Сердце у меня стучало, как барабан, ладони онемели. Еще бы! Считаешь человека мертвецом, а он вдруг предстает перед тобой живой и невредимый! Думаю, он тоже ощущал легкую тошноту.

— Хотите узнать об этом? — Острое желание раздражить его, поколебать это ледяное спокойствие было первым отчетливым желанием в клокочущей буре чувств, которые овладели мной при виде этого лица. Его, пальцы крепче ухватили мою руку, губы сжались. Я видела, что он напряженно обдумывает разные варианты.

— Если не ваше, чье же тогда тело достали люди сэра Флетчера из подземелья? — спросила я, стараясь перехватить инициативу. Свидетели описывали мне, как тело Рэндолла, напоминавшее «тряпичную куклу, измазанную в крови», уносили с арены. Бой быков был устроен, чтобы отвлечь внимание от побега Джейми из тюрьмы.

Рэндолл невесело улыбнулся. Если он и был напуган, подобно мне, то, во всяком случае, не показывал виду. Он дышал лишь чуть-чуть чаще, чем обычно, и складки в углах рта и глаз были чуть глубже, чем всегда. В отличие от меня он не хватал воздух ртом, как вытащенная на берег рыба. Я вдыхала как можно глубже и старалась дышать носом.

— Это был мой ординарец, Марли. Хотя, если вы не отвечаете на мои вопросы, почему я должен отвечать на ваши. — Он оценивающе осмотрел меня с головы до ног: шелковое платье, украшения в волосах, драгоценности и… ноги в чулках. — Вышли замуж за француза, не так ли? — спросил он. — Я всегда подозревал, что вы — французская шпионка. Вижу, новый муж содержит вас лучше, чем…

В коридоре послышались шаги, и слова застряли у него в горле. Мне хотелось вывести его из равновесия, и вот сейчас это будет сделано наилучшим образом. Даже на лице Гамлета при появлении призрака не был написан такой ужас, как на этом утонченном аристократическом. Рука, все еще сжимавшая мою, глубоко впилась мне в плоть, он весь передернулся, точно от электрического разряда.

Я знала, кого Рэндолл увидел позади меня, и боялась обернуться. В коридоре наступила мертвая тишина, даже шум тополиных веток за стеклом казался частью этой тишины, словно шум моря в раковине, которую прикладываешь к уху. Мало-помалу я высвободила кисть из его хватки, и его рука бессильно повисла.

За моей спиной не слышно было ни звука, хотя в конце коридора раздавались голоса. Я молилась о том, чтобы никто сюда не пришел, и отчаянно старалась припомнить, какое оружие было у Джейми с собой.

Все поплыло у меня перед глазами. Я вспомнила, что шпага Джейми висит на ремне в шкафу. Кроме этого у него, конечно, был кинжал и небольшой нож, который он обычно держал в чулке. Зная это, я ясно понимала, что достаточно малейшего повода — и одно из этих средств окажется у него в руках. Никто бы не захотел оказаться на моем месте — между этими двумя мужчинами. Я облизнула пересохшие губы и медленно повернулась.

Джейми стоял совершенно спокойно примерно в метре от меня. Одно из высоких окон с витражами около него было открыто, и темные тени тополей колыхались над ним, как волны над подводной скалой. Он был невозмутим, как эта скала. Что за чувства бушевали у него в душе, видно не было.

Ничего не говоря, он протянул мне руку. Я с трудом ухватилась за нее. Она была твердой и прохладной, и я приникла к ней, как к спасательному кругу.

Не говоря ни слова, с тем же непроницаемым выражением лица он повел меня за собой. Когда мы дошли до поворота коридора, Рэндолл вдруг заговорил.

— Джейми, — произнес он дрожащим от потрясения голосом, в котором звучала и мольба, и недоверие.

Джейми остановился и обернулся. Лицо Рэндолла было совершенно белым, с маленькими красными пятнами на щеках. Он снял парик и держал его в руке. Потные пряди темных волос прилипли к вискам.

— Ко мне следует обращаться: лорд Брох Туарах, соблюдая все формальности. — Голос, звучавший над моей головой, был почти бесстрастным. Я подняла глаза и увидела, что лицо его сохраняет спокойный вид, хотя жилка на шее быстро пульсирует, а маленький треугольный шрам над воротничком налился кровью. — Но даже соблюдая все формальности, вы никогда больше не заговорите со мной. Пока вам не придется просить пощады у моего кинжала. Тогда можете произнести мое имя — и это будет ваше самое последнее слово.

Он повернулся с неожиданной резкостью, полы его накидки взлетели и закрыли от меня Рэндолла, оставшегося стоять на месте.

Экипаж все еще ждал у ворот. Опасаясь взглянуть на Джейми, я села в него и стала усиленно подбирать желтый шелк моих юбок. Услышав щелчок закрывшейся дверцы, я быстро подняла глаза, и, прежде чем успела схватиться за ручку, карета резко тронулась, а я повалилась на сиденье.

Я приникла к окну, но Джейми не увидела. На аллее не было никакого движения, кроме колышущихся теней кипарисов и тополей.

Я нетерпеливо застучала в крышу кареты, но кучер только прикрикнул на лошадей и погнал их быстрее. В это время суток дороги были свободны, и мы неслись по узким улицам, как будто сам черт гнался за нами.

Едва мы остановились на Рю Тремолин, я выпрыгнула из кареты в гневе и одновременно в панике.

— Почему вы не остановились? — закричала я на кучера. Он пожал плечами, сидя в безопасности на своих козлах.

— Хозяин приказал мне доставить вас домой как можно быстрее, мадам. — Он поднял кнут и слегка тронул им лошадь.

— Подождите! — крикнула я. — Я хочу назад!

Но он только втянул голову в плечи, как черепаха, и сделал вид, что ничего не слышит. Карета уехала.

Задыхаясь от бессилия, я повернулась к дому. В дверях появилась маленькая фигурка Фергюса. Его тонкие брови поднялись в немом вопросе.

— Где Муртаг? — отрывисто спросила я. Маленький клансмен был сейчас единственный, кто мог, во-первых, разыскать Джейми, а во-вторых, остановить его.

— Я не знаю, мадам. Может быть, вон там. — Мальчик кивнул в направлении улицы Гамбож, где располагалось несколько таверн. Некоторые из них представляли собой вполне приличные заведения, где путешествующая леди могла бы пообедать со своим мужем. Большинство остальных были просто забегаловки у реки, куда даже вооруженный мужчина не стал бы заходить в одиночку.

Я положила руку Фергюсу на плечо:

— Беги и найди его. Как можно быстрее!

Встревоженный моим тоном, он сбежал по ступенькам и исчез, прежде чем я успела добавить: «Будь осторожен!» Впрочем, он знал парижское дно гораздо лучше меня. Когда-то он был воришкой-карманником и ориентировался в толпе посетителей таверн как рыба в воде.

Но сейчас меня волновало другое. Мысль о том, что Фергюса схватят и повесят, все его проделки меркли в сравнении с последней фразой Джейми, обращенной к Рэндоллу.

Нет, конечно, он не вернулся в дом герцога! Нет, уговаривала я себя. У него нет с собой шпаги. Каковы бы ни были его чувства — а у меня вся душа переворачивалась при мысли об этом, — он не станет действовать необдуманно. Я уже видела, как он сражается: разум работает холодно и четко, эмоции никогда не затуманивали его рассудок. Значит, невзирая ни на что, он будет придерживаться формальностей. Ему нужны были строгие правила, формула удовлетворения чести. Это помогало ему преодолевать приливы гнева, бороться с неиссякаемой жаждой крови и мести.

Я остановилась в прихожей, механически сняла плащ. Взглянув в зеркало, поправила прическу. «Думай», — безмолвно просила я свое бледное отражение. Если он собирается драться на дуэли, то что ему понадобится в первую очередь?

Шпага? Вряд ли. Его собственная висела наверху в спальне, на дверце шкафа. Хотя он легко мог одолжить шпагу, я не могла себе представить, чтобы главную дуэль своей жизни он провел с чужим оружием в руке.

Шпагу ему подарил дядя Дугал Макензи, когда Джейми было семнадцать лет. Дядя научил его обращаться с ней и показал несколько эффектных приемов для левой руки. Они тренировались в фехтовании левой рукой против левой по нескольку часов в день. Наконец Дугал сказал мне, что теперь испанский клинок стал продолжением руки Джейми. Да и сам Джейми как-то признался, что чувствует себя без шпаги голым. А это был не тот бой, на который он вышел бы голым.