- Тогда как ты узнавал, что там было нарисовано? - интересуется Элай.

- Я успевал увидеть их до того, как они высыхали, - поясняю я. - Они были прекрасны.

Элай и Вик смолкают, а я уверен, что они не поверили мне. Должно быть, они думают, что я все сочинил и вспоминаю картины, которые хотел бы увидеть. Но я говорю правду. Ее рисунки практически жили своей жизнью – они сияли и исчезали и появлялись снова под ее руками. Они были прекрасны всегда, и потому, как выглядели, пока жили, и потому, что никогда не сохранялись надолго.

- Неважно, - говорю я. - Вот здесь есть выход наружу. - Я показываю им, как тянется это ущелье по равнине, на противоположной стороне от того места, где мы заходили. Если судить по карте, там гораздо больше растительности и еще один ручей, крупнее, чем тот, что в этом ущелье. Горы на той стороне равнины помечены маленькими темными домиками, которые я принимаю за поселения или убежища. Именно таким значком фермеры обозначали свое собственное местечко на карте. А за ними, к северу от гор, находится пространство, отмеченное, как ОБЩЕСТВО. Одна из Приграничных областей. - Думаю, нам понадобится два или три дня, чтобы достичь равнины. И еще пару дней, чтобы пересечь ее и добраться до гор.

- Там есть ручей, - говорит Вик, его взор проясняется, когда он изучает карту. - Жаль, что мы не можем использовать одну из лодок фермеров и спуститься по нему.

- Мы могли бы попробовать, - отвечаю я. - Но думаю, что нам лучше выбрать горы, так как там есть поселение. И мы не знаем, куда ведет этот ручей. - Горы нарисованы в самой верхней части карты; а ручей убегает вниз и теряется на противоположном краю бумаги.

- Ты прав, - соглашается Вик. - Но мы могли бы делать остановки, чтобы порыбачить. Копченая рыба долго хранится.

Я пододвигаю карту ближе к Элаю. - А ты что думаешь? - спрашиваю его.

- Давайте поступим так, - и Элай тычет пальцем на темный домик в горах. - Надеюсь, что фермеры будут там. Хотелось бы встретиться с ними.

- Что нам еще нужно взять с собой? - спрашивает Вик, просматривая книги.

- Посмотрим утром, - предлагаю я. По каким-то причинам, аккуратно сложенные и брошенные книги вгоняют меня в тоску. Утомляют. Если бы Кассия была здесь, со мной. Она бы перевернула каждую страницу, прочитала каждое слово. Я закрываю глаза и рисую ее портрет в приглушенном свете пещеры, ее сияющие глаза, ее улыбку. Это смутное воспоминание должно стать отчетливее, когда я приближусь к тому, чтобы увидеть ее снова. У нас есть карта, но расстояние, которое требуется пройти, кажется почти непреодолимым.

- Теперь нам нужно поспать, - говорю я, отгоняя прочь сомнения. В них нет никакого проку. - Мы выдвинемся, как только начнет светать.

Я поворачиваюсь к Элаю. - Что думаешь? Хочешь спуститься вниз и спать в тех домиках? Там есть кровати.

- Нет, - отказывается Элай, сворачиваясь калачиком на полу. - Давайте останемся здесь.

Я понимаю почему. Посреди ночи в этом заброшенном местечке чувствуешь себя беззащитным – перед рекой, одиночеством, поселившимся здесь после ухода фермеров – и перед призрачными глазами и руками оставленных рисунков. А здесь, в пещере, где они сохранили в безопасности вещи, кажется, что и мы тоже будем защищены.

Всю ночь, в своих снах, я вижу летучих мышей, снующих взад и вперед. Некоторые из них толстые и крупные, и я знаю, что их утробы полны крови других живых существ. А некоторые летают высоко, я понимаю, что они легки, потому что голодны. Они хлопают крыльями, производя шум.

К концу ночи, незадолго до рассвета, я просыпаюсь. Вик и Элай еще спят, и я недоумеваю, что же меня разбудило. Звук из местечка?

Я иду к самому дальнему выходу из пещер и выглядываю наружу.

В окне одного из домов прямо под нами мерцает свет.

Я жду рассвета, укутавшись в пальто. Здесь, внизу, в Каньоне, я могу ходить и спать в глубине земли, и Общество не видит меня. Я начинаю верить, что они, действительно, не знают, где я нахожусь. Я сбежала.

И это так странно.

Всю жизнь я была под наблюдением. Общество смотрело, как я хожу в школу и учусь плавать, как поднимаюсь по ступеням, чтобы присутствовать на своем банкете Обручения; они изучали мои сны; а когда находили мои данные интересными, как та чиновница, то изменяли ход событий и записывали мою реакцию.

И, не смотря на то, что это был иной вид наблюдения, моя семья тоже следила за мной.

В последние дни своей жизни Дедушка сидел у окна, глядя на заходящее солнце. Тогда я думала, что он проводит так всю ночь и видит, как солнце снова возвращается на горизонт. Не во время ли одной из тех долгих, бессонных ночей он решил, что отдаст мне стихотворения?

Я представляю себе, что Дедушка не просто исчез, а проплывает сейчас над нами, и из всех вещей, за которыми можно наблюдать с вышины, он выбирает одну маленькую девочку, которая карабкается по скале. Ему интересно, пробужусь ли я и поднимусь с рассветом, когда вся окружающая природа обновляется.

Мог ли он предполагать, что я доберусь до этих мест?

- Ты проснулась? - спрашивает Инди.

- Даже не засыпала, - отвечаю я. Но, не успев произнести эти слова, я уже сомневаюсь, правда ли это. Что, если мои видения о Дедушке были всего лишь сном?

- Будем собираться через несколько минут, - предлагает Инди. А через секунды, прошедшие с нашего разговора, свет изменился. Я уже могу видеть ее гораздо отчетливее.

Инди выбирает хорошее место; даже я признаю это. Стены не такие высокие и отвесные, как в других местах каньона, а старый камнепад, лежащий грудами валунов, разделяет путь наверх на отрезки.

Но, по-прежнему, эти стены внушают страх, да и у меня не достаточно практики – вчера у нас было совсем немного времени, чтобы потренироваться перед сном.

Инди протягивает руки в безоговорочном жесте. - Дай мне свою сумку.

- Что?

- Ты не достаточно хороша в скалолазании, - невозмутимо говорит Инди. - Я переложу твои вещи к своим, и тогда ты понесешь пустую сумку. Так она будет легче, я не хочу, чтобы тяжесть спровоцировала твое падение.

- Ты уверена? - я внезапно чувствую, что, если Инди возьмет сумку, для нее это будет слишком тяжело. Мне не хочется выпускать таблетки из виду.

Инди проявляет нетерпение. - Я знаю, что делаю. Так же, как и ты в случае с растениями. - Она хмурится. - Давай же. Ведь ты доверилась мне на воздушном корабле.

Она права, и это кое о чем напоминает мне. - Инди, - спрашиваю я. - А что ты взяла с собой? Что за вещь ты давала мне, чтобы спрятать там, на корабле?

- Ничего, - отвечает она.

- Ничего? - удивленно откликаюсь я.

- Я подумала, что ты не доверишься мне, если не будешь знать, что мне тоже есть, что терять, - она усмехается.

- Но там, в деревне, ты притворилась, что забрала что-то у меня? - недоумеваю я.

- Я знаю, - произносит она без следа раскаяния в голосе. Я трясу головой и, не смотря ни на что, начинаю смеяться, когда стаскиваю сумку и передаю ей.

Инди открывает ее и начинает перекладывать содержимое - фонарик, листья растения, пустую фляжку, синие таблетки - в свою собственную сумку.

Я неожиданно чувствую себя виноватой. Ведь я могла убежать со всеми этими таблетками, но она, по-прежнему, доверяла мне. - Ты должна взять немного таблеток после восхождения, - предлагаю я. - Для себя.

Выражение лица Инди меняется. - Ох, - в ее голосе сквозит настороженность. - Хорошо.

Она возвращает мне пустую сумку, и я снова вешаю ее через плечо. Мы поднимаемся, одетые в пальто, которые делают нас неуклюжими, но Инди считает, что нести их было бы тяжелее. Она перекидывает свою сумку через плечо, через длинную косу, которая пылает так же ярко, как эти скалы на восходе солнца.

- Готова? - спрашивает.

- Думаю, что да, - отвечаю, глядя вверх на скалу.

- Тогда за мной, - объявляет она. – Я буду подсказывать тебе, как идти. Она цепляется пальцами за выступы и подтягивается вверх. В своем рвении не отставать, я легко побеждаю кучку камней. Они рассыпаются, и я держусь крепче.