Таким образом, заключил судья, устремив злобный взгляд на гвардейского капитана, единственной персоной, способной пролить свет на происшествие, является Мэри Хоукинс, которая в настоящее время, ввиду своего состояния, не может этого сделать. Следовательно, все обвиняемые должны быть отправлены в Бастилию и оставаться там до той поры, когда можно будет взять показания у мадемуазель Хоукинс. Месье капитан мог бы догадаться об этом и сам.

— Тогда почему же ты не в Бастилии? — спросила я.

— Месье Дюверен-старший поручился за меня, — ответил Джейми, притягивая меня к себе. — Во время всего представления он сидел в углу, ощетинившись как еж. После того как судья вынес решение, он встал и заявил, что ему довелось несколько раз играть со мной в шахматы и он считает невероятным мое участие в таком бесчестном деянии. — Джейми прервал свой рассказ и пожал плечами. — Ну, ты знаешь, как он бывает красноречив. Его идея состояла в том, что человек, который может обыграть его в шахматы шесть раз из семи, не станет заманивать девушек в свой дом и бесчестить их.

— Очень логично, — заметила я. — Думаю, на самом деле он опасался, что, если тебя упекут в тюрьму, ты больше не сможешь играть с ним в шахматы.

— Наверное, так оно и есть, — согласился Джейми. Потом потянулся, зевнул и, с улыбкой глядя на меня, добавил: — Как бы то ни было, а я дома, и меня не так уж волнует, почему это стало возможным. Иди ко мне, Саксоночка.

Он усадил меня к себе на колени и удовлетворенно вздохнул.

— Знаешь, чего мне хочется? — прошептал он мне на ухо. — Сбросить эту грязную одежду и улечься с тобой на коврике перед камином. Положить голову тебе на плечо и спать так до утра.

— Рискуем помешать слугам, — заметила я. — Им придется мести вокруг нас.

— К черту слуг, — сказал он умиротворенно. — Для чего существуют двери?

— Конечно, для того, чтобы в них стучать, — ответила я, так как именно в этот момент раздался легкий стук.

Джейми помедлил, уткнувшись лицом в мои волосы, затем вздохнул, поднял голову и посадил меня на диван рядом с собой.

— Всего на полминуты, — пообещал он мне, понизив голос, затем крикнул: — Войдите!

Дверь отворилась, и в комнату вошел Муртаг. Я хорошо помнила, какой жалкий вид был у него прошлой ночью, и теперь подумала, что выглядит он, пожалуй, еще хуже.

Он, как и Джейми, провел бессонную ночь. Подбитый глаз совсем затек. Второй глаз потемнел и приобрел цвет подгнившего банана. Над бровью красовалась пурпурная шишка величиной с гусиное яйцо с кровавой коркой посередине. Это был след от удара по голове.

Маленький клансмен произнес едва ли несколько слов с тех пор, как его освободили из парусинового свертка прошлой ночью. Коротко осведомившись у Фергюса, где его кинжал и шпага — Фергюс, обладая нюхом ищейки, тут же нашел их за кучей мусора, — Муртаг угрюмо молчал всю обратную дорогу, пока мы поспешно шагали по мрачным парижским улицам. А дома достаточно было одного взгляда его здорового глаза, чтобы предупредить все вопросы слуг.

Я надеялась, что в суде он постарается защитить своего хозяина, хотя понимала, что на месте французского судьи вряд ли прислушалась бы к его словам. Сейчас он молчал, как химеры на соборе Парижской Богоматери, одну из которых он, кстати, удивительно напоминал.

Как бы ужасно ни выглядел Муртаг, он, казалось, никогда не терял чувства собственного достоинства. Не потерял он его и сейчас. Выпрямившись, словно аршин проглотил, он прошел по ковру и преклонил колено перед Джейми. Последнего этот жест привел в некоторое замешательство.

Невысокий и жилистый, Муртаг отстегнул от пояса свою шпагу и, выдвинув ее наполовину из ножен, протянул Джейми. Сделал он это просто, без рисовки, но явно с чувством облегчения. Изуродованное лицо было бесстрастно, единственный глаз смотрел не мигая прямо на Джейми.

— Я предал тебя, — тихо произнес он. — И я прошу тебя, как своего господина, возьми мою жизнь, потому что я не могу больше жить с таким позором.

Джейми подался вперед и, забыв об усталости, внимательно смотрел на своего слугу. С минуту молчал, положив руку на колено. Затем встал и осторожно опустил ладонь Муртагу на голову.

— Потерпеть поражение в битве — это не позор, друг мой, — мягко возразил Джейми. — Самые великие воины могут быть побеждены.

— Нет, — покачал головой маленький шотландец, — меня победили не в битве. Ты мне доверился. Доверил охранять твою жену и неродившегося ребенка, а также юную английскую девушку. И я так плохо выполнил это поручение, что не смог нанести удара, когда пришла опасность. Честно говоря, я даже не видел руки, которая сбила меня с ног.

— Послушай, — начал Джейми. Но Муртаг не дал ему досказать.

— И вот что из этого вышло. — Никогда раньше, за все время, что знала его, я не слышала, чтобы он был так многословен. — Твое доброе имя запятнано, на твою жену напали, а юная леди… — Его тонкие губы на мгновение сомкнулись, к горлу подкатил комок. — Я не нахожу себе места от горя.

— Да… — тихо заговорил Джейми, кивая. — Да, я это понимаю и сам испытываю то же самое.

Он приложил руку к сердцу. Мужчинам явно надо было остаться наедине. Они стояли склонившись друг к другу. Я сидела опустив руки на колени, не говорила ни слова и не двигалась. Я не хотела вмешиваться.

— Но я не твой господин, — снова заговорил Джейми. — Ты не давал мне клятвы, и у меня нет власти над тобой.

— Нет, она у тебя есть… — В голосе Муртага звучала твердость. Полуобнаженная шпага в его руках даже не дрогнула.

— Но…

— Я дал тебе клятву, Джейми Фрэзер, когда тебе не было еще и недели от роду. Когда твоя мать еще держала тебя у груди.

Глаза Джейми широко открылись, и в них мелькнуло удивление.

— Я склонялся к ногам Эллен, как склоняюсь теперь к твоим. — Маленький шотландец гордо поднял подбородок. — Я поклялся ей именем триединого Бога, что последую за тобой повсюду, буду выполнять твои приказания и охранять тебя, когда ты станешь взрослым. — Его голос дрогнул, и веко закрыло единственный здоровый глаз. — Я заботился о тебе как о собственном сыне, и вот я предал тебя.

— Ты никогда меня не предавал и не мог сделать этого. — Джейми положил руки Муртагу на плечи. — Послушай, я не хочу лишать тебя жизни, потому что ты все еще нужен мне. Но я возьму с тебя еще одну клятву, и ты выполнишь ее.

Какое-то время Муртаг колебался, затем молча кивнул.

Джейми еще больше понизил голос, но не до шепота. Сложив вместе три средних пальца правой руки, он прижал их к эфесу шпаги.

— Я поручаю тебе, во исполнение клятвы, данной мне и моей матери, найти этих людей. Выследи их и, когда найдешь, отомсти за честь моей жены и за поруганную невинность Мэри Хоукинс.

Он замолчал, затем убрал руку со шпаги. Шотландец поднял ее, держа прямо за лезвие. Внезапно, заметив мое присутствие, он поклонился и произнес:

— Как сказал господин, я так и сделаю. Я отомщу за вас.

Я провела языком по пересохшим губам, не зная, что сказать. Ответ, похоже, был не нужен. Муртаг поднес шпагу к губам и поцеловал ее. Затем решительно выпрямился и вложил ее в ножны.

Пока мы переодевались, уже совсем рассвело. Из кухни принесли завтрак.

— Хотелось бы знать, — сказала я, наливая в чашку шоколад, — кто такая, черт побери, эта Белая Дама? — Белая Дама? — Магнус, склонившийся за моим плечом с корзинкой горячего хлеба, выпрямился так резко, что одна булочка выпала из корзины. Я подняла ее и оглянулась на дворецкого. Он выглядел потрясенным.

— Да, именно, — сказала я. — Вы слышали это имя, Магнус?

— Да, миледи, — ответил старик. — Белая Дама — это колдунья.

— Колдунья? — удивленно переспросила я.

Магнус пожал плечами, не глядя на меня, и с преувеличенным старанием стал накрывать булочки салфеткой.

— Белая Дама, — пробормотал он, — говорят, она мудрая женщина, целительница. А еще… ее взгляд пронзает человека насквозь и может испепелить его душу, если увидит в ней дьявола. — Он затряс головой, повернулся и поспешно удалился в кухню. Я видела со спины, как подпрыгивает его локоть. Очевидно, он крестился на ходу.