В общем зале трактира бездельничали человек пятнадцать-двадцать. Некоторые сутулились у стойки, другие расселись вокруг столов. Было еще не так людно, чтобы не найти, где сесть, однако же нам пришлось подождать пару минут, прежде чем единственная замотавшаяся служанка подошла к нашему столику.

— Что кушать будете? — спросила она, отбрасывая со лба потную прядь волос. — Есть гороховый суп с грудинкой и хлебный пудинг.

— Звучит недурно, — сказал я. — Можно нам еще яблок и сыру?

— А пить что будете?

— Мне свежего сидру, — сказал я.

— Пиво, — сказал Темпи и положил на стол два пальца. — Маленький виски. Хороший виски.

Она кивнула.

— Деньги вперед!

Я вскинул бровь.

— А что, бывают проблемы?

Она вздохнула и закатила глаза.

Я отдал ей три полпенни, и она убежала прочь. Теперь я был уверен, что мне не померещилось: люди, сидящие в зале, действительно смотрели на Темпи неприязненно.

Я обернулся к мужику, который сидел за соседним столиком и молча уплетал свой суп.

— У вас сегодня что, ярмарочный день, что ли?

Он посмотрел на меня как на придурка, и я увидел у него на скуле свежий синяк.

— В Кроссоне ярмарочных дней не бывает. Тут ярмарки нету.

— Я тут был недавно, все было тихо. Что делают все эти люди?

— Да то же, что и всегда, — сказал он. — Работу ждут. Кроссон же последняя остановка на тракте, прежде чем начнется настоящий Эльд. И небольшие караваны обычно нанимают пару лишних охранников.

Он приложился к кружке.

— Но в последнее время в этих лесах слишком много народу ощипали. И караваны теперь ходят редко.

Я окинул взглядом зал. На присутствующих не было доспехов, но теперь, приглядевшись, я разглядел в них признаки ремесла наемника. Их вид был грубее, чем у обычных поселян. Больше шрамов, больше перебитых носов, больше ножей, больше наглости и развязности.

Мужик бросил ложку в опустевшую миску и встал.

— Можете забирать мое место себе, мне плевать, — сказал он. — Я торчу тут седьмой день, и за все время тут проехало всего четыре телеги. К тому же надо быть дураком, чтобы наняться отсюда на север за поденную оплату.

Он поднял большой заплечный мешок и вскинул его на плечи.

— А сейчас, когда столько народу пропало с концами, надо быть дураком, чтобы нанимать лишних охранников в таком месте, как это. Я вам это забесплатно говорю: половина этих вонючих ублюдков наверняка перережет вам глотку в первую же ночь в дороге!

Широкоплечий мужик с лохматой черной бородой, стоящий у стойки, насмешливо расхохотался.

— Ежли ты не могешь выкинуть дубля, это еще не значит, что я бандюк, паря! — сказал он с густым северным выговором. — А ишшо тако скажешь — получишь вдвое против вечорашнего. С процентами.

Человек, с которым я разговаривал, сделал выразительный жест — не нужно было быть адемом, чтобы его понять, — и направился к дверям. Бородач расхохотался.

Тут нам принесли заказанные напитки. Темпи единым духом выпил половину виски, испустил долгий удовлетворенный вздох и расслабился. Я принялся прихлебывать сидр. Я-то рассчитывал поиграть пару часов и тем расплатиться за обед. Но я не настолько глуп, чтобы браться за лютню в трактире, полном безработных наемников.

Не то чтобы это не имело смысла. Через час они бы уже хохотали и подпевали мне. Через два они роняли бы слезы в пиво и просили прощения у служанки. Но делать это ради обеда не стоит. Разве что другого выхода нет. В трактире пахло неприятностями. Еще немного, и вспыхнет драка. Ни один бродячий актер, который недаром ест свою соль, не мог ошибиться в таком деле.

Широкоплечий взял со стойки свою деревянную кружку и с наигранной небрежностью направился к нашему столу. Он выдвинул стул, сел, улыбнулся себе в бороду широкой неискренней улыбкой и протянул руку в сторону Темпи.

— Здоров! — сказал он достаточно громко, чтобы слышали все присутствующие. — Меня Тэм звать. А ты хто?

Темпи пожал протянутую руку Его собственная рука выглядела тонкой и бледной в волосатой лапище бородача.

— Темпи.

Тэм осклабился в улыбке.

— А сюда пошто пожаловал?

— Мы так, прохожие, — сказал я. — Встретились на дороге, и Темпи был столь любезен, что согласился меня проводить.

Тэм пренебрежительно смерил меня взглядом.

— Я, малой, не с тобой толкую, — проворчал он. — Не лезь, когда старшие базарят.

Темпи молчал, глядя на верзилу со своим обычным безмятежным выражением лица. Я увидел, как его левая рука коснулась мочки уха — жест, которого я не знал.

Тэм стал пить из кружки, не сводя глаз с Темпи. Когда он поставил кружку на стол, черная борода возле губ была мокрой, и он утерся рукавом.

— Вот всегда мне было любопытственно, — сказал он громко, так, что его голос был слышен на весь трактир. — Вот вы, адемы. Скока ж вы, красавчики, зашибаете, а?

Темпи обернулся ко мне, слегка склонив голову набок. Я осознал, что он, скорее всего, не понимает этого верзилу с его непривычным говором.

— Он хочет знать, сколько денег ты зарабатываешь, — пояснил я.

Темпи сделал рукой колебательное движение.

— Это сложно.

Тэм наклонился к нему через стол.

— Ну а как наймут тебя караван сторожить? Скока ты возьмешь за день?

Темпи пожал плечами.

— Две йоты. Три.

Тэм расхохотался напоказ, так зычно, что до меня донеслось его дыхание. Я думал, что от него разит перегаром, но нет. От него пахло сладким сидром с пряностями.

— Чо, парни, слыхали? — гаркнул он через плечо. — Три йоты в день! А он и говорить-то толком не могет!

Большинство присутствующих и так слушали в оба уха, а от этой новости по залу прокатился негромкий злобный ропот.

Тэм снова обернулся к столу.

— Мы тута большей частью получам по пенни в день, и то када работа есть. Мне вот два платят, потому как я управляться с лошадьми умею и телегу из грязи выволоку, если чо.

Он повел широкими плечами.

— А ты чо? Неужто ты в драке стоишь двадесяти мужиков, а?

Не знаю, что из этого понял Темпи, но последний вопрос до него, видимо, дошел.

— Двадцати? — задумчиво переспросил он. — Нет. Четыре.

Потом неуверенно помахал растопыренной пятерней.

— Пять.

Это отнюдь не улучшило атмосферу в трактире. Тэм покачал головой с преувеличенным изумлением.

— Положим даже, я тебе хочь на секунду поверил, — сказал он, — ну дык ладно, четыре или пять пенни в день. Но не двадесять же! Чо…

Я улыбнулся своей самой обезоруживающей улыбкой и подался вперед, собираясь вмешаться в беседу.

— Послушайте, я…

Тэм изо всех сил стукнул кружкой по столу, сидр в ней подпрыгнул. Он бросил на меня грозный взгляд, в котором не было ни следа той фальшивой шутливости, с которой он разговаривал с Темпи.

— Слышь, малой, — сказал он. — Вот щас ишшо раз влезешь, я те все зубы вышибу.

Он сказал это даже без особого нажима, так, словно информировал, что если я прыгну в речку, то точно промокну.

И снова обернулся к Темпи.

— Так чо ж ты думаешь, бутто стоишь три йоты в день, а?

— Кто покупает меня, покупает это, — Темпи поднял руку. — И это, — он указал на эфес своего меча. — И это, — он похлопал по кожаному ремню, который притягивал к груди его приметную алую рубаху наемника из адемов.

Верзила хлопнул ладонью по столу.

— Ах вон оно чо! — воскликнул он. — Нать мне и себе красную рубаху купить!

По залу прокатился смешок.

Темпи покачал головой.

— Нет.

Тэм подался вперед и ткнул толстым пальцем в один из ремней у плеча Темпи.

— Чо, я, сталбыть, не так хорош, шоб такую красивую рубашечку носить, а?

Темпи уверенно кивнул.

— Да. Ты не так хорош.

Тэм свирепо ухмыльнулся.

— А чо, коли я скажу, что твоя маманя была шлюха?

Зал затих. Темпи обернулся ко мне. Любопытство.

— Что такое шлюха?

Неудивительно, что этого слова не было среди тех, которыми мы обменивались в течение последнего оборота. На миг я призадумался, не стоит ли соврать, но у меня не было такой возможности.