Эндимион постоял с минуту, подняв кверху морду, и затем решительно направился к одному определенному месту, быстро пролез под ногами зрителей, подошел к тому, кто спрятал белый шарик, и, положив обе лапы ему на грудь, как будто просил своими умными, выразительными глазами отдать ему шарик.
Тот достал из-под тоги спрятанный там белый шарик; судя по пурпуровой полосе, окаймлявшей тунику, этот зритель был патриций; он протянул шарик, собака осторожно взяла его в пасть и помчалась к хозяину.
Раздались шумные возгласы одобрения, а затем оглушительные крики и рукоплескания, когда собака так же проворно нашла обладателя красного шарика.
Тогда Арторикс раздвинул принесенную им с собою лесенку, состоявшую из двух частей, вверху соединенных между собой, и укрепил ее на земле. Потом он привязал конец веревки, на которую надел три железных обруча, к верхней ступеньке одной из половинок лестницы, взял в руку другой конец и, отойдя на некоторое расстояние, натянул веревку на высоте четырех футов от земли. Поставив на веревку свою обезьянку, сидевшую у него на плече, он сказал ей;
— Психея, покажи всем этим славным сынам Квирина свою ловкость и уменье!
Обезьянка, став на задние лапки, довольно ловко пошла по веревке, а в это время Арторикс крикнул собаке, не спускавшей с него глаз:
— А ты, Эндимион, покажи-ка именитым гражданам города Марса, как ты умеешь взбираться на лестницу.
Пока обезьянка шла по канату, собака под аплодисменты толпы с немалым трудом и напряжением взбиралась со ступеньки на ступеньку; сначала хлопали довольно жидко, но когда обезьянка дошла до первого железного обруча, забралась внутрь этого обруча, и, сделав в нем несколько оборотов, снова поднялась на веревку, добралась до второго обруча и проделала в нем сальто-мортале, раздались бурные, единодушные рукоплескания.
Собака тем временем взобралась на верхушку лестницы. Тогда Арторикс, покачав головой, жалостливо сказал:
— Что ж ты теперь будешь делать, бедный Эндимион? Как ты отсюда спустишься?
Собака смотрела на хозяина, помахивая хвостом.
— Влезть-то ты влез сюда, хотя и с немалым трудом, а вот как ты спустишься, не знаю! — крикнул ему Арторикс, в то время как обезьянка кружилась в третьем и последнем обруче.
Собака по-прежнему помахивала хвостом, глядя на хозяина.
— Как же ты выйдешь из затруднительного положения? — опять спросил Арторикс Эндимиона.
Собака одним прыжком очутилась на земле и, с победоносным видом оглядев зрителей, уселась на задние лапы.
Толпа встретила долгими единодушными рукоплесканиями прыжок догадливого Эндимиона, придумавшего такой остроумный способ разрешения трудной проблемы, предложенной ему фокусником; а в это время обезьяна, дойдя до самой верхней ступеньки лестницы, уселась там на задние лапы, также стяжав одобрение зрителей.
— Дай мне твою шапку, — сказал Арториксу вышедший из толпы всадник. — Я устрою сбор, если не для тебя, то хотя бы для твоих чудесных животных.
Арторикс снял шапку и передал ее всаднику; тот первым бросил в нее сестерций и отправился по кругу собирать деньги; в шапку фокусника полетели ассы, семиссы и терунции.
Тем временем фокусник вытащил из-под туники два маленьких игральных кубика из слоновой кости, кружку и сказал, обращаясь к своим артистам:
— А теперь, Психея и Эндимион, сыграйте партию в кости. Покажите благородным и щедрым зрителям, кому из вас везет и кто умеет жульничать.
Под громкий смех столпившихся вокруг зевак собака и обезьяна, усевшись друг против друга, начали играть. Эндимион бросил кости первым, ударил лапой по кружке, поставленной перед ним хозяином, и перевернул ее так, что кости рассыпались и покатились очень далеко, к ногам некоторых зрителей: все заинтересовались необыкновенной партией и, наклонясь, старались рассмотреть число очков, полученных Эндимионом. Многие, хлопая в ладоши, кричали:
— «Венера»!.. «Венера»!.. Молодец Эндимион!
Собака весело помахивала хвостом, как будто понимала, что сделала удачный бросок.
Арторикс собрал кости, снова положил их в кружку и подал обезьянке.
Психея взяла кружку в свои лапки и, с бесконечными ужимками и гримасами, вызвавшими общий восторг и веселье, встряхнула кружку и бросила кости на землю.
— «Венера»!.. «Венера»!.. И у нее «Венера»! — кричали в толпе. — Да здравствует Психея! Молодчина Психея!
Обезьянка вскочила на задние лапки и принялась посылать публике в знак благодарности воздушные поцелуи, под бурные аплодисменты и хохот толпы.
Римский всадник, который делал сбор в пользу фокусника, подошел к нему и подал ему шапку, наполненную мелкими монетами; Арторикс поблагодарил за благосклонное внимание и пересыпал деньги в кожаный мешочек, висевший у него на поясе.
Галл уже собирался было заставить своих игроков еще раз бросить кости, как вдруг внимание толпы отвлекли громкие крики, раздававшиеся со стороны длинной улицы, которая начиналась от Капенской улицы, у Большого цирка, затем огибала Палатин и, пересекая две курии — Салиев и Цереры, — выходила на площадь, где стояла курия Карин и где Арторикс, окруженный зрителями, давал представление.
Внимание толпы, любовавшейся фокусами собаки и обезьяны, было отвлечено громкими криками и шумом: на площади показались мимы и шуты, причудливо загримированные или же в необыкновенных, гротескных масках; они прыгали и плясали под аккомпанемент флейт и кифар, а за ними валила огромная толпа; все двигались в направлении Каринской курии.
Зеваки, окружавшие Арторикса, бросились навстречу новому развлечению; музыканты, которых Арторикс встретил на улице Карин, налегли на свои инструменты, и вновь раздался оглушительный хор голосов, славивших Сатурна. Галл ненадолго остался один. Он сложил лесенку, собрал все свои принадлежности для фокусов, посадил обезьянку на плечо и вошел в трактир, неподалеку от здания курии, чтобы отделаться от назойливой толпы зрителей; он заказал в трактире чашу цекубского и залпом выпил ее. Как он рассчитывал, так и вышло: вскоре площадь снова оказалась заполненной двумя толпами, слившимися в одну, и мимы, взобравшись на ступеньки курии, начали представление — забавную, смешную и непристойную пантомиму, фарс самого низкого пошиба, вызывавший взрывы бесстыдного хохота и одобрительные крики толпы, наводнившей площадь.
Арторикс воспользовался благоприятной минутой и, пробираясь вдоль стен, попытался украдкой выбраться с площади. Это удалось ему с трудом, — лишь через четверть часа он наконец попал на улицу, ведущую к Большому цирку.
Пока он идет по этой улице, переполненной празднично настроенной и шумно ликующей толпой, расскажем кратко нашим читателям, как и почему Арторикс, переодетый фокусником, попал в Рим.
На следующий день после убийства бедного Рутилия отряд гладиаторской конницы отправился за фуражом почти под самый Барий. Там они узнали о таинственном преступлении, совершенном накануне на дороге к Гнатии: недалеко один от другого были найдены два трупа никому не известных людей. По виду один из убитых был зажиточный крестьянин из этой местности, а другой вольноотпущенник, слуга богатой патрицианской семьи.
Начальник отряда воспользовался происшествием, чтобы навестить свою возлюбленную, хорошенькую крестьянку из Канузия, с которой он познакомился месяца два назад, когда войско повстанцев стояло лагерем близ Венусии. Теперь он повел туда свой отряд якобы с намерением расследовать преступление, совершенное на консульской дороге: его могли приписать гладиаторам, хозяевам этих краев, меж тем как они соблюдали строжайшую дисциплину и полное уважение к чужой собственности и к местным жителям. В действительности же начальник конного отряда просто хотел повидать свою милую.
К великому своему удивлению, конники опознали в одном из убитых начальника легиона их войска, храброго Рутилия, переодетого (они не могли понять зачем) апулийским крестьянином.
Вот каким образом Спартак получил эту печальную весть. Хотя у него и возникло подозрение, что какой-то предатель, решивший противодействовать осуществлению его замыслов и разрушать его планы, скрывается, может быть, в самом лагере гладиаторов, он все же не мог установить, погиб ли Рутилий оттого, что попал в расставленную ловушку, или же это убийство — непредвиденный случай, быть может, результат ссоры, возникшей по дороге между Рутилием и его противником.
