Заметив лежащий на пне нож, Мишаня подхватил его, подбросил на ладони.

— Чья игрушка?

— Моя, — чуть слышно пролепетал Артем. — Это подарок.

— Вот как? — вожатый недобро улыбнулся. — Нет, дорогуша, это не подарок, это холодное оружие… А значит, конфискуется до лучших времен.

— Как это — до лучших? — выдавил из себя Артем.

Мишаня шагнул к нему, рукоятью ножа поддел подбородок мальчугана.

— Лучшие времена, дорогуша, это те, что никогда не наступают. По крайней мере, для таких, как ты. Я понятно изложил или есть вопросы?

Вопросов ни у кого не было.

Словно пойманных воришек, их провели колонной через весь лагерь. Впереди ленивой походкой вышагивал вожатый, справа и слева ребятишек стерегла парочка добровольцев из старших скаутов. Миновав спортивную площадку, они прошли мимо знакомой центрифуги.

— Эх, Выдру бы нам сейчас! — вполголоса пробормотал Вовчик.

— Да уж, она бы с нашими конвоирами в два счета справилась.

— Ну, а мы людики интеллигентные — деликатно бы отвернулись, — ехидно поддакнула Булочкина.

— Разговорчики в строю! — не оборачиваясь, шикнул Мишаня.

На странную процессию оборачивались, указывали пальцами.

Впрочем, путь был недолог, ребят привели в здание администрации. Здесь Мишаня перестроил детей в шеренгу и, вытащив из кармана большой клетчатый платок, шумно высморкался.

— Ну-с? — он пристально оглядел собравшихся. — Будем отвечать за содеянное?

— А что мы такого сделали? — пробурчал Егор.

— Для умственно отсталых поясняю, — вожатый принялся загибать пальцы. — Во-первых, нарушили лагерный режим и ушли в самоволку. Во-вторых, без разрешения старших купались в пруду. В-третьих, разводили костер. В-четвертых, ели неположенную пищу. В-пятых, развлекались с холодным оружием. — Все пальцы Мишани оказались сжатыми в кулак. — Что получается в итоге? А в итоге получается карцер. На два с половиной часа.

— Почему два с половиной? — жалобно пискнул Пашка.

— А ты догадайся, — ласково пропел вожатый. — Не такая уж сложная арифметика. Ровно по полчаса за каждое правонарушение.

— Тогда мы пропустим обед!

— Разве вам впервой? — Мишаня холодно улыбнулся. — А сейчас скоренько вывернули карманы!

— Еще чего! — громко возмутилась Булочкина. — Мы что, жулики?

— Выворачиваем, выворачиваем! До настоящих жуликов вам, конечно, далеко, но если вы таскаете с собой охотничьи ножи, не мешает провести обыск. — С кривой ухмылкой вожатый выставил перед ребятами табурет. — Сюда и выкладываем! Все до последней мелочи. Кто будет мешкать, лично вытряхну наизнанку.

Через минуту на табурете выросла гора детских пустяков — какие-то шарики и стеклышки, пара носовых платков, коробок спичек, зажигалка, увеличительное стекло, пузырек с лаком для ногтей, оловянный солдатик и старенький, изрядно поцарапанный компас. Поверх всего Булочкина с вызовом водрузила свою рогатку с нелепой резинкой.

— Замечательно. — Мишаня накрыл вещички мощной пятерней. — Улики, так сказать, налицо.

— Какие еще улики! — фыркнула Оля.

— А такие, милая, что в лесах нынче тут и там пожары, и с этими зажигалочками я бы мог смело препроводить вас в местное отделение милиции. Да и с рогаткой они бы что-нибудь придумали. Стекла-то каждый день сыплются. И в лагере, и в дачном поселке.

— При чем тут мы?

— Вот и разобрались бы — при чем или ни при чем. Может, статью какую-нибудь нашли в законе… — Мишаня выдержал зловещую паузу. — Но мы людики интеллигентные, верно? Зачем нам милиция? Со своими бедками, думаю, справимся сами. Так что отсидите два с половиной часа, подумаете о том о сем, — глядишь, и поумнеете.

— Так долго!.. — гнусаво проныл Пашка.

— Что ж, возможно, кому-то из вас и повезет. — Вожатый повел бровью. — Дело в том, что мне нужен художник. Есть тут такие?

Все знали, что неплохо рисовал Артем, забавные фигурки умел выводить Егор, однако ни тот ни другой не проронили ни звука.

— Так как? Никто не умеет обращаться с карандашами и красками?

— Вот он умеет. — Егор благородно вытолкнул вперед худосочного Митька. Он понимал, что для юркого непоседы заточение на два с половиной часа будет означать форменную пытку.

— Вот как? — Мишаня прищурился. — Что же ты умеешь рисовать?

Конопатый паренек смущенно обернулся на ребят.

— Давай, Митек, не стесняйся! — ободрил Пашка.

— Вообще-то я люблю рисовать самолетики.

— Самолетики мне не нужны, — покачал головой Мишаня.

— Я здорово умею! Истребители, бомбардировщики, вертолеты…

— Я же сказал: не надо! Будешь рисовать зебру.

— Это что? Лошадь, что ли?

— Верно, только полосатая.

— С копытами? — на всякий случай уточнил Митек.

— С копытами, ушами и прочим хозяйством. Короче, пока твои приятели сидят под замком, нужно соорудить что-то вроде стенгазеты для зоокружка. Текст другие допишут, а от тебя требуется на переднем плане изобразить здоровую упитанную зебру. Все понял?

— Ага, — Митек неуверенно кивнул. — Зебру с ушами и копытами.

— Вот и ладушки! А теперь разберемся с вами… — Мишаня взмахом руки рассек шеренгу надвое. — Вы трое посидите в кладовой, а вас я упрячу в каморку кастелянши. Там, конечно, тесновато, но карцер на то и карцер, чтобы прочищать мозги.

— А мне куда? — жалобно поинтересовался Митек.

— Тебе я выдам краски и ватман. Будешь трудиться вон за той партой.

— Прямо как в школе… — пробурчал Димка.

— Разговорчики! — рявкнул вожатый. — А теперь слушай мою команду! Напра-во! Шагом марш по камерам!..

— По камерам… — ворчал Вовчик, пытаясь удобнее разместиться на мешке с углем. — Устроил, понимаешь, тюрьму из детского лагеря!

Сидеть на мешках было жестко, но ничего другого Вовчик не обнаружил. Да и мудрено было обнаружить, — окон в каморке не водилось, а света горевшей под потолком тусклой лампы было явно недостаточно.

— Может, ему в армии туго пришлось? — предположила Оля. Вместе с Артемом она пристроилась на узенькой дощечке. Им тоже было не слишком уютно, но выбирать не приходилось.

— Ага, как же! — усомнился Артем. — Вон у него какие кулачища. Наверное, и в армии малышей метелил.

— Это в армии-то малыши? — фыркнула Булочкина.

— Ну… Не малышей, так более молодых солдат. У них ведь там то же, что и у нас.

— Это точно! — Вовчик хотел было сплюнуть, но сдержался. — Я в свои карманы даже бабуле родной заглядывать не позволяю, а тут должен выворачивать перед совершенно посторонним человеком.

— Такое спускать нельзя, — сурово подтвердила Оля. — Он нас не просто карманы вывернуть заставил, — он нас унизил.

— Из-за таких вот и происходят все войны на земле…

— Конечно, из-за таких. Только нам-то что сейчас делать? — Вовчик поглядел на друзей с хитринкой. — Может, попробовать выйти?

— Как это?

— Очень просто, откроем дверь и выйдем.

— Да дверь-то заперта!

— Подумаешь! Замочек-то плевый. Найти какой-нибудь гвоздик, и открою в два счета.

— Так уж и в два?

— Ну, не в два, так в три.

— Тогда действительно нужно выбираться, — рассудил Артем.

— А что потом? — поинтересовалась Оля. — Бегать от Мишани до конца смены?

— Мишаня меня не интересует. Мне с Астрономом нужно потолковать. И чем быстрее, тем лучше.

— О чем ты с ним хочешь толковать? О вожатом?

— Да нет! — Артем улыбнулся. — Хочу поговорить с ним об Ураканде. А вернее — о том, как можно победить Бранганию.

Глаза у Вовчика полезли на лоб.

— С ума сошел? Что можно сделать с таким чудищем?!

Артем хмыкнул.

— Кое-что, думаю, можно. В общем, появилась идейка.

— Да какая идейка! О чем ты толкуешь! — Вовчик заволновался. — Астроном дни и ночи голову ломает, а ты — раз! — и догадался.