— Да, — ответила я. Вертолет слегка потряхивало от турбулентности, а я еще не привыкла к такому полету. Арэс потянулся ко мне, а я протянула ему левую руку, так что наши руки сплелись в районе локтей, как при армрестлинге. Я почувствовала, как спазм пронесся по его руке. Он изогнулся на носилках, лицо исказила явная гримаса боли. Он что-то бормотал, говорил, но из-за наушников я его не слышала. Я освободила одно ухо и склонилась ближе к нему.
— Что-то не так, — выдохнул он.
Я повернулась и смогла прокричать ему в ухо:
— Ты ранен.
— Нет, не только, это… — Он снова скорчился, его рука конвульсивно сжала мою, и я чуть было не сказала ему, что слишком сильно, но он сам ослабил хватку.
Я коснулась его лица, дождалась, когда он посмотрит на меня и сказала:
— Врачу нужно осмотреть тебя. Ты не будешь ему мешать, хорошо?
Он закатил от боли глаза, но выдавил:
— Хорошо.
Я повернулась и махнула Лоуренсу, а когда начала отпускать руку Арэса, он вцепился в нее еще крепче, как будто боялся меня отпустить, так что я продолжила держать, прижав его руку к себе. К тому же, так ниже вероятность, что он снова случайно толкнет Лоуренса. Если медику потребуется больше пространства, то я сяду на свое место, но если могу остаться с Арэсом, чтобы успокоить его, то я так и сделаю.
Лоуренс приступил к работе, обходя меня, но только он коснулся его, как тело Арэса дернулось в такой сильной конвульсии, что если б я не держала его за руку, он опять бы заехал ей в медика. Я прижалась крепче к нему и прокричала прямо в лицо:
— Арэс, все хорошо. Он помогает тебе.
— Мне нужно просто кое-что проверить, никаких иголок, ничего такого, — успокаивал Лоуренс, перекрикивая шум.
— Нет, — выдавил Арэс сдавленным голосом.
— Дай ему делать его работу, Арэс, — попросила я, наклонившись к его лицу. Находясь всего в нескольких сантиметрах от лица Арэса, я увидела, как его глаза становятся золотистыми, приобретая глаза гиены. Энергия его зверя пробралась через наши сжатые руки и поползла по моему позвоночнику. — Нет, не смей здесь перекидываться!
— Не могу… он хочет, чтобы я перекинулся.
— Кто хочет?
— Вампир, ее Мастер, он… он может управлять моим… зверем.
— Он не может управлять через укус.
— На землю, — сказал он. — На землю, я не могу больше сдерживаться. Он… оно… призывает меня.
— Это не возможно, не таким способом.
— Это все укус, эта гниль… в ней частица его. Это не просто болезнь, это он… это он.
— Кто?
Он бессловесно закричал во все горло, а потом снова обрел голос:
— Больно, господи, как же больно!
— Арес! Не надо…
Он притянул меня ближе за наши сомкнутые руки, и я смотрела сверху на его лицо всего в нескольких сантиметрах от моего, словно держа его голову на коленях. Его рука едва не раздавливала мою.
— Когда перекинусь, я уже не буду собой. Понимаешь? Я не буду… собой. Он… мной завладеет. Он будет меня… контролировать.
— Черт, — прошептала я, но должно быть на моем лице отразилось понимание, потому что какое-то напряжение оставило его. Он верил, что я обо всем позабочусь. А я лишь надеялась, что мне это удастся.
— Он имеет в виду именно то, что мне показалось? — спросил Лоуренс.
— Приземляемся сейчас же, — скомандовала я.
Лоуренс покачал головой:
— Мы не можем.
— Надо вытащить Арэса отсюда до того, как он перекинется.
Он постучал в микрофон и спросил:
— Нам есть где приземлиться прямо сейчас?
Голос пилота раздался в наушниках:
— Ответ отрицательный.
Арэс снова забился в конвульсиях, от хлынувшей из его тела энергии все волоски на моем теле встали дыбом. Он зарычал и звук вышел достаточно громким, чтобы даже Лоуренс услышал его, несмотря на весь шум. Он глянул на меня округлившимися глазами и вернулся к микрофону:
— У нас проблема и нам как можно скорее необходимо приземлиться.
Второй пилот повернулся к нам и спросил:
— Что тут за чертовщина творится?
— Оборотень, — просто ответил Лоуренс.
— Приземлиться было бы неплохо, — крикнула я.
— Отрицательный, повторяю — ответ отрицательный, нам негде безопасно приземлиться, — ответил пилот.
Я включила свой микрофон:
— Оборотень вот-вот перекинется, нам нужно вытащить его отсюда до этого.
— Нас заверили, что оборотень себя контролирует, иначе мы бы ни за что не пустили его на свою птичку, — сказал второй пилот.
— В обычных условия он контролирует. Но поверьте мне, вы не захотите, чтобы он был здесь, когда перекинется.
— Нам негде будет приземлиться по крайней мере еще минут десять. Он сможет столько продержаться?
— Арэс, — позвала я.
Он посмотрел на меня своими глазами гиены. Его тело содрогалось в конвульсиях и я уже почти сдалась. Он мне руку раздавит, если не остановится.
— Арэс, ты меня слышишь?
— Да. — Но голос его был на грани рычания.
— Десять минут, продержись еще десять минут и они приземляться.
— Не думаю… я не уверен.
— Держись, мы вытащим тебя отсюда, но ты должен держаться.
Его снова скрутило и мне пришлось вырвать у него свою руку, или он бы ее мне сломал.
— Прости, — прохрипел он и снова закричал, но крик его закончился невнятным воем.
Лоуренс отпрянул, но для отступления у него было только его маленькое сиденье. Пилот посмотрел мимо нас, но из-за шума сказал в микрофон:
— Что это еще за чертовщина??
— Нам нужно приземлиться, — ответила я.
— У нас не будет ни единого места для посадки еще семь минут.
— Анита! — закричал Арэс.
Я слегка отодвинулась, чтобы ему легче было меня видеть, но руку подержаться не предложила.
— Я здесь.
— Пристрели меня.
— Что?
— Пристрели меня до того, как я перекинусь. — Он скорчился на носилках и снова заорал от боли, а потом прорычал: — Здесь вам негде укрыться.
— Семь минут, еще только семь минут, держись.
Он заорал, и из его горла исторгнулся невнятный вопль.
— Я нападу на вас. Я уже не буду собой… я чувствую это. О боже! Господи! Пристрели меня! — Он глянул дикими глазами на Лоуренса, обращаясь к нему: — Пристрели меня!
Лоуренс покачал головой:
— Я здесь, чтобы спасти твой зад, а не убить.
— Анита!
— Я здесь, Арэс.
— Не дай ему… использоваться меня… так… — И он просто стал кричать снова и снова, так быстро, как только успевал набрать в легкие воздуха. Его тело начало дергаться и извиваться. Я могла видеть под его кожей движение мускулов и связок так, как они никогда не должны были двигаться. Он боролся со своей переменой, а значит, она будет происходить медленнее и гораздо, гораздо, гораздо болезненней. Он пытался выиграть нам время.
— Это всегда так больно? — спросил Лоуренс.
Я покачала головой:
— Он сопротивляется.
— Чтобы дать нам время, — понял он.
Я кивнула.
— Можете отодвинуть другого пострадавшего подальше от него?
— Куда? — спросил он.
Он прав. Свободного места не было. Трэверс был пристегнут к носилкам над Арэсом, а третий раненый, имя которого я так и не знала, находился посередине салона. Черт, черт, черт!!!
Крики сменились на те невнятные, хохочущие звуки, от которых по коже побежали мурашки. Потек мех, стали смещаться кости, словно чья-то гигантская рука ломала человеческое тело и перестраивала его, раздирая на части. Я никогда не видела, чтобы кто-то так перекидывался, как будто части тела разрывались и соединялись снова. И с Арэса теперь текла на только прозрачная жидкость. Из его тела хлынула кровь, забрызгав весь салон вертолета, а Арэс все еще пытался бороться. Столько крови при перемене бывает только если оборотень сопротивляется перемене. Часть попала на лежащего на полу вертолета мужчину и я, было, заволновалась, как бы кровь ликантропа не занеслась в его открытые раны, но потом нам стало не до этого.
Арэс разорвал удерживающие его на носилках ремни и попытался сесть, но так как над ним были закреплены носилки с Трэверсом, места сесть не было. Он перевернулся к нам спиной и большая его часть оказалась скрыта в тени, под одеялами, что набросили на него медики. Мы даже под одеялом видели как движутся его кости и мускулы, словно змеиный рой. Я услышала, как в рацию кричит второй пилот: