— И доставка письма, — добавил я.

— Срочная доставка! — с улыбкой уточнил лудильщик. — Причем даме, судя по вашему выражению лица.

Я кивнул.

— Так-так… — лудильщик потер подбородок. — Ну, в других обстоятельствах я бы заломил тридцать пять, мы бы с вами как следует поторговались, и вы бы сбили цену до тридцати.

Цена была разумная, особенно учитывая, как нелегко добыть хорошую бумагу. И тем не менее это была треть тех денег, что дал мне маэр. И эти деньги нам потребуются на еду, на ночлег, на другие нужды…

Но не успел я что-нибудь ответить, как лудильщик продолжал:

— Однако я вижу, что для вас это слишком дорого. А смею заметить, плащ на вас на диво хороший. Я лично всегда рад сторговаться и оказать человеку услугу…

Я машинально плотней завернулся в свой красивый вишневый плащ.

— Может, я бы и согласился с ним расстаться, — сказал я. Мне даже не пришлось изображать сожаление — оно было неподдельным. — Но тогда ведь я останусь без плаща! А ну как дождь пойдет, что же я стану делать?

— Это не проблема! — сказал лудильщик. Он вытряхнул из мешка матерчатый сверток и показал его мне. Когда-то ткань была черной, но от времени и многочисленных стирок она вылиняла, сделавшись темно-зеленоватой.

— Потрепанный малость, — заметил я, щупая расходящийся шов.

— Да ладно, просто хорошо объезженный! — возразил лудильщик, набрасывая плащ мне на плечи. — А сидит-то как! И цвет вам идет, как раз глаза подчеркивает. К тому же на дороге, где полно разбойников, не стоит выглядеть чересчур богатым!

Я вздохнул.

— А что вы дадите мне в придачу? — спросил я, протягивая ему свой красивый плащ. — Этот плащ и месяц не ношен, заметьте себе, и под дождем ни разу не бывал!

Лудильщик ощупал мой великолепный плащ.

— Ого, сколько кармашков! — с восхищением сказал он. — Чудная вещь!

Я пощупал потертую ткань плаща лудильщика.

— Если дадите в придачу иголку с ниткой, я, так и быть, сменяю свой плащ на все это добро, — сказал я, внезапно охваченный вдохновением. — И вдобавок уплачу вам железный пенни, медный пенни и серебряный пенни!

Я усмехнулся. Это были жалкие гроши. Но именно столько просят лудильщики в сказках, продавая какой-нибудь волшебный амулет ничего не подозревающему сыну вдовы, который отправился по свету искать счастья.

Лудильщик расхохотался, запрокинув голову.

— Я как раз собирался предложить то же самое! — сказал он. Потом закинул мой плащ на плечо и крепко пожал мне руку.

Я порылся в своем кошельке и выудил железный драб, два винтийских полупенни и, к своему изумлению, атуранский твердый пенни. Последнее было большой удачей для меня: твердый пенни стоил всего лишь малую часть винтийского серебряного кругля. Я вытряхнул содержимое десятка карманов вишневого плаща в свой дорожный мешок и забрал у лудильщика свое новое имущество.

Потом торопливо написал записку Денне, объяснив, что мой покровитель неожиданно отослал меня по делам. Извинился за все резкости, которые ей наговорил, и пообещал встретиться с нею сразу, как вернусь в Северен. Мне хотелось бы, чтобы у меня было побольше времени на то, чтобы составить это письмо. Мне хотелось бы подобрать более продуманные извинения, получше все объяснить, — но лудильщик уже упаковал мой красивый плащ, и ему явно не терпелось отправиться дальше.

У меня не было воска, чтобы запечатать письмо, и я использовал уловку, которую придумал, когда писал письма для маэра. Я в несколько раз сложил лист бумаги, а потом свернул его так, что пришлось бы его разорвать, чтобы развернуть снова.

Я протянул письмо лудильщику.

— Его нужно отдать красивой черноволосой женщине по имени Денна. Она живет в «Четырех свечках» в Северене-Нижнем.

— Ах да, совсем забыл! — воскликнул лудильщик, пряча письмо в карман. — Свечки!

Он сунул руку во вьюк и вытащил пучок толстых сальных свечей.

— Свечки-то точно всякому нужны!

Как ни забавно, свечки мне действительно могли пригодиться, хотя и не затем, что он думал.

— А еще у меня есть вакса для сапог, — продолжал он, роясь в тюках. — А то у нас тут знаете какие ливни бывают?

Я рассмеялся и развел руками.

— Я, пожалуй, куплю у вас четыре свечки за бит, но больше я себе ничего позволить не могу. А то, если так дальше пойдет, мне придется купить у вас вашего осла, чтобы увезти все мои покупки!

— Ну, как желаете, — ответил он, легко пожав плечами. — Знаете, молодой господин, иметь с вами дело — одно удовольствие!

На второй день солнце уже садилось, когда мы наконец нашли хорошее место для лагеря. Дедан отправился собирать хворост. Мартен принялся чистить картошку и морковку, а Геспе отправился набрать воды в котелок. Я же взял лопатку Мартена и принялся копать яму под костер.

Темпи, не дожидаясь просьбы, взял сук и мечом настругал сухих стружечек на растопку. Без ножен его меч тоже смотрелся не особенно впечатляюще. Однако, учитывая, как легко он снимал с дерева тонкую, как бумага, стружку, он, должно быть, был острее бритвы.

Я как раз закончил обкладывать кострище камнями. Темпи молча протянул мне горсть растопки.

Я кивнул.

— Может, хочешь взять мой нож? — спросил я, надеясь втянуть его в разговор. За эти два дня я перекинулся с ним едва ли десятком слов.

Светло-серые глаза Темпи взглянули на нож у меня на поясе, потом на его меч… Он покачал головой и нервно передернулся.

— А разве это заточку не портит? — спросил я.

Наемник пожал плечами, избегая смотреть мне в глаза.

Я принялся раскладывать костер, и тут-то я допустил свою первую ошибку.

Надо сказать, вечер был холодный, а все мы устали. Так что вместо того, чтобы в течение получаса заботливо колдовать над костром, раздувая из крохотной искры большое пламя, я обложил наструганную Темпи растопку прутиками, потом расставил вокруг чурочки побольше, соорудив плотный дровяной шалашик.

Как раз когда я заканчивал, вернулся Дедан с очередной охапкой дров.

— Чудесно! — буркнул он себе под нос, достаточно тихо, чтобы при случае сделать вид, будто разговаривал сам с собой, однако достаточно громко, чтобы слышали все. — И это наш старшой! Замечательно!

— Что тебе теперь-то не по нраву? — устало осведомился Мартен.

— Нам костер нужен, а мальчик тут деревянную крепость строит!

Дедан театрально вздохнул, а потом обратился ко мне — он, вероятно, думал, что наставительно, а как по мне, то свысока:

— Слушай, давай помогу, а? Так тебе костер нипочем не разжечь. У тебя есть кремень и огниво? Давай я научу тебя, как ими пользоваться.

Никто не любит, когда с ним разговаривают таким тоном, но я этого просто не выношу. А Дедан уже два дня всячески пытался показать, что считает меня дураком.

Я испустил усталый вздох — самый стариковский, самый усталый от жизни вздох, какой только мог изобразить. Нужно было разыграть все как по нотам. Он считает меня бестолковым сопляком. Надо ему показать, как он ошибается.

— Дедан, — спросил я, — что ты обо мне знаешь?

Он растерянно уставился на меня.

— Ты знаешь обо мне только одно, — спокойно продолжал я. — Ты знаешь, что маэр назначил меня главным.

Я посмотрел ему в глаза.

— Как ты думаешь, маэр — он дурак?

Дедан замахал руками.

— Да нет, конечно, я просто…

Я встал — и тут же пожалел об этом: так куда сильнее бросалась в глаза наша разница в росте.

— Как ты думаешь, стал бы маэр назначать меня главным, будь я дураком?

Дедан неискренне улыбнулся, пытаясь свести на нет два дня пренебрежительных замечаний в мою сторону.

— Да нет, ты неправильно понял…

Я поднял руку.

— Это не твоя вина. Ты обо мне просто ничего не знаешь. Но давай не станем тратить на это время нынче вечером. Все мы устали. Просто прими к сведению, что я не сынок какого-нибудь богатея, отправившийся на прогулку.

Я зажал между пальцами вытащенную из костра стружку и сосредоточился. Я вложил в это больше теплоты, чем требовалось, и почувствовал, как моя рука похолодела до самого плеча.