— Правда всегда полезна, мадонна, — ответил он, уставившись на тонкую струйку настойки. — Она ценна, потому что редка. — Он поставил фарфоровую банку на прилавок с легким стуком. — В обмен на нее можно со многим расстаться, — добавил он.

Деньги за купленные мной лекарства лежали на прилавке. Монеты блестели на солнце. Я пристально посмотрела на него, но он лишь невинно улыбнулся, словно никогда не слыхал о лягушачьих лапках в чесночном соусе.

Часы на соседнем доме пробили два. Я мысленно прикинула расстояние до дома Хоукинсов на Рю Мальори. Если удастся взять экипаж, я доберусь туда за полчаса. Время есть.

— В таком случае, — предложила я, — не заглянуть ли нам ненадолго в вашу заднюю комнату?

— Вот как оно было, — завершила я свой рассказ и сделала большой глоток шерри-бренди. Запах в рабочей комнате был такой же дурманящий, как и у содержимого моего бокала, и мне казалось, что голова от этого дурмана расширяется и превращается в большой веселый красный шар. — Они отпустили Джейми, но мы все еще под подозрением. Это не может продолжаться долго, как вы считаете?

Раймон покачал головой. От сквозняка закачался подвешенный под потолком крокодил, и он поднялся закрыть окно.

— Нет. Это досадно, но не более того. У месье Хоукин-са есть деньги и связи, и он обезумел от горя, однако… Ведь вы с мужем виновны лишь в излишней доброте, в попытке скрыть несчастье, которое постигло девушку. — Он отпил большой глоток из своего кубка. — И сейчас вас больше всего беспокоит девушка, ведь так?

Я кивнула:

— Я, конечно, не могу помочь ей спасти репутацию, но должна помочь исцелиться.

Черные глазки иронически уставились на меня поверх края металлического кубка.

— Большинство моих знакомых врачей сказали бы так: «Я могу попытаться исцелить ее». Вы же хотите помочь ей исцелиться. Хорошо, что вы чувствуете разницу, мадонна. Впрочем, я это и предполагал.

Я поставила бокал на стол, полагая, что выпила достаточно. Щеки пылали, казалось, что и нос у меня тоже порозовел.

— Повторяю: я не настоящий врач. — Я прикрыла глаза, опять подумав, что не могу сейчас объяснить ему, почему это так. — Кроме того, мне приходилось… сталкиваться со случаем изнасилования раньше. С точки зрения чистой физиологии очень трудно помочь. Вы ведь тоже не можете оказать достаточную помощь? — добавила я и, передумав, снова взяла бокал.

— Наверное, нет, — согласился Раймон. — Но если кто-то и может проникнуть внутрь пациента, то это, конечно, Белая Дама.

Я поставила бокал и внимательно посмотрела на него. Мой рот непроизвольно открылся. Мысли, подозрения, разные соображения роились у меня в голове, выстраиваясь в разного рода предположения. Чтобы потянуть время и подумать, я ухватилась за вторую часть его высказывания:

— Внутрь пациента?

Он достал из открытой банки на столе щепотку белого порошка и бросил к себе в кубок. Янтарный цвет бренди немедленно превратился в кроваво-красный, содержимое кубка закипело.

— Кровь дракона, — заметил он, кивнув на кипящую жидкость. — Это действует только в посуде, оправленной в серебро. Сосуд, конечно, будет испорчен, но это средство наиболее эффективно при определенных обстоятельствах.

Я сглотнула слюну.

— Ах да, внутрь пациента, — сказал он так, словно мы уже говорили об этом много дней назад. — Да, конечно. Исцеление происходит, если удается проникнуть… как бы это назвать? В душу? Сущность?.. Ну, скажем, внутрь. Если проникнуть внутрь пациента и побудить его самого себя исцелить. Вы, конечно, знаете это, мадонна. Некоторые пациенты так больны или изранены, что определенно должны умереть, а они не умирают. Или иначе, кто-то страдает легким недугом и должен поправиться, но умирает, несмотря на все ваши усилия.

— Каждый, кто ухаживал за больными, сталкивался с подобными явлениями, — заметила я.

— Да, — согласился он. — И чаще всего врач винит себя в смерти умершего и гордится спасением выздоровевшего. И только Белая Дама видит сущность человека и приводит его к исцелению… или к смерти. Поэтому-то одержимый дьяволом и боится взглянуть ей в лицо.

Он поднял свой кубок за меня и залпом осушил его кипящее содержимое. На губах остался розовый след.

— Благодарю, — сказала я сухо. — Выходит, не только Гленгэрри столь легковерен.

Раймон пожал плечами, явно довольный собой.

— Это придумал ваш муж, — скромно заметил он. — И в самом деле, отличная идея. Похоже, он неплохой психолог, когда речь заходит об обычных людях, подобных ему, однако в том, что касается явлений сверхъестественных, таинственных, он явно не смыслит.

— Зато вы, видно, смыслите.

Его массивные плечи слегка поднялись под серым бархатным камзолом. На рукаве виднелось несколько маленьких дырочек, как будто прожженных крошечными угольками. Неосторожно смешивал растворы, подумала я.

— Вас видели в моей лавке, — заметил он. — Ваше происхождение окутано тайной. И, как заметил ваш муж, моя собственная репутация тоже под сомнением. Я вращаюсь… в определенных, так сказать, кругах, — узкие губы растянулись в усмешке, — где рассуждения о том, кто вы есть на самом деле, могут быть восприняты с неподобающей серьезностью. Вы ведь знаете, как люди болтливы, — добавил он с неодобрением.

Это меня рассмешило.

Он поставил кубок и подался всем корпусом вперед.

— Итак, вас беспокоит здоровье мадемуазель Хоукинс, мадонна. А что еще?

Я снова глотнула бренди:

— Полагаю, вы наслышаны о том, что происходит в Париже, не так ли?

Он улыбнулся одними хитрыми глазками.

— О да, мадонна. Что вы хотите узнать?

— Вы слышали что-нибудь о Карле Стюарте? Вы знаете, что он из себя представляет?

Это его удивило. Складки на лбу поползли вверх. Он взял со стола стеклянную бутылочку и задумчиво стал катать ее в ладонях.

— Да, мадонна, — ответил он. — Его отец — король Шотландии. Или должен быть королем. Ведь он не король?

— Это как посмотреть. Либо он король Шотландии в изгнании, либо претендент на трон, но не это меня интересует. Я бы хотела знать… делает ли Карл Стюарт нечто такое, что наводило бы на мысль, что он планирует военные действия в Шотландии или в Англии?

Он громко рассмеялся:

— Царица Небесная! Вы совершенно необыкновенная женщина, мадонна. Вы знаете, сколь редко встречается такая прямота?

— Да, согласна, но ничего не могу с собой поделать. Не люблю ходить вокруг да около.

Я взяла у него из рук бутылочку.

— Вы что-нибудь слышали?

Он инстинктивно оглянулся на приоткрытую дверь. Его помощница была занята приготовлением ароматической смеси для какого-то толстяка.

— Совсем немного, мадонна, только случайное упоминание в письме от друга, но ответ совершенно определенный — да.

Я видела, что он не может решить, стоит ли мне рассказывать все. Я разглядывала бутылочку в руках, давая ему время решиться. Содержимое пузырька приятно перекатывалось, когда я поворачивала его в ладонях. Сосуд был странно тяжелым для такого маленького размера. Казалось, пузырек наполнен жидким металлом.

— Это ртуть, — ответил метр Раймон на мой безмолвный вопрос. Очевидно, что по зрелом размышлении он все же решил пойти мне навстречу, потому что он взял у меня из рук бутылочку, вылил часть ее содержимого на стол, образовав сверкающую серебряную лужицу, снова сел и стал рассказывать о том, что ему было известно. — Один из агентов его высочества наводил справки в Голландии, — начал он. — Человек по имени О'Брайен. Никуда не годный работник, я бы никогда такого не нанял. Что за секретный агент, который пьет без меры?

— Все окружающие Карла Стюарта пьют без меры, — заметила я. — Чем занимался этот О'Брайен?

— Он собирался вести переговоры о доставке по морю партии оружия. Две тысячи палашей намеревались закупить в Испании и переправить через Голландию, чтобы скрыть источники их приобретения.

— Зачем ему это понадобилось? — спросила я. То ли я в самом деле глупа, то ли шерри-бренди мне ударило в голову, но затея показалась мне совершенно бессмысленной, даже если автором ее был Карл Стюарт.