Спрашивала Роджерс. Наверное, она и вправду надеялась подремать.

Солнце выглядело как твердая яркая белая точка прямо над головой. Оно было куда ярче, чем я ожидал, потому что мы находились в восьмидесяти астрономических единицах от него и яркость Солнца составляла лишь одну шестидесятичетырехтысячную от видимого с Земли сияния. И тем не менее оно давало света не меньше, чем мощная лампа в уличном фонаре.

— На входной планете у нас света не будет. — Голос капитана Скотта треснул в наших наушниках. — Будете рады, если разглядите, куда поставить ногу.

Мы построились в колонну, друг за другом на пермапластовой дорожке, соединявшей жилой корпус и склад. Мы отрабатывали перемещение в боекостюмах в условиях безвоздушного пространства. Все утро мы учились ходить внутри базы — и особой разницы теперь не испытывали, не считая экзотического пейзажа. Хотя света было маловато, но благодаря отсутствию атмосферы можно было просматривать местность до самого горизонта. Территорию базы окаймляла черная скальная стена слишком правильных очертаний, чтобы быть естественным образованием. До нее было примерно с километр. Поверхность была абсолютно черного цвета, местами голубели ледяные проплешины. Рядом со складом помещался громадный бункер с горкой замерзшего в снег газа и надписью «кислород».

В костюме было вполне удобно передвигаться, но только создавалось впечатление, что ты — одновременно и марионетка, и кукловод. Делаешь усилие, чтобы передвинуть ногу, костюм усиливает импульс и двигает твою ногу за тебя.

— Сегодня мы обойдем территорию базы, и никто не должен выходить за периметр. — Правда, «кольт» капитан на костюм не прицепил, хотя мог его носить под костюмом — в качестве счастливого амулета. Но у него в перчатке имелся пальцевый лазер, как и у нас всех, но только его лазер наверняка был заряжен.

Соблюдая интервал не менее двух метров друг от друга, мы вслед за капитаном покинули пермапластовую дорожку и ступили на гладкую поверхность скалы. Мы с великой осторожностью шли около часа, расширяя спираль маршрута, пока не оказались у защитного периметра.

— Всем смотреть и слушать внимательно! Сейчас я подойду ют к тому большому куску льда. — Это действительно была большая ледяная лужа примерно в двадцати метрах от нас. — И покажу вам кое-что, а вы запомните хорошенько, если хотите остаться в живых.

Сделав дюжину уверенных шагов, капитан оказался в районе ледяного озерка.

— Сначала мне нужно немного подогреть вот эту скалу. Опустить фильтры!

Я прижал рычажок под левой подмышкой, и на экран моего видеоконвертора скользнул светофильтр. Капитан направил свой палец-лазер на кусок черной скалы размером с баскетбольный мяч и коротко ударил лучом. Вспышка отбросила бесконечно длинную тень капитана куда-то за наши спины. Скальный обломок разлетелся на дымящиеся осколки.

— Они быстро остывают. — Капитан шагнул вперед и поднял один такой осколок. — Его температура сейчас около двадцати или двадцати пяти[11] по Кельвину. Теперь смотрите.

Он швырнул «горячий» обломок на поверхность льда. Обломок бешено завертелся, заскользил по льду и вылетел обратно на скальную поверхность. Капитан бросил еще один, и с таким же результатом.

— Как вы знаете, вы изолированы не абсолютно полностью. Температура этих камешков примерно соответствует температуре подошв у ваших костюмов. И если вы попытаетесь встать на поверхность водородного льда, с вами случится то, что случилось с кусками скалы. Но только скала — она всегда была мертвой скалой, чего не скажешь о вас.

Причина такого поведения камня — в образующейся между ним и льдом прослойке жидкого водорода, всего в несколько молекул толщиной. Трение между скалой или вами и поверхностью льда отсутствует совершенно. А если трение отсутствует, то и стоять невозможно.

Примерно через месяц тренировок в костюме вы научитесь — должны будете научиться — выживать при падении. Но не сейчас — у вас нет еще навыков. Смотрите на меня.

Капитан пригнулся и одним прыжком вскочил на ледянку. В воздухе мелькнули подошвы, но капитан ловко перевернулся в полете и приземлился на руки и колени. Он соскользнул со льда на скалу и поднялся на ноги.

— Самое главное — не дать вашим радиаторам соприкоснуться с замерзшим газом. По сравнению со льдом они все равно, что горнило домны. Мгновенный взрыв.

После этого мы еще около часа бродили по территории базы, а потом вернулись в жилой корпус. Уже пройдя шлюз, необходимо было выждать некоторое время, чтобы костюмы успели прогреться до «комнатной температуры». Кто-то подошел ко мне и коснулся шлемом моего шлема.

— Это ты, Уильям? — На шлеме у нее имелась надпись «Маккой».

— Привет, Оин. Что-то случилось?

— Я просто хотела спросить, с кем ты будешь сегодня спать.

Верно, я и забыл. Списки здесь не составляли, каждый выбирал соседа сам.

— Э… я… то есть я еще ни с кем не договаривался. Если ты… то конечно.

— Спасибо, Уильям. Пока.

Я смотрел ей вслед. Если кто-то и мог бы выглядеть соблазнительно в боекостюме, так это Оин.

Кортес решил, что мы уже достаточно прогрелись, и повел нас в раздевалку. Каждый, пятясь, завел свой костюм в надлежащее гнездо и подключил к подзаряжающим батареям. (В боекостюмы была вмонтирована автономная плутониевая батарея, которой хватило бы на несколько лет, но нас приучали к бережливости.) В конце концов все благополучно подключили свои костюмы, и было дозволено выходить на свет божий: девяносто семь цыпляток, выскакивающих из ярко-зеленых яиц. Было холодно, особенно это касалось боекостюмов, поэтому мы весьма недисциплинированной толпой бросились к шкафчикам с одеждой.

Я натянул тунику, брюки и сандалии, но все равно дрожал от холода. Я взял свою чашку и встал в очередь за порцией горячей сои. Чтобы согреться, все в очереди прыгали на месте.

— К-как… т-ты д-думаешь, М-манделла, ск-колько з-здесь… градус-сов? — Это была Маккой.

— И… знать… не хочу… — Я бросил прыгать и начал со всей возможной энергией растираться одной рукой, так как в другой я держал чашку.

— Во всяком случае, не холодней, чем в Миссури.

— Ух… хоть бы… включили… обогрев… дьявол их забери…

Маленьким женщинам всегда приходится хуже всех. А Оин была у нас самой миниатюрной, куколка с осиной талией, едва пяти футов росту.

— Уже включили кондиционер. Скоро прогреется.

— Хотела бы… быть… такой здоровой, как ты.

А я втайне радовался, что все наоборот.

Потери у нас начались на третий день, когда мы тренировались делать ямы.

Учитывая нашу энерговооруженность, копать лопатой или подобным инструментом долбить промороженный камень Харона было бы просто непрактично. И тем не менее можно день-деньской стрелять из гранатомета и не выдолбить даже окопа. Поэтому используется пальцевый лазер. С его помощью делается углубление, в него бросается заряд с часовым механизмом, а вы поскорее убираетесь в укрытие. Укрытие на Хароне — это проблема, если только вы уже не обзавелись яминой где-нибудь поблизости.

Самое сложное в данной операции — это как раз успеть убежать. Безопасным считается расстояние не менее сотни метров от места взрыва. После включения часового механизма у вас есть три минуты времени. Но сломя голову бежать не рекомендуется. Не на Хароне.

Несчастный случай произошел, когда мы делали действительно солидную яму. Подходящую для подземного бункера. Для этого требовалось сделать углубление, потом спуститься на его дно, заложить еще один заряд и повторить операцию, пока не получится яма нужного размера. И глубины. Мы использовали взрыватели с пятиминутным замедлением, но и этого времени едва хватало — выбираться из кратера следовало с крайней осторожностью.

Уже все успели «выкопать» двойной глубины яму, кроме меня и еще трех человек. Думаю, поэтому только мы действительно внимательно следили за происходящим, когда это случилось с Бованович. Расстояние между нами было метров двести. На экране моего конвертора, включенного на сорок процентов мощности, я видел, как она исчезла за гребнем кратера. После этого я только мог слушать ее переговоры с Кортесом.