предпочитаю веревки подлиннее. – Вашер поднял ножны с Кровью Ночи и с помощью крючковатой гарды потянул ветки вниз. – Если все время держаться за один конец, можно не беспокоиться, что она от тебя убежит. Кроме того, лучше пробуждать по необходимости, а не оставлять кучу дыханий запертыми в веревке, которая может пригодиться, а может и нет.

Вивенна кивнула, возвращая себе дыхание из веревки.

– Идем, – сказал Вашер, направляясь в комнату. – Хватит на сегодня представлений.

Вивенна пошла за ним, заметив, что несколько зевак на улице остановились и смотрят на нее.

– Как они заметили? – спросила она. – То, что я делала, было настолько очевидно?

Вашер фыркнул:

– Много ли людей в Т'Телире разгуливают в серой одежде?

Покраснев, она зашла следом за ним в тесную комнатушку. Вашер сбросил мешок и прислонил к стене Кровь Ночи. Вивенна уставилась на меч, все еще не зная, как относиться к этому оружию. Она испытывала легкую дурноту каждый раз, когда смотрела на него, а воспоминание о том, как плохо она почувствовала себя, прикоснувшись к нему, было еще свежим.

А еще тот голос в голове. На самом ли деле она его слышала? Когда она спрашивала об этом Вашера, тот молчал, будто воды в рот набрал.

– Разве ты не идриска? – обратил на себя ее внимание Вашер, усаживаясь.

– Вроде бы да, – ответила она.

– Для последовательницы Остре ты необычайно увлечена пробуждением.

Он говорил с закрытыми глазами, прислонившись затылком к двери.

– Я не слишком хорошая идриска, – сказала она, садясь. – Теперь уже нет. Разве я не могу учиться использовать то, чем обладаю?

Вашер кивнул:

– Неплохо. Я никогда не понимал, почему последователи Остре вдруг отказались от пробуждения.

– Вдруг?

Он опять кивнул, все еще с закрытыми глазами.

– До Всеобщей войны они такими не были.

– В самом деле?

– Конечно.

Он часто упоминал что-то, казавшееся ей неправдоподобным, но произносил это так, будто точно знал, о чем рассказывает. Не догадывается, не сомневается, а как будто знает всё. Вивенна могла понять, почему ему временами трудно ладить с людьми.

– Кстати, – произнес он, открывая глаза. – Ты доела тех кальмаров?

Она кивнула:

– Так это были кальмары?

– Да. – Он открыл мешок, достал оттуда еще сушеного мяса и протянул ей. – Еще хочешь?

Ей стало дурно:

– Нет, спасибо.

Он запнулся, заметив выражение ее глаз.

– Что? Тебе попался протухший кусок?

Она покачала головой.

– Тогда в чем дело?

– Ни в чем.

Он поднял бровь.

– Я сказала, ни в чем, – она отвернулась. – Просто я не очень люблю рыбу.

– Не любишь? – переспросил он. – А я уже пять дней тебя ею кормлю.

Она молча кивнула.

– И все время ты ее ела.

– В еде я завишу от тебя, – объяснила Вивенна. – Я не собираюсь жаловаться на то, что ты мне даешь.

Нахмурившись, Вашер взял кусочек кальмара и принялся жевать. Он по-прежнему был одет в лохмотья, но Вивенна находилась рядом с ним достаточно, чтобы знать, что он содержит одежду в чистоте. У него наверняка есть деньги, чтобы купить новую, но он предпочитает поношенные и порванные вещи. Его лицо покрывало нечто среднее между бородой и щетиной. Борода никогда не отрастала длиннее, но Вивенна не видела, чтобы он ее подстригал или брил. Как ему удается поддерживать такую длину? Он делает это намеренно или просто Вивенна слишком мнительная?

– Ты не такая, как я ожидал, – признался он.

– Я была такой, – ответила она. – Несколько недель назад.

– Сомневаюсь, – сказал он, жуя кальмара. – Такую стойкость ты не могла приобрести за несколько недель на улице. Как и ореол мученичества.

Она встретилась с ним взглядом:

– Я хочу, чтобы ты больше рассказал мне о пробуждении.

Он пожал плечами:

– Что ты хочешь знать?

– Даже не знаю, что сказать, – ответила она. – Дент научил меня нескольким приказам, в тот самый день, когда ты меня похитил.

Вашер кивнул. Несколько минут он сидел молча.

– Ну? – наконец спросила она. – Ты скажешь что-нибудь?

– Я думаю.

Она подняла бровь.

Вашер наградил ее угрюмым взглядом:

– Я занимаюсь пробуждением очень, очень давно. И мне всегда было трудно его объяснять. Не торопи меня.

– Хорошо, – сказала она. – Не спеши.

Он сверкнул глазами.

– Не учи меня.

– Я просто стараюсь быть вежливой.

– В следующий раз будь вежливой без снисходительности в тоне, – ответил он.

«Снисходительность? – подумала она. – Я не была снисходительной!»

Она пристально посмотрела на него. Вашер сидел, жуя сушеного кальмара. Чем больше времени она с ним проводила, тем он казался ей менее пугающим, но более раздражающим. «Он опасен, – напомнила она себе. – Он по всему городу оставляет за собой трупы, заставляя людей убивать друг друга его мечом».

Несколько раз она раздумывала над тем, чтобы бежать от него, но наконец решила, что будет дурой, если так поступит. Она не находила подвохов в его стараниях предотвратить войну, а торжественное обещание, данное им в подвале в первый день, все еще оставалось в силе. Она поверила Вашеру, хотя и неохотно.

Просто решила, что отныне всегда будет начеку.

– Ладно, – согласился он. – Полагаю, это к лучшему. Мне надоело, что ты разгуливаешь с такой яркой аурой, которую даже не умеешь использовать.

– Ну так что?

– Ладно, думаю, нужно начать с теории, – сказал он. – Есть четыре типа биохроматических сущностей. Первый, самый эффектный – возвращенные. Здесь, в Халландрене, их называют богами, но я предпочел бы именовать их самопроизвольными биохроматическими разумными воплощениями в покойном носителе. Необычно в них то, что они единственные биохроматические существа, возникающие естественным образом, что теоретически объясняет, почему они не могут использовать или даровать биохроматическое Вложение. Конечно, в действительности каждый живущий рождается с определенным биохроматическим Вложением. Это также объясняет, почему сущности первого типа сохраняют сознание.