Башэ понимающе кивнул. Пеквеи будили спящих только в случае крайней необходимости. Они считали, что насильственное пробуждение может помешать спящему найти дорогу из мира снов в этот мир. Оказавшись наполовину в мире снов, а наполовину в обычном мире, можно было сойти с ума. Как говорила Бабушка, именно это и случилось с Ранессой.

Беспокоясь по поводу рыцаря, Башэ поспешил к дому врачевания.

Вольфрам без труда двигался вслед за Рейвенстрайком. Честному и прямолинейному тревинисскому воину и в голову не приходило, что кто-то может крадучись, тайком, следовать за ним. Он ни разу не обернулся. Вольфрам прятался в тени кустов больше по привычке, чем по необходимости.

Разумеется, дворф понял каждое слово из разговора Рейвена с сестрой, как раньше понял все из подслушанной беседы дяди и племянника.

Вольфрам сразу же невзлюбил Ранессу, но его неприязнь в какой-то мере уравновешивалась странным любопытством. Какая ирония! Девчонка, у которой мозгов не больше, чем у сурка, одна-единственная из всего селения почуяла грозящее зло. Любопытство, однако, сменилось тревогой, ибо Вольфрам заметил, что всякий раз, когда он находился вблизи Ранессы, его серебряный браслет теплел. Дворф решительно не понимал, какое дело монахам до этой сумасшедшей. Ему самому до нее никакого дела не было, и Вольфрам решил держаться от Ранессы подальше.

Он увязался за Рейвеном, рассчитывая увидеть, что тот сделает с доспехами. Браслет приятно покалывал кожу — значит, Вольфрам поступал правильно.

Пещерное хранилище находилось примерно в миле от селения; достаточно далеко, чтобы в случае вторжения врагов им не удалось бы его обнаружить, и достаточно близко для самих жителей. Пещера была надежно замаскирована, и Вольфрам ни за что бы ее не нашел, если бы пошел один. Даже когда Рейвен остановился у самого входа, дворф ничего не заподозрил и решил, что потерял тревинисского воина из виду. Вольфрам в недоумении озирался по сторонам. Рейвен как сквозь землю провалился.

Побродив между камней в поисках тропинок и следов, Вольфрам по чистой случайности наткнулся на вход в пещеру. Из-за своей растянутой лодыжки он поскользнулся. Дворф тяжело осел и съехал на собственном заду по плоскому камню, разрушив завесу из мастерски сплетенных ветвей, которые закрывали широкое отверстие в земле.

Сломанные ветки и сухие листья не удержали его вес, и он рухнул вниз, пролетев около четырех футов и больно шлепнувшись на каменистую поверхность. Вольфрам содрогнулся всем телом и громко вскрикнул.

Такова была плата за вторжение в чужие пределы. Раздумывая над тем, сколько костей он сломал при падении, Вольфрам поднял голову и увидел хмурое лицо рассерженного Рейвенстрайка.

— Ой! — застонал дворф.

У него округлились глаза, голова с глухим стуком откинулась назад, он неподвижно застыл, расслабившись.

Он слышал, как тревинис опустился рядом с ним на корточки. Потом он почувствовал у себя на плече тяжелую руку Рейвена. Пальцы скользили по его коже и вдруг крепко сомкнулись. Боль была настолько сильной, что притворившийся потерявшим сознание дворф взвыл. Вольфрам сел, испуганно озираясь по сторонам.

— В армии я хорошо научился распознавать притворщиков, — сказал Рейвен. — Отвечай, с какой целью ты увязался за мной?

Он говорил по-тирнивски. Вольфрам густо покраснел.

— Я не понимаю твоего языка. Ты же умеешь говорить на эльдерском.

— А я думаю, ты понимаешь наш язык, — вновь сказал на тирнивском Рейвен.

Да, настырности ему не занимать, подумал Вольфрам.

— Так зачем ты тащился за мною следом, если не знал, куда я иду?

— Я заблудился, — угрюмо пробубнил на эльдерском языке Вольфрам.

Ощупав тело, он убедился, что ничего не сломал.

— У меня подвернулась нога, и я провалился в эту чертову дыру. Если ты думаешь, что я шпионил за тобой, ты ошибаешься.

Дворф беспокойно огляделся, ища глазами выход. Тревинисы зорко охраняли свои сокровища. Неудивительно, если чужаку, раскрывшему их тайник, это будет стоить жизни.

— Я покалечился, — добавил Вольфрам жалостливым тоном. — Думаю, я даже что-то себе сломал.

Ручищи Рейвена ощупали все кости на руках и ногах дворфа. При каждом прикосновении Вольфрам вскрикивал и стонал. Тревинис не церемонился с ним, и если дворфу посчастливилось до сих пор ничего себе не сломать, то сейчас это вполне мог сделать Рейвен. К счастью, все обошлось. Тревинис убрал свои руки и встал. Он сердито и подозрительно глядел на дворфа.

— Сдается мне, ты как-то очень удачно заблудился, — сказал Рейвен, по-прежнему продолжая говорить на своем языке. — Нечего дурачить мне голову насчет переломов. У тебя все кости целы. Давай подымайся.

— Надеюсь, я ничего себе не сломал, — сказал Вольфрам и встал.

Пятясь задом, он стремился как можно дальше отойти от Рейвена, оглядываясь в поисках выхода.

— Ладно. Я уйду и не буду мешать твоим делам, хотя мне и непонятно, что тут можно делать.

— Тебе не выйти отсюда, — усмехнулся Рейвен. — Выход позади меня.

Вольфрам инстинктивно посмотрел туда, где стоял тревинис. Как же он сразу не сообразил? Теперь слишком поздно. И все же дворф попытался сделать вид, что ничего не случилось.

— Это выход? — спросил он.

— Где ты научился нашему языку? — бросил ему сквозь зубы Рейвен.

Вольфрам понял: игра проиграна. Он уже подписал себе смертный приговор. Двум смертям не бывать, а одна… одна может наступить очень скоро.

— Я много странствовал, — пробормотал он по-тирнивски. — Я не хотел показывать, что знаю ваш язык. Ведь вы его считаете священным. Я уважаю ваши чувства.

— Сомневаюсь, чтобы ты вообще что-либо уважал, — возразил Рейвен. — Я думаю, ты не просто так явился к нам. Ты собирался шпионить за нами. Джессан мне рассказал, что на обратном пути ты сам навязался им в попутчики. Единственное, чего мне никак не понять, — зачем? — жестко добавил он. — Что ты рассчитывал найти в нашей деревне? Золото? Серебро? Россыпи драгоценных камней? Или, может, ценные доспехи?

Вольфрам с некоторым облегчением вздохнул. Правда, он пока еще не выбрался из пещеры. Хорошо уже то, что Рейвен не убил его на месте. Пока язык его слушается, еще не все потеряно. Вольфрам сумеет выпутаться.

— Ты угадал: камни. И прежде всего — бирюза, — признался дворф. — Я отправился сюда в поисках бирюзы. Пеквей рассказал мне, что его бабушка умеет, как он сказал… выпевать камни.

— Бирюза? — изумился Рейвен. — Да ей же грош цена.

— Здесь, быть может, и грош, — пояснил Вольфрам, — а вот в государстве Тромек эльфы очень дорого за нее платят. Что же касается доспехов, — дворфа передернуло, и этот жест был вполне искренним, — уж лучше сжечь их или закопать и потом благодарить богов, что избавился от этого проклятья.

— А еще лучше — отдать их тебе, — ехидно усмехнулся Рейвен. — Позволить тебе нажиться на нас…

— Только не мне! — Вольфрам в страхе отпрянул и даже загородился руками. — Только не мне! — Он замотал головой. — Я не хочу даже притрагиваться к ним. Можешь делать со мной что угодно, но доспехи я не возьму.

Такого ответа тревинис явно не ожидал. Рейвен поскреб подбородок. Как и все мужчины племени тревинисов, он был чисто выбрит. Рейвен ошеломленно смотрел на дворфа.

— Эти доспехи магические, правда? — спросил он.

— Да, только это злейший вид магии, — с жаром произнес Вольфрам. — Это магия Пустоты. Наверное, ты слышал о ней?

Лицо Рейвена потемнело.

— Я знаю, что это магия смерти.

— Смерти, боли, страданий. — Вольфрам покачал головой. — Твоя сестра права. Доспехи принесут вашему народу сплошное зло. Тебе обязательно нужно от них избавиться.

Вольфрам, пристально глядя воину в глаза, приблизился на шаг, чтобы получше рассмотреть его лицо.

— Но ты и прежде знал, что от доспехов исходит зло. Ты понял это сразу же, едва их увидел.

— Я… да, я почувствовал… что-то было не так, — признался Рейвен. — Но что я мог поделать? Племянник принес их мне в подарок. Мой отказ обидел бы его.