Наступления летом 1942 г. предполагалось провести в Крыму, под Харьковом, на центральном направлении и под Ленинградом. Сталин много занимался подготовкой этих операций. Помимо вопросов комплектования армии, Сталин, как обычно, был озабочен подбором руководителей, способных, по его мнению, действовать решительно. Кадровый выбор Сталина и на этот раз свидетельствовал о его неполном соответствии роли Верховного главнокомандующего. В Крым в качестве представителя центра Сталин направил Л. З. Мехлиса, начальника Главного политического управления Красной армии. Бывший секретарь Сталина Мехлис был энергичен, решителен, беспощаден, но не слишком понимал в военном деле.

Под Ленинград на Волховский фронт Сталин назначил Ворошилова, которого уже однажды снимал с Ленинградского фронта за некомпетентность. Пользуясь особыми отношениями с вождем, Ворошилов на этот раз отказался. Это вызвало у Сталина приступ ярости. 1 апреля 1942 г. под его диктовку было принято постановление Политбюро, в котором Ворошилов подвергался разгромной критике. Демонстративным ударом было обнародование объяснений Ворошилова о причинах его отказа командовать Волховским фронтом. Волховский фронт, якобы заявил Ворошилов, является трудным фронтом, и он не хочет проваливаться на этом деле. В заключение в постановлении Политбюро говорилось: «1. Признать, что тов. Ворошилов не оправдал себя на порученной ему работе на фронте. 2. Направить т. Ворошилова на тыловую военную работу»[638]. По существу это были пустые угрозы. Ворошилов остался в обойме высших руководителей государства. Однако атака против Ворошилова (постановление доводилось до сведения достаточно широкого круга руководителей) должна была послужить уроком остальным.

Командование юго-западным направлением не вызывало особых нареканий Сталина. В полном соответствии со сталинскими настроениями командующий фронтом Тимошенко и член военного совета Хрущев выдвинули предложение о наступлении на Харьков. Столкнувшись с возражениями Генштаба, Сталин решил сманеврировать. Он позволил операцию на Украине, но объявил ее внутренним делом командования фронтом. Суть дела от этого не менялась, однако Сталин до некоторой степени снимал с себя ответственность за результат.

Непродуманные планы наступления очередной раз привели к тяжелым потерям и резкому ухудшению стратегической обстановки. Первым сигналом были поражения в Крыму. Начав наступление 8 мая 1942 г., немцы в течение 12 дней разгромили советские войска. Это предопределило судьбу Севастополя, оборонявшегося 250 дней. Массовый героизм не смог предотвратить катастрофу. В июле город пал. Немцы высвободили для действия на других фронтах значительные силы. По свидетельству управляющего делами СНК Чадаева, Мехлис пытался лично объясниться со Сталиным, поджидая его в приемной. Когда Сталин появился в дверях, произошла такая сцена:

Однако Мехлис все же побывал в кабинете Сталина. Поздно вечером 28 мая 1942 г. в присутствии Берии, Маленкова, Василевского и его заместителя П. И. Бодина Сталин разбирался с Мехлисом и другими руководителями Крымского фронта. Через несколько дней, 1 июня, Василевский, Бодин и Маленков представили Сталину проект директивы Ставки Верховного главнокомандования военным советам фронтов и армий о причинах поражения в Крыму. Очевидно, что этот резкий документ отражал результаты совещания у Сталина. Сталин подверг директиву заметному редактированию и 4 июня подписал[640]. В директиве особенно подчеркивалось, что крымская группировка была разгромлена вопреки ее значительному численному превосходству над врагом. Командующих, в том числе Мехлиса, обвинили в некомпетентности и несостоятельности, сняли с должностей и понизили в воинских званиях. Несмотря на это, Мехлис не потерял расположения Сталина и в дальнейшем занимал важные посты. По мнению Г. К. Жукова, Сталин сравнительно мягко наказал виновников керченской катастрофы «очевидно, потому, что сознавал свою персональную ответственность за нее»[641].

При полной поддержке со стороны Сталина проводилось также наступление Юго-Западного фронта под Харьковом. Оно началось 12 мая и первоначально, как казалось, проходило успешно. Однако через несколько дней все кардинально изменилось. Немцы, основной удар которых ждали под Москвой, перешли в решающее наступление именно на юге. Непродуманное наступление войск Тимошенко под Харьковом облегчило их задачу. Над большой советской группировкой нависла угроза окружения. Несмотря на предупреждения, Сталин отказался прекратить наступление на Харьков с тем, чтобы отразить эту угрозу. Когда такое решение все-таки приняли, было уже поздно[642]. По данным советского Генштаба, в Харьковском сражении Красная армия потеряла 277 тыс. убитыми, ранеными и пленными[643]. Стратегическая обстановка изменилась в пользу немцев. Гитлеровцы получили возможность быстрого продвижения на южном направлении к Кавказу и Волге.

Ответственность за поражения Юго-Западного фронта Сталин целиком возложил на его командование. Правда, сделал это не в столь демонстративной и резкой форме, как в отношении руководителей Крымского фронта[644]. Несколько месяцев спустя, 24 сентября 1942 г., Г. М. Маленков, отправленный в качестве представителя Ставки на Сталинградский фронт, созданный на базе Юго-Западного фронта, писал Сталину: «Кстати о Тимошенко […] Подробно ознакомившись здесь, как он работал, могу сказать, что Тимошенко выглядит бездельником, безразличным к судьбам советской власти, к судьбам нашей родины»[645]. Зная осторожность Маленкова, можно не сомневаться, что он следовал в русле сталинских оценок. Однако, как и в случае с Мехлисом, Сталин сохранил Тимошенко в своем окружении, используя его в дальнейшем на менее ответственных должностях.

Обвинения генералов в ошибках и отсутствии решительности были лейтмотивом сталинских директив периода поражений 1942 г. Однако сами генералы придерживались другой точки зрения. Вполне откровенно ее высказал в своих мемуарах, например, маршал К. К. Рокоссовский. Он считал, что поражения лета 1942 г. были вызваны тем, что Ставка повторяла ошибки начального периода войны. Она издавала «не соответствующие обстановке директивы, что было только на руку врагу». Вместо постепенного отхода войск на заранее подготовленные рубежи (в конкретной ситуации лета 1942 г. по реке Дон) Ставка требовала постоянно контратаковать. Поспешно выдвигаемые навстречу немцам войска, «не успев сосредоточиться, с ходу, неорганизованно вступали в бой с противником, обладавшим в этих условиях огромным численным и качественным превосходством […] Делалось все не так, как обучали нас военному делу в училищах, академиях, на военных играх и маневрах, вразрез с тем, что было приобретено опытом двух предыдущих войн»[646].

Не признавая пороков верховного командования, Сталин, как обычно, все списывал на трусость, предательство, в лучшем случае некомпетентность подчиненных. Своего апогея эта сталинская логика достигла в знаменитом приказе № 227[647]. Он был издан 28 июля 1942 г., в период, когда продвижение немцев на юге достигло огромных, угрожающих масштабов. Сталин, несомненно являвшийся автором приказа, был чрезвычайно резок и непримирим. Причиной поражений он объявил недисциплинированность и трусость в армии. «Паникеры и трусы должны истребляться на месте»; командиры, «отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются предателями Родины». Сталин требовал отдавать под суд командиров, начиная с командующих армиями, допустивших самовольное отступление. На основании приказа предусматривалось создание штрафных батальонов и рот. Постоянной структурой в армии становились заградительные отряды, обязанные «в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизий расстреливать на месте паникеров и трусов». Заградительные отряды были расформированы только в октябре 1944 г.