Пока я потягивала горячее молоко, матушка Хильдегард аккуратно сложила наши бумаги и убрала манускрипты на полку. Затем поставила на пюпитр какие-то ноты.

— Я для вас поиграю, — объявила она. — Это поможет вам настроиться на сон.

Музыка была нежной и умиротворяющей, с плавными и довольно сложными переходами от высоких тонов к низким, но без напора, присущего произведениям Баха.

— Ваше сочинение? — спросила я, воспользовавшись паузой.

Не оборачиваясь, она покачала головой:

— Нет. Моего друга. Жана Филиппа Рамо. Как теоретик он хорош, однако подлинной страсти в его произведениях нет.

Убаюканная мелодией, я, должно быть, задремала. Разбудило меня бормотание сестры Мадлен. Она подхватила меня под руки, помогая подняться, и увела.

Уже у двери я обернулась и увидела широкую спину матушки Хильдегард в черном и ее слегка сгорбленные под чепцом плечи — она продолжала самозабвенно играть, целиком отрешившись от окружающего мира. На полу у ее ног растянулся Бутон, уткнув нос в лапы. Маленькое тельце лежало ровно и неподвижно и напоминало стрелку компаса.

— Итак, — заметил Джейми, — стадия переговоров, по-видимому, завершилась.

— По-видимому? — откликнулась я. — Но сумма в пятнадцать тысяч фунтов — это уже определенность. — По тогдашним стандартам пятнадцать тысяч фунтов составляли годовой доход герцога.

Он насмешливо приподнял бровь, разглядывая ноты, которые я принесла из монастыря.

— Ладно. Как бы там ни было, это означает одно: Карл или Джеймс должны пожаловать в Англию. Находясь в Англии, Карл получит солидную финансовую поддержку, которая позволит ему добраться и до Шотландии. Да, — заметил он, задумчиво потирая подбородок, — самое интересное в этом послании то, что в нем впервые подтверждается намерение Стюартов, или хотя бы одного из них, всерьез предпринять попытку восстановиться на троне.

— Один из них? — удивилась я. — Так ты считаешь, Джеймс здесь может быть ни при чем? — И я с еще большим интересом стала разглядывать ноты.

— Послание адресовано Карлу, — напомнил мне Джейми. — И пришло оно из Англии, не через Рим. Фергюс выкрал его у обычного посыльного, оно хранилось в пакете с английскими печатями. Не у папского посыльного, заметь себе. — Он нахмурился и покачал головой. Он еще не Успел побриться, и в утренних лучах солнца щетина на подбородке отливала медью. — Пакет был вскрыт. Карл видел послание. На нем не значится даты, поэтому неизвестно, как давно оно попало к нему. Ну и конечно, мы не располагаем письмами, которые Карл посылал отцу. И ни в одном из писем Джеймса нет ни малейшего намека на то, кем может быть автор этого послания. Не говоря уже о тех персонах в Англии, которые обещали ему поддержку. Я поняла, куда он клонит.

— И Луиза де ла Тур лепечет что-то насчет того, что Карл обещал аннулировать ее брак и жениться на ней, как только станет королем. Так ты думаешь, это не просто пустые обещания?

— Может, и нет, — ответил он. Потом налил из кувшина воды в тазик и ополоснул лицо, готовясь бриться.

— Тогда, возможно, Карл ведет какую-то свою игру? — заметила я, испуганная и одновременно заинтригованная подобной перспективой. — И Джеймс затеял весь этот маскарад, заставил сына притвориться, что тот готов повести борьбу за трон, чтоб убедить Людовика в потенциальной ценности Стюартов, в то время как…

— В то время как Карл вовсе не притворяется, — подхватил Джейми. — Да, похоже на то. Есть здесь полотенце, Саксоночка? — Зажмурив глаза, он похлопал ладонью по столику. Я отодвинула бумаги, чтоб не замочить, и взяла полотенце, висевшее на спинке кровати.

Он окинул критическим взором лезвие, затем, решив, что сойдет, подошел к моему туалетному столику и, глядя в зеркало, начал намыливать щеки.

— Почему, интересно, брить ноги и подмышки — это варварство с моей стороны, а снимать щетину с лица с твоей стороны не варварство? — спросила я, наблюдая, как он осторожно скребет лезвием подбородок.

— Может, так оно и есть, — согласился он с улыбкой и принялся скрести щеку. — Но знаешь, стоит этого не сделать, и все лицо начинает чертовски чесаться.

— А ты когда-нибудь отращивал бороду? — поинтересовалась я.

— Специально — нет, — ответил он и снова улыбнулся. — Но иногда она отрастала, во время скитаний по Шотландии. Когда передо мной стоял выбор: бриться на холоде тупой бритвой или терпеть чесотку, я выбирал чесотку.

Я рассмеялась, наблюдая, как он одним плавным движением снял мыльную пену со скулы.

— Не представляю тебя с длинной бородой.

— В следующий раз, когда нас пригласят в Версаль, Саксоночка, я попрошу разрешения показать тебе королевский зоопарк. Какой-то моряк привез Людовику с Борнео удивительное животное. Называется орангутанг. Ты когда-нибудь видела?

— Да, — кивнула я. — До войны в Лондонском зоопарке жила парочка.

— Ну, тогда ты знаешь, как я выгляжу с бородой, — сказал он, улыбаясь и заканчивая бритье. — Косматый, побитый молью. Похожий на виконта Мариньи, — добавил он, — только рыжий.

Тут, словно вспомнив что-то, он сменил тему беседы и, стирая с лица остатки мыла льняным полотенцем, сказал:

— Так что теперь, Саксоночка, думаю, мы должны держать под самым пристальным наблюдением каждого англичанина в Париже. — Подняв рукопись с постели, он задумчиво перелистывал страницы. — Если некто действительно желает оказать поддержку на таком уровне, к Карлу непременно должен прибыть посланник. Лично я не стал бы рисковать такой суммой, предварительно не убедившись, что пятнадцать тысяч фунтов пойдут на дело. Ты согласна?

— Да, — ответила я. — Что же касается англичанина… А ну-ка скажи, что, его высочество покупает спиртное только у тебя и Джареда или же пользуется еще услугами мистера Сайласа Хоукинса?

— Мистера Сайласа Хоукинса, которого так и разбирает желание узнать, каков политический климат в Шотландии? — подхватил Джейми и восхищенно уставился на меня. — А я-то думал, что женился на тебе только из-за хорошенького личика и ладной круглой попки. Ан нет, оказывается, у моей женушки имеются еще и мозги! — Он парировал удар, который я собралась нанести ему в ухо, и расплылся в улыбке. — Ладно, Саксоночка. Еще не вечер. К концу дня буду знать.

Как выяснилось, принц Карл действительно покупал вино у мистера Хоукинса. Однако, если не считать этого открытия, мы за последующие четыре недели мало продвинулись в своих изысканиях. Все шло своим чередом. Людовик продолжал игнорировать Карла Стюарта, Джейми — торговать вином и навещать принца Карла, Фергюс — красть письма. Луиза де ла Тур появлялась на людях с супругом и выглядела при этом меланхоличной, но цветущей. Меня же по-прежнему тошнило по утрам, днем я работала в больнице, а вечерами любезно улыбалась гостям за ужином.

Впрочем, имели место два события, несколько приблизившие нас к цели. Карл, утомленный одиночеством, стал вечерами приглашать Джейми в таверны. Мистер Шеридан, его наставник, был слишком стар для подобных эскапад.

— Господи, этот принц пьет как сапожник! — как-то воскликнул Джейми, вернувшись из одного из таких заведений. От него разило дешевым вином, спереди на рубашке красовалось большое пятно. — Ну вот, теперь придется новую рубашку заказывать.

— Дело того стоит, — заметила я. — Если он, конечно, говорит, когда пьет. О чем вы вообще разговариваете?

— Об охоте и женщинах, — кисло ответил Джейми и этим ограничился. Выходит, политика занимает принца куда меньше, чем Луиза де ла Тур, или же он скрытен и не склонен откровенничать даже в отсутствие своего наставника мистера Шеридана?..

Второе событие сводилось к следующему. Месье Дюверни, министр финансов, проигрывал Джейми в шахматы. Причем не раз или два, а постоянно. Как и предвидел Джейми, поражения лишь укрепляли месье Дюверни в намерении взять реванш, а потому нас часто приглашали в Версаль, где я бродила по залам, собирая сплетни и избегая альковов, а Джейми играл в шахматы, собирая вокруг себя толпу зрителей, хотя лично я отнюдь не считала этот вид спорта зрелищным.