Радость закипела в нем, как кофе в электрической кофеварке.

– Лэм, это чудесно! Роберта Фенн сейчас в Лос-Анджелесе?

– Да.

– И вы знаете где?

– Да.

– Где же?

– Я прикрываю ее.

– Может быть, вы все же скажете, где она?

– В настоящий момент она в ночном клубе. Но собирается уходить.

– С ней кто-нибудь есть? – спросил он жадно.

– В данный момент нет.

– А вы не потеряете ее?

– Не спускаю с нее глаз.

– Это великолепно! Чудесно, Дональд! Таких, как вы, – один на миллион! Когда я назвал вас совой, я, право...

Станция прервала разговор, сообщив:

– Ваши три минуты истекли.

– До свидания, – сказал я и повесил трубку.

Эскалатор был переполнен обычной для понедельника толпой людей, возвращавшихся к скуке рутинной работы в офисе. У мужчин, игравших в гольф без шляп и проведших время на побережье, лбы обгорели на солнце.

Девушки, выглядевшие несколько устало, что было заметно по кругам под глазами, пытались с помощью макияжа скрыть недосыпание. Все эти люди вдвое более неприязненно воспринимали теперь, вкусив отдых на свежем воздухе, свои унылые обязанности, которые им предстояло выполнять в офисах.

Элси Бранд пришла в офис раньше меня. Я слышал пулеметные очереди ее пишущей машинки, когда подходил к двери с надписью: «Кул и Лэм. Бюро конфиденциальных расследований».

Когда я открыл дверь, она подняла на меня глаза.

– Привет! Рада, что ты вернулся. Удачно съездил? – спросила она, оторвавшись от машинки, и бросила взгляд на часы, будто определяя, какую часть времени, принадлежащую компании, может уделить одному из компаньонов.

– Ничего.

– Провернул неплохое дельце с этой историей во Флориде, да?

– Да, вывернулся неплохо.

– А как дело в Новом Орлеане?

– Начинает раскручиваться. Где Берта?

– Еще не пришла.

– Ты не знаешь, провела ли она какое-либо расследование по поводу «Роксберри эстейтс»?

– Угу. Вон папка – там несколько записей.

Элси встала, подошла к стальному шкафу с досье, быстро пробежала пальцем по указателю, открыла нужный ящик, перебрала папки с уверенностью человека, который знает, что делает, вытащила нужную и передала ее мне.

– Здесь все, что нам удалось добыть.

– Спасибо. Я взгляну. А как дело со строительством?

Элси быстро бросила взгляд на дверь и, понизив голос, сказала:

– Была какая-то переписка по этому вопросу. Часть – там, в папке, а другая часть – в кабинете Берты, заперта. Она еще не передала это в архив. Я не знаю, где она держит эти бумаги.

– А о чем эта переписка?

– О том, чтобы ты был причислен к особой группе.

– И ей удалось это сделать?

Элси снова посмотрела на дверь.

– Если она узнает, я лишусь работы.

– А я что, не могу ничего сказать по этому поводу?

– Об этом – нет. Мне от нее так влетит, что лучше молчать.

– Ну а все же? Она добилась результата?

– Да.

– Когда?

– На прошлой неделе.

– Все улажено?

– Да.

– Спасибо, – сказал я.

Она с любопытством посмотрела на меня. Между ее изогнутыми бровями залегла морщинка, указывавшая на некоторое замешательство.

– Ты позволишь ей сделать это?

– Конечно.

– О!

– А ты чего ожидала от меня?

– Ничего, – ответила Элси, не глядя на меня.

Я взял папку с делом «Роксберри эстейтс» в свой кабинет, сел за стол и принялся знакомиться с материалами. То, что я нашел в папке, ни о чем мне не говорило. Сайлас Т. Роксберри финансировал очень многое. Он вкладывал средства в различные деловые предприятия. Некоторые из них он контролировал, а некоторые существовали только для того, чтобы скрыть фонды, которые предприниматель сохранял для инвестиций в бизнес. Он умер в 1937 году, оставив двоих детей – сына по имени Рой, пятнадцати лет, и девятнадцатилетнюю дочь Эдну. Поскольку дела были в значительной мере запутаны, а раздел имущества мог привести к сокращению фондов, было решено передать права наследников корпорации, получившей название «Роксберри эстейтс». За наследниками утвердилось право изымать средства в соответствии со своими нуждами.

Говард Ч. Крейг был доверенным бухгалтером у Роксберри. Он работал у него почти семь лет. Корпорация «Роксберри эстейтс» пригласила Крейга в качестве секретаря и казначея. После гибели Крейга его место занял человек по имени Селлс. Адвокат по фамилии Бисуилл занимался фондами и стал генеральным управляющим корпорации. Он вел дела почти так же, как вел их Роксберри. Поскольку это очень закрытая корпорация, было трудно выяснить, насколько успешно там идут дела. Однако Берта Кул сумела достать коммерческий отчет, из которого следует, что дела идут хорошо. Счета оплачивались в срок, хотя были слухи, будто капиталовложения в последнее время стали незначительными.

Возможно, Эдна Роксберри и Эдна Катлер – одно и то же лицо.

Я снял телефонную трубку и позвонил в «Роксберри эстейтс». Представившись другом семьи, который отсутствовал несколько лет, поинтересовался, замужем ли Эдна Роксберри. Мне ответили, что она не замужем и что я найду ее фамилию в телефонном справочнике. Тот, с кем я разговаривал, спросил, кто звонит. Я повесил трубку.

К десяти часам Берта все еще не появилась.

Я сказал Элси, что мне надо выйти, и отправился в офис «Роксберри эстейтс».

Всю историю корпорации можно было прочесть по табличкам на дверях офиса. Первоначально офисом руководил Харман К. Бисуилл. Сайлас Роксберри был одним из его главных клиентов. Со смертью Роксберри Бисуилл вступил во владение имуществом. Купив наследников идеей передать права распределения средств корпорации, он стал управляющим корпорацией. Теперь на двери можно было прочесть: «Харман К. Бисуилл, адвокат, частная практика, 619». Одновременно на двери с номером 619 появилась вывеска: «Роксберри эстейтс инк.». Внизу в левом углу значилось: «Харман К. Бисуилл, практикующий адвокат». Надпись на двери личного кабинета выглядела довольно выцветшей. Там находился старый личный кабинет Бисуилла, и он не стал менять надпись. Когда постепенно перестал заниматься адвокатской практикой, предпочтя более доходный бизнес в корпорации, он изменил только надпись на входных дверях.

Не нужно было быть первоклассным детективом, чтобы понять, что Харман К. Бисуилл отхватил себе неплохой кусок пирога.

Я открыл входную дверь и вошел.

Бисуилл, похоже, помешался на современном оборудовании для офиса. Чего там только не было: различные аппараты для бухгалтерии, пишущие машинки, диктофоны, чековые аппараты, машины для наклеивания адресов.

Пожилая женщина работала за счетной машиной, шнурки от транскрибирующего аппарата свисали с ее ушей.

В помещении находился пульт с выключателями и маленькое окошко с надписью: «Информация», однако за ним никого не было.

Я вошел, и на пульте вспыхнула лампочка. Женщина за счетной машиной встала, подошла, включила ответчик и произнесла:

– «Роксберри эстейтс инкорпорейтед». Нет, его нет. Я не могу вам сказать точно, когда он будет. Нет, я вообще не уверена, что он будет сегодня. Передать ему что-нибудь? Хорошо, я передам. Благодарю вас.

Этой женщине, которая явно проработала всю жизнь, было немного за пятьдесят. Глаза ее выглядели усталыми, но добрыми, и вообще в ней чувствовался человек, знающий, что делает.

Я воспользовался паузой:

– Вы работаете в корпорации с момента ее основания?

– Да.

– А прежде работали у мистера Роксберри?

– Да. Что вы хотите?

– Пытаюсь выяснить, – сказал я, – что-либо о человеке по фамилии Хейл.

– А что вы хотите о нем узнать?

– Что-нибудь о его кредите.

– Могу ли я узнать ваше имя?

– Лэм. Дональд Лэм.

– А какую фирму вы представляете, мистер Лэм?

– Я в доле. Один из компаньонов агентства «Кул и Лэм». Мы занимаемся сейчас одним делом вместе с мистером Хейлом.

– Минутку, – сказала она. – Посмотрю, что мне удастся выяснить.