— Митч был мне как брат, — сказал он сдавленным голосом, не поднимая глаз. — Мы вместе выросли, и лучшие мои воспоминания связаны с Митчем. Помню, однажды, когда нам было лет по двенадцать, мы рыбачили. Я неудачно встал в лодке, поскользнулся, ударился головой о борт и упал в воду. Митч нырнул и вытащил меня. В тот день он спас мою жизнь, но, когда я заговорил об этом, он только рассмеялся. «Из-за тебя, дурака, я упустил рыбу» — вот и все, что он сказал.

Несмотря на общую скорбь, по толпе пронесся легкий смешок и тут же утих.

— Митч... что я могу сказать? Он был из тех людей, кто привносит свет во все, к чему прикасается, с чем имеет дело. Я завидовал его мировоззрению. Митч смотрел на жизнь как на большую игру, где единственный способ победить — это делать добро... чтобы впоследствии было не стыдно смотреть на себя в зеркало. Митч...

Тейлор закрыл глаза, сдерживая слезы.

— Я всегда мечтал стать таким же, как он.

Он сошел с возвышения, низко опустив голову, и смешался с толпой. Священник продолжил службу, потом люди стали подходить к гробу, на котором стояла фотография Митча. На снимке он широко улыбался. Как и в случае с отцом Тейлора, фото запечатлело самую суть человека.

Тейлор в одиночестве поехал к Мелиссе.

В доме было людно — многие, возвращаясь с кладбища, снова заглядывали к Мелиссе, чтобы выразить свои соболезнования. В отличие от минувшего дня, когда у Мелиссы собрались лишь близкие друзья и родственники, сегодня пришли едва ли не все, кто был на похоронах, в том числе те, кого она едва знала.

Джуди и мать Мелиссы кормили гостей, а Дениза вышла на задний двор, чтобы взглянуть на Кайла и других детей, также присутствовавших на похоронах. Крошечные племянники и племянницы, как Кайл, не могли еще понять происходящее. Дети в строгих костюмчиках носились по двору и играли, как будто это было обыкновенное семейное сборище.

Дениза подумала, что ей лучше уйти. Всеобщая скорбь казалась удушающей. Обняв Мелиссу и произнеся несколько сочувственных слов, она оставила женщину на попечении родных. Дениза понимала, что сегодня Мелисса не останется без поддержки, — родители собирались прогостить у нее неделю: мать будет утешать и выслушивать дочь, а отец — возиться с неизбежными бумагами.

Дениза встала и подошла к бассейну. Джуди, увидев ее с кухни, открыла дверь и зашагала к ней.

Дениза услышала шаги, взглянула через плечо и устало улыбнулась. Миссис Макэйден ласково положила руку ей на плечо.

— Как дела?

Дениза покачала головой.

— Мне следовало бы задать этот вопрос вам. Вы ведь знали Митча намного лучше, чем я.

— Да. Но сейчас, кажется, тебе не помешает дружеское участие.

Дениза взглянула в сторону дома. В каждой комнате толпились люди.

— Я в порядке. Я просто думала о Митче. И о Мелиссе.

— И о Тейлоре?

Хотя между ними все было кончено, Дениза не смогла солгать.

— Да.

Через два часа толпа наконец рассеялась. Дальние знакомые приходили и уходили, родственникам нужно было успеть на самолет. Мелисса сидела с родителями в гостиной, а ее сыновья, переодевшись, ушли во двор. Тейлор в одиночестве стоял в комнате Митча, когда Дениза подошла к нему.

Тейлор увидел ее и снова принялся рассматривать стены. На полках были книги, футбольные и бейсбольные призы, фотографии родных. В углу стоял секретер с закрытой крышкой.

— Ты сказал прекрасные слова на похоронах, — произнесла Дениза. — Мелисса была очень тронута...

Тейлор молча кивнул. Дениза провела рукой по волосам.

— Прости, Тейлор. Если захочешь поговорить, приходи.

— Я ничего не хочу, — хрипло прошептал он, а потом отвернулся и вышел.

Они не знали, что за ними наблюдала Джуди. 

Тейлор рухнул на постель — сердце у него колотилось, во рту пересохло. На мгновение ему показалось, что он снова на горящем складе. Он не мог дышать, глаза нестерпимо болели. Пламя было повсюду; он пытался кричать, но ему не удавалось издать ни звука. Тейлор задыхался от воображаемого дыма.

Потом он вдруг понял, что это бред. Тейлор огляделся и заморгал. Он вернулся в реальность, и ему стало еще больнее.

Митч Джонсон погиб.

Был вторник. Со времени похорон Тейлор не выходил из дому, не отвечал на звонки. Наконец он поклялся собраться с духом. Нужно было многое сделать — стройка требовала его внимания. Взглянув на часы, Тейлор увидел, что уже начало десятого. Ему следовало быть на месте час назад.

Впрочем, вместо того чтобы встать, он опять лег. У него не было сил, чтобы подняться.

В среду, в середине дня, Тейлор сидел на кухне. Он приготовил яичницу с беконом и некоторое время рассматривал тарелку, после чего выбросил нетронутую еду в мусорное ведро. Он уже два дня ничего не ел и не мог спать — да и не хотел. Общаться тоже. Автоответчик послушно фиксировал звонки. Тейлор полагал, что не заслуживает общения. Разговоры — это радость, спасение от тоски. Они позволительны для тех, кто заслуживает счастья, но отнюдь не для него. Тейлор измучился, его организму недоставало вещей, необходимых для выживания, но он знал, что так может длиться очень долго. Ничего сложного, это своего рода бегство от проблем. Тейлор покачал головой. Нет, так нельзя. Он недостоин даже временного облегчения.

Он заставил себя съесть тост. В животе у него урчало от голода, но Тейлор отказывался есть больше необходимого. Так он наказывал себя. Каждый голодный спазм напоминал Тейлору о его вине и воскрешал ненависть к себе. Из-за него умер ДРУГ.

А когда-то — отец.

Вчера вечером, сидя на крыльце, он вспоминал Митча, но отчего-то лицо друга казалось ему неподвижным: Тейлор видел его как на фотографии и не мог вспомнить, как тот выглядел, когда смеялся или шутил. Митч умер — а вскоре и его образ сотрется из памяти.

Как и образ отца.

Тейлор не включал в доме свет. На веранде было темно, и он сидел во мраке, чувствуя, что каменеет.

В четверг Тейлор отправился на стройку, поговорил с хозяевами дома и сделал необходимые распоряжения. К счастью, рабочие, присутствовавшие при разговоре, были достаточно опытны для того, чтобы работать самостоятельно. Через час Тейлор уже не мог припомнить ни слова из того, о чем шла речь.

* * *

Рано утром в субботу его вновь разбудили кошмары, и Тейлор заставил себя встать. Он поставил в прицеп газонокосилку, электролопату и триммер, а через десять минут уже остановился перед домом Мелиссы. Женщина вышла, когда Тейлор закончил разгружать машину.

— Я просто ехал мимо и заметил, что газон не мешает подстричь, — сказал он, избегая взгляда Мелиссы, и после неловкой паузы спросил: — Как у вас дела?

— Все в порядке, — бесстрастно ответила та. Глаза у нее покраснели и опухли. — А как ты поживаешь?

Тейлор пожал плечами и проглотил комок в горле.

Следующие восемь часов он провел за работой, в результате придав двору такой вид, как будто над ним потрудился профессиональный дизайнер, а вечером привез целую гору сосновой стружки и аккуратно обложил ею деревья и клумбы. Работая, Тейлор мысленно составлял список вещей, которые еще нужно было сделать. Погрузив садовый инвентарь в машину, он достал из багажника ящик с инструментами, прибил несколько отвалившихся штакетин, законопатил три окна, починил сломанную дверь, поменял перегоревшую лампочку на крыльце и, наконец, занялся бассейном — добавил хлорки, вычистил мусор, вымыл фильтр.

Тейлор не заходил в дом, пока не закончил все дела, но даже после этого заглянул к Мелиссе лишь на минутку.

— Там остались кое-какие мелочи, — сказал он. — Приеду завтра и займусь.

На следующий день он вновь работал до темноты как одержимый.

Через неделю родители Мелиссы уехали, и Тейлор заполнил собой брешь. Он начал приезжать к Мелиссе почти каждый вечер — точь-в-точь как летом приезжал к Денизе. Дважды он привозил с собой ужин — пиццу и жареных цыплят. Хотя ему по-прежнему было неловко рядом с Мелиссой, Тейлор с чувством особой ответственности смотрел на ее сыновей.