4. ЗА НАРВСКОЙ ЗАСТАВОЙ В ПЕРВЫЕ ДНИ ОКТЯБРЯ
Ночь исторической была,
Ее в веках гремела слава,
Она костры кой-где зажгла,
И сохранить чуть-чуть тепла
Решила Нарвская застава.
Уж очень холодно сейчас.
Едва лишь выйдешь, ветер сразу
В балтийский холод тащит нас,
Не подчиняется приказу
Красногвардейский штаб в ночи,
Ненастной, темной и туманной.
Порой бегут вокруг лучи —
Фонарик вдруг зажгли карманный.
И всё же нынче не найти
Тут красоты необычайной.
Обыкновенный медный чайник
Сюда решили занести,
Сюда, где дым пороховой,
Где караулы по уставу
Оберегают всю заставу
Вот этой ночью грозовой.
Топилась печь. Картошка что-то
Уж очень долго на огне
Варилась… Вдруг прошел в ворота
Ильич… И сразу в тишине
Оборвались слова большие
И смолк нежданно чей-то бас.
Ведь то, что скажешь, всей России
Отсюда слышно в этот час.
И все растерянно глядели,
А старенький мастеровой
Промолвил: «Мы поесть хотели,
Садись, Ильич, садись, родной.—
Смущенно почесал затылок. —
Уж ты не очень-то серчай,
Тут есть приходится без вилок,
Руками прямо забирай».
Ильич в ответ:
«А ведь с рассвета
Ни крошки не было во рту,
А что без вилки, так ведь это
По-фронтовому…»
На посту
Стоящие вдвоем у дома,
Волнуяся по-молодому,
Друг другу шепчут впопыхах:
«Обрадуются же в цехах,
Ведь председатель Совнаркома
Сегодня сам у нас в гостях!»
Поел Ильич. Недолги сборы.
Пора и в путь. Со стариком
Он, прерывая разговоры,
Простился просто и потом
Спросил:
«А власть-то мы удержим?»
Старик, подумав, говорит:
«Ответить вам могу теперь же,
Тут дело просто обстоит:
Раз взяли власть по нашей воле,
Так надо будет отстоять».
Ильич прищурился. Доволен
Его словами. И опять
Машина быстрая сквозь ветер
Несется городом ночным.
«С такими можно жить на свете:
Раз взяли — значит, отстоим».
6. РУКОПОЖАТИЕ ЛЕНИНА
У Смольного в ненастный час разбушевался ветер, словно
Его веленья выполнять должны везде беспрекословно,
С лабазов крыши он срывал и тучи гнал в морские дали,
Вздувал на море паруса, и паруса тугими стали,
И путник, сбившийся с пути, шагал, не выпрямляя плечи,
А штормовой сигнал горел над Балтикою в этот вечер,
Маяк плавучий всё мигал глазком зеленым над заливом,
На берег шёл девятый вал предвестьем радостно-счастливым.
Стоял в тот вечер на часах
Из Костромы солдат,
Не то чтоб, скажем, староват,
А все-таки в годах.
Растут ребята далеко,
Давно не видел их.
Всё на дорогах фронтовых…
И стало нелегко
Ему теперь в полку служить.
Вернуться б в отчий дом —
Пахать, косить, детей растить
В своем краю лесном.
Но власть Советов молода, кругом врагов еще немало,
Всего недели две назад она на этом месте встала,
И много дела у нее, большие у нее заботы,
Сейчас никак не обойтись советской власти без пехоты.
Так, значит, надо на посту стоять и здесь нести охрану,
Забыв на время про семью, про старую сквозную рану.
И Ленину ведь нелегко, работает и днем и ночью,
Всегда он трудится для нас, мы это видели воочью.
Раскинет всюду крылья ночь,
Зажгутся звезды все,
Мелькнет машина на шоссе
И унесется прочь.
А ветер злой сбивает с ног,
Летит из мокрой тьмы,
А всё, за что боролись мы,
Исполнится в свой срок.
И станем по-другому жить,
Вернемся мы домой —
Пахать, косить, детей растить
На стороне лесной.
А на посту солдат стоит и в тьму ночную смотрит зорко,
Набухла от дождя шинель, и вся намокла гимнастерка.
Вдруг человек во тьме мелькнул, прошел по площади раздольной,
У входа постоял… Потом неторопливо входит в Смольный.
«Товарищ Ленин, вы отколь?»
— «Вернулся только что с завода,
Хотел пройтись немного, но не разгулялася погода.
Ну что, годок, а как дела?» —
протягивает руку Ленин.
И часовой ему свою дает с тревогой и волненьем.
Не по уставу… часовой…
Что скажет после разводящий?
Но сердце бьется чаще, чаще
Сейчас от радости такой.
Ведь Ленина рукопожатье
Солдат запомнит навсегда.
Настанет мир, пройдут года,
Он всем расскажет без изъятья,
Как в Смольном выпало служить,
Вернется в отчий дом —
Пахать, косить, детей растить
В своем краю лесном.
