Принципы реальной политики, которой Сталин придерживался на международной арене, говорили в пользу осторожности. Сталин вполне мог продолжать курс на разделение Кореи и укрепление КНДР как силы, противодействующей продвижению американцев в этом регионе. Требования, а точнее настойчивые просьбы Ким Ир Сена об объединении силой Сталину нетрудно было отклонять, как он делал это и ранее. Несмотря на китайский фактор, северокорейские руководители оставались марионетками в руках Сталина. Руководителей для КНДР, включая самого Ким Ир Сена, подбирала Москва. Только в СССР северные корейцы могли получить оружие и многие другие ресурсы, необходимые для выживания их государства. Пришедшие к власти китайские коммунисты сами нуждались в советской помощи.

На противоположной чаше весов лежало стремление к экспансии, особенно если она выглядела сравнительно безопасной. По мнению многих исследователей, активность Сталина могло спровоцировать заявление американцев в январе 1950 г. о сфере национальных интересов США без упоминания Кореи. Оно воспринималось как свидетельство слабости американцев после поражения в Китае. Оптимистические заверения Ким Ир Сена и расчеты на прокоммунистическое восстание в тылу южан позволяли рассчитывать на блицкриг, который поставит американцев перед свершившимся фактом и не оставит им времени для успешного вмешательства. Важной причиной решения в пользу войны были претензии СССР и лично Сталина на роль лидера революционных движений в третьем мире. Наконец, нельзя исключить, что активность Сталина на Дальнем Востоке подстегивали неудачи СССР в Европе.

Какими бы расчетами ни руководствовался Сталин, в начале 1950 г. он решил ввязаться в борьбу. Ким Ир Сену дали сигнал о подготовке вторжения на юг. В апреле для обсуждения деталей он приехал в Москву и встречался со Сталиным[855]. Вместе они наметили конкретные планы и сроки войны. Северные корейцы при помощи СССР форсировали военные приготовления. К началу военных действий они обеспечили себе огромное превосходство над южанами. 25 июня 1950 г. войска Ким Ир Сена перешли в наступление. Однако, как и многие другие блицкриги, этот потерпел поражение. Обстановку резко изменило быстрое вмешательство в войну США, которого Сталин так опасался, но в которое предпочитал не верить. Агрессию в Корее американское руководство восприняло как начало более широкого советского наступления, в том числе в Европе против Западной Германии[856]. Решив вмешаться в войну, американцы быстро переиграли советский блок на дипломатическом поле. Срочно собравшийся в день начала боевых действий Совет безопасности ООН при одном воздержавшемся (Югославия) и при отсутствии советского представителя[857] осудил КНДР как агрессора. Вскоре в Южной Корее высадились американские войска. Затем к ним присоединились военные подразделения еще 15 государств, что имело не столько военное, сколько политическое значение.

Такое начало, несмотря на первые успехи северных корейцев, вызвало замешательство Ким Ир Сена. Сталин требовал продолжения войны и подбадривал северных корейцев советами и военными поставками. «По нашему мнению, наступление надо продолжать безусловно и чем скорее будет освобождена Южная Корея, тем меньше шансов для интервенции», – писал Сталин советскому послу в Пхеньяне 1 июля 1950 г.[858] Однако расчеты на победоносное завершение войны до того, как в ней примут серьезное участие американцы, провалились. Захватив к сентябрю почти всю Южную Корею, северные корейцы не сумели окончательно выдавить правительство южан из страны. Американцы получили возможность для подготовки контрудара в сентябре. Стремительно продвигаясь, коалиционные силы под флагом ООН к концу октября захватили большую часть Северной Кореи и взяли Пхеньян. Пришло время обращаться к последнему резерву – китайским «добровольцам».

Начались запутанные и до сих пор малоизученные переговоры Сталина с китайскими руководителями. В определенный момент, казалось, они закончились провалом. 13 октября Сталин отправил Ким Ир Сену директиву:

Советский посол срочно встретился с северокорейскими лидерами и зачитал им сталинскую телеграмму. Как сообщил Сталину посол, Ким Ир Сен заявил, что это трудное решение, но «поскольку есть такой совет, они будут его выполнять»[860].

Насколько серьезными были эти директивы Сталина, был ли он в самом деле готов потерять Северную Корею? Видимо, да. В случае отказа китайцев послать войска у Сталина просто не оставалось других возможностей, так как участие в войне советских сил он категорически отвергал. Не исключено, однако, что решение об эвакуации было также способом давления на китайцев. Продвижение американцев в большей мере угрожало Китаю, чем СССР. Объявив решение об эвакуации, Сталин старался заинтересовать китайцев. Он пообещал поставки вооружений, дал более определенные гарантии развертывания советского воздушного прикрытия. Такие маневры принесли результаты. Мао Цзэдун согласился вмешаться в войну. «Старик пишет нам, что надо выступать», – сказал он своим соратникам о требованиях Сталина[861].

Под ударами китайцев южнокорейцы и их союзники отступили из Северной Кореи. В начале 1951 г. они во второй раз потеряли свою столицу Сеул. Однако затем последовали контрудары с юга. Война затягивалась. Ни одна из сторон не могла достичь решающих успехов. Советский Союз старательно держался в тени. Сталин согласился лишь на скрытную авиационную поддержку армий Ким Ир Сена и Мао Цзэдуна. Главной жертвой противостояния великих держав в Корее было ее население. Разрушенная страна потеряла много миллионов жизней. На долгие годы корейцы оказались разделены, причем Северная Корея попала под власть одного из самых жестоких режимов сталинского типа.

Война в Корее обострила международные противоречия и подстегнула гонку вооружений. Хотя развитие военно-промышленного комплекса всегда было безусловным приоритетом для советского руководства, в последние годы жизни Сталина военные приготовления приобрели более масштабный характер. В январе 1951 г. в Москве было проведено совещание руководителей СССР и стран Восточного блока. Архивные документы, отражающие работу совещания, пока засекречены. О самом факте проведения совещания и его ходе мы знаем по мемуарным источникам. Наиболее подробно об этом событии рассказал в своих воспоминаниях бывший руководитель венгерской коммунистической партии М. Ракоши. По его словам, на совещании с советской стороны присутствовали Сталин, несколько членов Политбюро и военные. Из восточноевропейских стран на совещание прибыли руководители компартий (кроме секретаря польской компартии) и министры обороны. С докладом выступал начальник Генерального штаба Вооруженных сил СССР С. М. Штеменко. Речь, судя по воспоминаниям Ракоши, шла о растущей угрозе со стороны НАТО и необходимости уравновесить ее соответствующими военными приготовлениями социалистических стран. Советское руководство поставило перед своими союзниками задачу в течение трех лет резко увеличить численность их армий и создать соответствующую военно-промышленную базу. Штеменко сформулировал конкретные задания.

По свидетельству Ракоши, планы советской стороны вызвали некоторые споры. Министр обороны Польши К. К. Рокоссовский заявил, что армию, которую предлагалось создать в Польше к концу 1953 г., сами поляки планировали организовать только к концу 1956 г. Представители других государств также сомневались в возможности столь быстрого перевооружения. Однако Сталин оставался непреклонным. Рокоссовскому он ответил, что намеченный поляками срок выполнения программы можно оставить неизменным только в том случае, если Рокоссовский гарантирует, что до 1956 г. не будет войны. Поскольку такой гарантии нет, правильнее принять предложение Штеменко[862].